Blood, bite & kisses

      — Алло, Чонгук, послушай, — Чон слышит, как Чимин прерывисто и тяжело дышит в трубку, отчего вмиг становится серьёзнее, впитывая каждое слово своего парня, как губка. — Ты должен срочно прийти домой и помочь мне… Я ранен, ты должен обратить меня, пока ещё не поздно, — Пак шмыгает носом, всхлипывает на последнем слове, а затем звонок обрывается. Вместе с сердцем Чонгука.       Он подрывается с места и накидывает куртку уже на ходу, покидая кафе, в котором мирно попивал свой латте, ожидая прихода друга. Видимо, встречу придётся отложить. Чон запрыгивает в так вовремя подъехавшее такси, внушая водителю гнать изо всех сил, невзирая на ограничение скорости и такую мелочь как правила дорожного движения. С этим он разберётся позже, сейчас же главное — спасти Чимина. Чонгук лихорадочно перебирает в голове самые ужасные и страшные догадки того, что же могло произойти с парнем, начиная с банального несчастного случая и заканчивая нападением и покушением на жизнь. Он понимает, что все эти варианты просто нелепы и глупы, неестественны, но, учитывая, что сам Чонгук вампир, он приходит к выводу, что возможно всё.       Что, если ему и правда придётся обратить Пака? Вдруг уже действительно поздно и это единственный вариант? Чонгук оттягивает этот момент уже целый месяц, пресекая все уговоры Чимина, который, на удивление, очень быстро прошёл все стадии принятия неизбежного. Нет, сначала, как и положено, парень не поверил, что Чон вампир, посчитав его больным, сбежавшим из психлечебницы, и вмазал ему по лицу прямо посреди переполненной людьми вечерней улицы, где Чон почему-то решил вывалить на него свой секрет. А всё из-за Юнги, который рассказал обо всём Хосоку и не хотел тонуть в океане страха и ожидания один, уговорив друга тоже сознаться во всём Чимину. Хитрый чёрт.       Затем Пак ушёл, и Чонгук решил дать ему время подумать. Зря он это сделал. Чимин, как-то стремительно уложивший в своей голове новую информацию, стал его игнорировать: не поднимал трубку, не отвечал на сообщения и всячески избегал. Поэтому Чону пришлось проникнуть к парню в квартиру и дождаться его там. Это тоже было ошибкой. На этот раз Чимин сломал ему нос, который, естественно, очень быстро сросся благодаря его вампирской регенерации, в отличие от руки Пака, которую тот сломал — настолько полным злости и обиды был удар. Тогда-то Чон и узнал, что Чимин ему поверил, но расстроился и разгневался из-за того, что парень скрывал от него такую важную часть себя.       На этой стадии они задержались надолго. Чонгуку и недели не хватило бы, чтобы сосчитать все извинения, которые ему пришлось принести Чимину. В конце концов он решил крыть это чем-то большим и познакомил парня со своим другом Юнги, тоже вампиром. Это, наконец-то, стало первым правильным решением. Хотя, с какой стороны посмотреть, ведь, если бы не Мин, этого всего и не было бы.       Стадии торга и депрессии вообще прошли, кажется, за один вечер. Однажды Чонгук пришёл с работы в радостном приподнятом состоянии, ведь знал, что дома его ждёт парень. Ещё около входной двери он своим отменным вампирским слухом услышал тихие всхлипы и шмыганья, отчего перепугался не на шутку и быстро забежал внутрь, едва не сорвав дверь с петель. В гостиной, на большом сером диване, утопая в ворохе пледов и подушек, сидел Чимин, поедая ведро шоколадного мороженого и глядя на экран. Он перевёл недоумённый взгляд на монитор как раз в тот момент, когда девушка в белом шла по небольшой, красиво украшенной лужайке под руку с отцом прямо к арке, у которой стоял парень в чёрном костюме. Он снова взглянул на утирающего слёзы Пака и ласково улыбнулся его чувствительности, нежно погладив по макушке и поцеловав в лоб. Направившись в комнату, чтобы переодеться, Чонгук всё ещё прислушивался к редким всхлипываниям, а потом вздрогнул, когда до его ушей донеслось громкое рыдание.       — О, Эдвард, — прошептал задыхающийся от слёз Пак, когда Чон снова вернулся в гостиную. Парень у арки — видимо, тот самый Эдвард — как раз произносил клятву.       Это было ещё одной ошибкой. Если бы тогда Чонгук знал, что смотрит Чимин, то тут же повыдёргивал бы все провода и выкинул этот проклятый телевизор на мусорку. Но он не знал, поэтому лишь осторожно обнял Пака и уложил к себе на грудь. Буквально через пять минут вампир мирно спал, пока Чимин досматривал. Часть за частью. На следующее утро он проснулся, полный решимости уговорить Чонгука обратить себя.       И началась весёлая жизнь. Каждый день Пак упрашивал, умолял, угрожал и даже шантажировал, но всё без толку. Чон не поддавался, просил подождать и даже пару раз сбегал. А теперь думает, правильно ли поступил. Что, если надо было послушать парня, а теперь он упускает шанс? Чонгук отгоняет от себя эти мысли и нетерпеливо поглядывает в окно. Когда автомобиль останавливается у подъезда, он выскакивает, бросая водителю несколько банкнот не глядя, и спешит к двери. Внутри оказывается пусто, и Чонгук решает не подниматься лифтом, а воспользоваться своей вампирской скоростью, в секунду очутившись около квартиры. Дверь оказывается не заперта, и Чон насторожено входит, принюхиваясь к запаху крови, который, к его удивлению, едва слышится. Он хмурится в непонимании, но спешит в спальню, из которой слышит тяжёлое дыхание.       На кровати с закрытыми глазами лежит Чимин, громко вздыхая. Он медленно поднимает веки, едва поворачивая голову на звук приближающихся шагов, и слабо улыбается Чонгуку.       — Ты пришёл, — Пак приподнимается на локтях, Чону кажется, даже резче, чем способен при своём состоянии. Тот всё ещё принюхивается, пытаясь понять, что же с Паком всё-таки не так, но всё ещё продолжает слышать лишь лёгкий запах крови. Он думает, что, возможно, у парня какое-то внутреннее повреждение или, что ещё хуже, болезнь. Неизлечимая.       — Что с тобой? — обеспокоено спрашивает вампир, аккуратно беря чужую маленькую ладонь в свою. — Что болит? — Чимин на это молчит, тяжело сглатывает и наклоняет голову вбок, открывая шею. Смотрит жалостливо, освобождая руку и опуская её на затылок Чона. Притягивает к себе настойчиво и прикрывает глаза. — Чимин, я не понимаю, скажи мне, что случилось? — Чон покорно приближается, но кусать не спешит, отчётливо слыша, как быстро пульсирует выступающая венка на светлой гладкой коже.       — Потом, — сильнее надавливает, так, что чужие мягкие губы прижимаются к плоти. Пак дуреет от того, как острые клыки упираются в неё, слегка царапая. Ещё секунда — и проткнут тонкую кожу, пуская горячие алые капли. От нетерпения Чимин начинает ёрзать на постели, стремительно теряя терпение. — Ты должен обратить меня, Чонгук, — срывается на рык, чем неслабо удивляет вампира. Протяжно выдыхает, пытаясь взять себя в руки, и, снова понизив голос до шёпота, ласково просит: — Пожалуйста.       Вся эта ситуация вызывает у Чона подозрения, и он сдёргивает с Пака одеяло, внимательно осматривая его тело на повреждения. Снова шумно принюхивается, ища кровотечение, и, наконец, находит.       — Да ты издеваешься? — хватает Пака за запястья, поднимая с постели и слегка встряхивая. — Это не смешно, Чимин! Так нельзя, — уходит в ванную за аптечкой и через несколько секунд возвращается, присаживаясь на кровать и хлопая по месту рядом с собой.       Чимин грустно вздыхает, но послушно опускается, укутываясь в одеяло, словно прячась от предстоящего разговора.       — Ты просто должен был обратить меня, неужели это так сложно? — тихо проговаривает, первым нарушая молчание и бросаясь в словесную атаку. — Ты что, меня совсем не любишь?       — Хватит пытаться мной манипулировать! Я уже сказал, что не буду тебя сейчас обращать, — с нехилой выдержкой парирует Чон, ни капли не повышая тон, пока методично заклеивает пластырем небольшой порез на пальце Чимина.       — А когда? — отчаянно бросает Пак, словно маленький ребёнок, и, надув губы, обиженно отворачивается от парня.       — Мы уже это обсуждали, — терпеливо в который раз объясняет одно и то же, складывая обратно в аптечку все баночки и пакетики с лекарствами. — Когда ты повзрослеешь. Почему ты так прицепился к этому вампиризму? — непонимающе бубнит, будто спрашивает у самого себя. — Ты ведь ещё так молод, насладись этим временем, пока можешь, — Чимин никак не реагирует, так как слышал этот аргумент уже раз сто, и теперь очередь Чонгука устало вздыхать. Он опускает ладонь на чужую, не касаясь пострадавшего пальца, и ласково поглаживает кожу. — Болит? — Пак отрицательно качает головой, продолжая огорчённо пялиться куда-то в стену. — Как ты вообще додумался до этого? — произносит с максимальным разочарованием в голосе, пытаясь заставить парня почувствовать вину за свой глупый поступок.       — Вообще-то я не специально, — тут же реагирует Пак, резко поворачиваясь к Чонгуку и упрямо глядя в глаза. — Я хотел приготовить нам ужин и порезался. Решил, что глупо упускать такой шанс. Не сработало, — шумно выдыхает, опуская плечи повержено, и мнёт в пальцах краешки одеяла.       — Это была глупая идея, Чимин, я сразу учуял, что что-то не так, потому что запах крови совсем слабый, — Чимин цокает, понимая, что план оказался провальным.       — Я бы знал это, если бы ты мне хоть что-то рассказал, — тычет маленьким пальцем в центр чужой груди, глядя на Чона осуждающе, обвинительно.       — Что ты хочешь знать? — Чонгук улыбается, умиляясь забавно нахохлившемуся Паку, и притягивает его к груди, обнимая крепко.       — Сколько тебе лет? — Чимин оживляется, учуяв возможность расспросить Чонгука о его жизни, и вмиг забывает об обиде.       — Триста… — Чон ненадолго задумывается, подсчитывая свой возраст, — сорок восемь.       — Да ну ты что, фильмы совсем не смотришь? — Пак отчего-то подрывается с пригретого места, лишая их обоих тепла, и под удивлённым взглядом парня и смотрит так, будто тот инопланетянин какой-то. — Ты должен был сказать, что тебе семнадцать. Я бы спросил: «И давно тебе семнадцать?», и только тут ты бы сказал, что уже давно… — Чимин скрещивает руки на груди, в который раз громко вздыхая, и снова откидывается на крепкую чужую грудь.       — Это что, опять твои чёртовы «Сумерки»? — Чонгук опасно выгибает шею, пытаясь заглянуть в лицо прячущемуся за чёлкой Чимину, и устало закатывает глаза, потирая рукой переносицу. — Чимин, я прошу тебя, перестань смотреть эту хрень!       — Это не хрень, — бурчит Пак, выпутываясь из объятий и поднимаясь с кровати. — Я из них узнал больше, чем от тебя, — зло комкает одеяло, стягивая его с плеч, и бросает в Чонгука. Тот быстро уворачивается, отчего Чимин пыхтит ещё злее и круто поворачивается на месте, бросаясь к двери. Подальше от непреодолимого желания снова вмазать по этой самодовольной вампирской роже. Но не успевает. Чон подскакивает с кровати и в секунду подхватывает парня, окольцовывая руками живот.       — Ну прости, — целует нежно в ушко, обхватывая чувствительную мочку губами, отчего Чимин млеет, невольно растекаясь лужей в родных руках, — хочешь, я помогу тебе с ужином? Поедим, и я расскажу тебе всё, что захочешь.       — Всё-всё? — Пак совсем стихает, раздумывая над предложением. Чонгук мычит согласно, опуская парня на пол и поворачивая к себе, чтобы заглянуть в глубину любимых глаз и оставить там обещание максимальной открытости и честности. Эта ментальная обнажённость подкупает Чимина, и он соглашается, оставляя короткий поцелуй под подбородком Чона. — Тебе пришлось прервать дела из-за меня? — изгибает брови домиком, укладывая руки на плечи вампира и соединяя их в замок.       — Ничего страшного, просто хотел встретиться с Юнги, — Чонгук быстро сокращает расстояние, целуя кончик маленького вздёрнутого носа парня, и снова отстраняется, любуясь тем, как тот смущённо хмурится, отчего его глаза превращаются в тоненькие щёлочки.       — Знаешь, езжай к Юнги, всё равно ещё рано для ужина. Я сам приготовлю что-нибудь, а вы поболтайте, — аккуратно разминает чужую шею кончиками пальцев, заставляя большого и страшного вампира едва не мурчать от удовольствия, на что роняет тихий смешок.       — Уверен? — шепчет Чонгук, в удовольствии прикрывая глаза.       — Да. Это будет моё извинение за то, что целый месяц тебе жить не давал, — вампир распахивает глаза, с недоверием оглядывая неожиданно подобревшего и покорного Пака, и ищет подвох на дне тёмных лисьих глаз.       — Обещай, что больше никаких глупостей делать не будешь, — водит невесомо по хрупкой спине с выпирающими позвонками, следя за каждой эмоцией на лице.       — Обещаю, — заверяет Чимин, стоически выдерживая чужой, сканирующий каждую клеточку тела взгляд.       — Хорошо, — всё-таки сдаётся Чонгук, оставляет быстрый смазанный поцелуй на полных соблазнительных губах и, наконец, отпускает парня. — Я всего на пару часов, — достаёт телефон, чтобы написать Юнги, и снова переводит нерешительный взгляд на Пака. — Слушай, я могу остаться, и мы вместе что-то приготовим, будет весело…       — Иди уже, — Чимин шлёпает его по бедру, подталкивая к двери, и стоит в коридоре, пока Чон не скрывается за дверью, покидая квартиру.       После тихого щелчка замка Пак резво спешит вернуться в спальню и хватает телефон с тумбочки, набирая номер Хосока. Тот отвечает уже на третьем гудке:       — Алло, ну как дела? Получилось? — друг не медлит, сразу переходя к интересующей его теме.       — Никак, — разочарованно выдыхает Чимин, грузно плюхаясь на кровать. — Ничего не вышло. Опять, — задумчиво ковыряет пальцем край прикроватной тумбочки, вспоминая все свои неудачные попытки. — Я пообещал Чонгуку, что больше не буду…       — И ты действительно больше не будешь? — недоверчиво перебивает его Хосок, явно не веря ни единому слову друга.       — Нет конечно, — с лукавой улыбкой произносит Пак, отстукивая по деревянной поверхности какой-то весёлый ритм. — Есть у меня ещё одна идейка, — поднимается, следуя к шкафу, и заинтересованно осматривает одежду в нём, — если и это не прокатит, то, так уж и быть, успокоюсь, — вытягивает из выдвижного ящика элемент одежды, который так ни разу и не надевал, и ещё шире улыбается, — наверное…       — Ты просто дьявол во плоти, — бросает Хосок, слыша по голосу, что Чимин явно что-то задумал. Что-то очень и очень зловещее. — Не знаю, о чём ты там думаешь, но удачи, — бросает напоследок и, услышав краткое «спасибо» кладёт трубку.       Что ж, Чимин приступает к своему последнему плану, на который ставит всё…

♡♡♡♡♡

      — Я дома, — кричит Чонгук, входя в квартиру, и снимает кроссовки, невольно прислушиваясь к копошению в спальне.       — Мой руки и иди на кухню, я сейчас, — раздаётся голос Чимина из глубины квартиры, и Чон отчего-то насторожено хмурится, но выполняет просьбу. Ополаскивая руки от мыла, он смотрит на своё отражение в висящем над раковиной зеркале и пытается уговорить сам себя, что ничего не происходит, и он не попал в очередной хитрый замысел Пака, словно в липкую паутину. Призрачное чувство обеспокоенности внутри никак не исчезает, но он старательно пытается отодвинуть его на задний план, входя на кухню.       На круглом обеденном столе уже стоят тарелки и бокалы, а на белоснежных ажурных салфетках аккуратно разложены приборы. Посередине гордо возвышается бутылка любимого вина Чимина и широкое блюдо с лёгким салатом. Чонгук удивлённо осматривает их романтический ужин, чувствуя, как внутри мёдом разливается сладкое тепло. Он присаживается на стул, но еды не касается, покорно дожидаясь Пака.       Тот не заставляет себя долго ждать и уже через пару минут медленно и плавно входит в комнату, следуя прямо к плите. Берёт ещё тёплую сковороду с пастой и морепродуктами и движется к Чону, ставя её на подготовленный для этого коврик. Обходит парня сзади, останавливаясь аккурат около спинки стула, опускает ладони на чужие плечи и плавно ведёт ими вниз по груди. Чонгук запрокидывает голову, заглядывая в глубокие омуты напротив, и тянется губами к чужим: мягким, манящим, покрытым лёгким вишнёвым блеском.       Чимин целует голодно и развязно, будто норовит поглотить, съесть, укусить. Чонгук отвечает со всей отдачей: вылизывает, проникает глубоко, изучает чужой рот снова и снова, щекоча нёбо и всасывая горячий язык. Чон не выдерживает, обхватывает пальцами тонкую изящную талию и усаживает Пака к себе на колени. Тот стонет громко, задевая поясницей столешницу, и выгибается дугой, притираясь к паху Чона. Чувствует пальцы, зарывающиеся в волосы на затылке, снова стонет и ловит низкий рык вампира ртом.       Чонгук не выдерживает первым, обхватывает покрепче узкую талию, чтобы было удобнее нести, и подрывается слегка резче, чем стоило, отчего стул под ним отъезжает по паркету, натужно скрипя. Чон не обращает и капли внимания на это, поглощённый целиком и полностью Чимином. Он движется быстро и слегка импульсивно, задевая то бедром, то плечом попадающуюся на пути мебель. Что-то падает, разбивается, кажется, так и остаётся одиноко валяться на полу незамеченным.       Он нетерпеливо бросает лёгкого как пёрышко парня на кровать и только сейчас замечает, во что тот одет. Точнее раздет. На Паке лишь короткий шёлковый халатик, который Чонгук, к слову, не видел у него ни разу. Но самое интересное спрятано под ним: полы ткани слегка разошлись, являя голодному взору тоненькие чёрные ремешки, соблазнительно перетягивающие сочные бёдра. Чимин смотрит томно, лениво взмахивая пушистыми ресницами, и ждёт, когда Чон, наконец, потянет за кончики пояса, полностью обнажая упругую медовую кожу.       Чонгук будто читает чужие мысли, тянется медленно вперёд и развязывает слабый узелок, тут же теряя остатки осознанности. Вся грудь, шея и талия Чимина также перетянуты тёмными ремешками, контрастирующими со светлой кожей. Вампир заворожено осматривает открывшуюся картину и громко сглатывает под провоцирующий смешок Пака. Склоняется над распростёртым на кровати, пышущим жаром телом и целует в губы, но теперь невесомо, едва касаясь, спускается к шее, которую Чимин раскрывает сильнее, провоцируя. Чонгука ведёт от биения в выступающей жилке, но он сдерживается, как и каждый раз, касаясь её лишь губами. Та, горячая и обжигающая, мучительно пульсирует, завлекает. Чон решает оставить свой след на ней по-другому: жадно захватывает в мокрый плен рта и втягивает, ненадолго замирая.       Чимин стонет протяжно, пока вампир оставляет на его шее фиолетовые засосы, один за другим, полностью окрашивая кожу. Пак запускает ладошки в шелковистые волосы Чонгука притягивая ещё ближе, тыча носом в себя сильнее, вынуждая сдаться и укусить, но тот сильнее. Он отстраняется под недовольным взглядом, подёрнутым туманом возбуждения, и спускается ещё ниже. Вылизывает торчащие ключицы, опасно натянувшие хрупкую кожу, проходится кончиком языка по ремешкам, не выпуская из ловушки чужой отчаянный взгляд. Он неумолимо следует всё ниже и ниже, замирая у кромки полупрозрачного белья, и аккуратно стягивает его, оголяя возбуждённый, истекающий смазкой член.       Чонгук обхватывает губами головку, невольно бросая взгляд на то, как ремешки на бёдрах перетягивают вены, заставляя кровь громко бушевать, отбиваясь набатом в ушах вампира. Тот дуреет от этого мучительно прекрасного звука и пропускает в себя возбуждение парня глубже, захватывая в мокрый горячий плен половину длины. Он проходится языком везде, куда может достать, заставляет Чимина буквально сходить с ума от нахлынувших лавиной чувств и сам поддаётся им, ускоряя ритм. С каждой секундой движется всё резче и быстрее, пытаясь угнаться за так же бешено пульсирующими артериями, бьющими неистово в кончики пальцев, которыми Чонгук обхватывает внутреннюю сторону бёдер у самого паха.       Чимин мечется по постели, сжимая в руках шёлковые простыни, и громко ахает, невольно сжимая ногами чужую голову. Он находится на грани и уже абсолютно не помнит, для чего всё это было, лишь наслаждается близостью и горячим, словно лава, постепенно захватывающая каждый чёртов участок кожи ртом.       Чон чувствует, что парень, бесконтрольно сжимающий его голову, вот-вот кончит, и ещё неистовее присасывается к багровой головке, настойчиво тычась кончиком языка в дырочку уретры. Чонгук улыбается победно, отстраняясь и с наслаждением наблюдая, как Чимин обильно и густо кончает, забрызгивая свой живот и зажимая Чонгука изо всей силы. Тот, оглушённый какофонией окружающих его звуков, отчётливо осознаёт в голове лишь громкую, отпечатывающуюся на подкорке пульсацию и, как этого и желал Пак последний чёртов месяц, теряет контроль, как сумасшедший, впиваясь в кожу и протыкая её острыми как иглы клыками.       Через несколько минут оба приходят в себя, ошеломлённые и опьянённые своими эмоциями. Чимин неожиданно нарушает умиротворённый покой, подскакивая с постели и бросаясь к зеркалу в ванной. Чонгук лениво приподнимается на локтях, пытаясь рассмотреть, что делает парень, и пытается сдержать в себе рвущийся из горла грудной смех, пока Пак с широко раскрытым ртом пялится на свои зубы.       — Как скоро у меня появятся клыки? — подаёт голос Чимин, не замечая особых изменений. — Мне нужно запастись донорской кровью, чтобы не съесть кого-нибудь случайно, верно? — он, воодушевлённый и чересчур радостный, возвращается в постель, укладывая голову на грудь Чонгука.       — Она тебе не понадобится, — начинает издалека вампир, прижимая к себе теснее и блокируя любые резкие движения.       — Хочешь сразу предложить мне человека? Уверен, что я справлюсь? — заинтригованный и явно довольный собой Пак не чувствует ни малейшего подвоха, выводя пальчиками какой-то одному ему известный узор на чужой коже. — Так странно, — тихо размышляет вслух, — я думал, превращение проходит по-другому. Я не чувствую никаких изменений…       — Потому что ты не превращаешься, — быстро выпаливает Чон, прикрывая глаза в ожидании бури.       — В смысле? — Чимин замирает, опасно вдавливая ноготь в грудь. — Ты же укусил меня.       — Верно, но в вампиров не так превращаются, — Чонгук понимает, что однажды он должен был разрушить эти глупые и ошибочные надежды парня, и надеется, что это поможет тому, наконец, избавиться от желания стать вампиром в ближайшие пару лет.       — Что? — недоумённо бросает Пак, пока не до конца осознавая свою ошибку. — Но ведь… — он задумывается, возобновляя в памяти каждую просьбу, план и огорчение от отказа, и поднимает уже более осознанный взгляд на вампира. Взгляд, полный злости и желания убивать. — То есть всё это время ты мне врал? Смеялся надо мной и наслаждался шоу? — тон и обвинения парня заставляют Чона почувствовать небольшую вину, которую он быстро прогоняет, ведь ни в чём таком не виноват.       — Вообще-то я тебе не врал, ты сам почему-то решил, что можно обратиться от укуса. С чего ты вообще это взял?       — Увидел в фильме, — стыдливо сознаётся, понимая, что последует за этим робким признанием.       — Чимин! — Чон повышает голос, рычащие нотки в котором обещает раз и навсегда уже разобраться с этим чёртовым фильмом. Они оба молчат пару минут, обдумывая свои ошибки и промахи, а затем вампир тяжело вздыхает, обещая: — Я обращу тебя, но позже. Сейчас я хочу, чтобы ты наслаждался своей юностью и жизнью. Но я обещаю, что сделаю это, — Пак неверяще смотрит на него, а в уголках его глаз собираются капельки солёной влаги, которые Чонгук аккуратно стирает пальцами, нежно касаясь щеки. — Только у меня есть одно условие…       — Конечно. Всё что пожелаешь, — перебивает Чимин, немного ёрзая на месте от нетерпения.       — Ты больше никогда не будешь смотреть эти чёртовы «Сумерки», — смотрит на парня серьёзно, давая понять, что не намерен шутить. Тот повержено опускает глаза и вздыхает.       — Ладно, — прощается мысленно с любимым фильмом и неожиданно бросает лукавый взгляд на вампира, широко улыбаясь. — Но ведь сработало же…