зубы

Если у Юнхо спросить, что ему больше всего нравится в Минги, он первым делом вспомнит его зубы. На самом деле, в Минги красиво все: его глаза, что складываются в тонкие полумесяцы, когда он улыбается; его широкие плечи, острый нос, крепкое тело, крупные бедра и чле— Зубы. Да, зубы. Они милее всего. Стоит только Минги улыбнуться — и Юнхо сразу тает, не в силах устоять перед очаровательными зубами и мягкими губами, что так и просятся на поцелуй. Иногда Юнхо любит проходиться по ним подушечкой большого пальца, чтобы ощутить заметную неровность — один передний зуб чуть выше другого и слегка выступает вперед. Наверное, это пиздецки странно. Возможно, это какой-то фетиш, но Юнхо старается об этом не думать, ведь нет ничего плохого в том, что маленькая особенность Минги вызывает в нем такие теплые чувства. Правда иногда Минги шутит, что Юнхо, небось, каждый день на них дрочит и так и мечтает, чтобы его укусили за член, но кладя руку на сердце, он может честно признаться, что это не так. Любование очарованием, не более. А еще Минги очень любит встревать в передряги, потому что у него смачное шило в заднице, и ничто его не остановит, если он захочет исполнить бета флип на скейтборде, несмотря на то, что до этого он подобное никогда не практиковал. Пока Юнхо отсиживает свою задницу в библиотеке и листает учебники, слова в которых сливаются в одну огромную кляксу, Минги крутит трюки в скейт-парках и в свободное время подрабатывает в музыкальном магазине. У них все обычно и скучно, и никто не против размеренной жизни, пока неизменность крепкими столпами держит небо над их головой. Но потом Минги звонит ему посреди учебного дня и становится как-то не до скуки, ведь без причины они предпочитают не созваниваться, а личный чат их состоит из коротких сообщений по типу: «купи туалетную бумагу» и «кажется, слив в ванной засорился твоей волосней», а еще «прости, я кончил на твои трусы, постирать не успею». Юнхо неуверенно отвечает на звонок, подносит к уху телефон и супится. Минги не заставляет себя долго ждать. — Это пиздец, — выпаливает он сразу же. — Юнхо, я чуть не умер. — Что случилось? — Юнхо прикусывает кончик большого пальца и откидывается на спинку неудобного и скрипящего деревянного стула, чувствуя, как нервный комок постепенно растет где-то в середине груди. — Я шлепнулся лицом об асфальт. — Чего? — выпаливает Юнхо, находясь в полнейшем ступоре и не понимая, как ему реагировать. Ладно. Минги звонит, значит, живой — уже хорошо. Об остальном можно будет переживать позже. — Я помираю, — жалобно скулит в трубку Минги. — Чушь не неси, — Юнхо заправляет прядь волос за ухо и косится на время на наручных часах — уже через пять минут ему как раз по планам домой. — Ты где? — Сан свозил меня в травмпункт, потом домой и теперь я валяюсь в кровати, — Минги делает короткую паузу, а затем продолжает: — Все ноет. Юнхо тяжело вздыхает, зажимает телефон между ухом и плечом и свободными руками начинает убирать учебники, ручки и тетради с конспектами в сумку, стараясь соблюсти там порядок, а не как обычно скинуть все в одно отделение вместе с фантиками от конфет. Не то чтобы у него хорошо получается, но если он хотя бы немного не будет запихивать все по своим местам и выкидывать лишние бумажки от еды, то в будущем, скорее всего, найдет там проросший мох и какую-нибудь живность по типу крысы. Сомнительная перспектива, о которой он пока не мечтает. — Ты что-нибудь сломал себе? — Ну… — Минги тянет какое-то время, на другом конце слышен шелест одеяла и шумный выдох. — Сам увидишь. В нарастающем недоумении Юнхо выгибает бровь, хоть Минги его и не видит. Он быстро прощается, скидывает трубку и сваливает с библиотеки, как только стрелка переваливает за шесть часов вечера. В сумке все еще дикий беспорядок, в голове — тоже, но нужные дела сделаны и дедлайны не горят, поэтому он может позволить себе уйти вовремя, а не засиживаться до посинения, как это обычно бывает. На улице слегка прохладно. Юнхо кутается в тренч, закидывает кожаную сумку на плечо и плетется пешком до метро — всего лишь пятиминутная прогулка. Зато за эти пять минут у него в голове пролетает нескончаемое количество догадок насчет неоднозначного «сам увидишь». Может, Минги ногу себе сломал? Или руку? Ни то, ни другое не сулит чем-то хорошим. Да и в принципе никакой перелом приятным не назовешь — придется сидеть дома, ждать, пока кость срастется, потом еще проходить реабилитацию и привыкать, а еще кость может ныть и давать о себе знать в самый неподходящий момент. Жуть полнейшая. Юнхо ежится то ли от прохлады, то ли от дурацких мыслей и пинает мелкий камень по пути. Раз Минги не начал ныть про перелом сразу, значит, все не так плохо и, возможно, он лежит на кровати целый и почти невредимый — просто плохо ему, не более. По крайней мере, Юнхо на это надеется. По приходе домой так все и оказывается. Почти. Минги и правда целый, только ссадины по лицу рассыпаны и пальцы пластырями перемотаны, а так, на первый взгляд, гипса Юнхо не обнаруживает. А потом Минги улыбается, и Юнхо прошибает током. — Пиздец, — на выдохе произносит он, прикрывая рот рукой. — Где, блять, половина твоего зуба? — Круто, да? — Минги улыбается, стискивает зубы и тычет пальцем в дырку между ними. — Моя новая изюминка. — Нихуя себе круто, — других слов Юнхо не находит. Он подходит ближе к сидящему на краю кровати Минги, аккуратно берет его за нижнюю челюсть и приподнимает лицо, рассматривая через чужую улыбку отсутствие половины того самого немного кривого зуба, который так нравился Юнхо. — Что, совсем уродство? — расстроенно спрашивает Минги, поднимая блестящий взгляд на Юнхо. — А ты что, так оставить хочешь? — Да нет, — Минги пожимает плечами. — Но все равно какое-то время придется так походить. Юнхо щурится, сводит брови к переносице, смотрит внимательно и смакует нарисовавшуюся перед ним картину, стать свидетелем которой он совсем не ожидал. Волосы у Минги растрепаны и лежат неаккуратно, глаза слегка печальные и нижняя губа так и тянется вперед. Юнхо зеркалит выражение его лица и оставляет быстрый поцелуй на пахнущей хвоей макушке. — Не расстраивайся, ты даже без зуба красивый. — Честно? — Честно, — вторит Юнхо и тянется рукой к чужим волосам, приводя их в еще больший беспорядок, чем был до этого. — Но если бы ты избавился от всех зубов, я бы уже призадумался. — Насчет чего? — Насчет твоей адекватности. Небольшая улыбка затрагивает губы Минги. Он закатывает глаза и, наконец, убирает руку Юнхо от свой челюсти, плюхаясь обратно головой на подушку. — Зубы можно и из-за болезни потерять. — Это уже другой разговор. — А ты что думаешь, я пойду и специально себе все зубы выбью? — возмущается Минги и щурит нос. Юнхо снова пожимает плечами. — Если честно, я бы не удивился, — отвечает он и поджимает губы. — Улыбнись еще раз. Минги выгибает бровь и смотрит на Юнхо с явным удивлением, но все равно делает так, как он просит — обратно усаживается на край кровати и слегка улыбается, обнажая появившийся не по его воле результат инцидента, и в тот же момент чувствует, как щеки начинают гореть от накатившего смущения. Вроде ничего такого, но стыд все равно возникает из ниоткуда, и Минги слегка вжимает голову в плечи, когда Юнхо большим пальцем проходится по зубам от одного уголка рта к другому, а затем возвращается к сколотому зубу и пытается протиснуть туда кончик пальца. — Ты руки не помыл, — констатирует факт Минги и мягкими губами задевает чужой палец, оставляя на нем тонкий влажный слой. Ему, в принципе, не так важно, помыл Юнхо руки или нет, но нужно что-то сказать, потому что атмосфера пиздецки странная, и Юнхо своим томным взглядом ситуацию лучше не делает. — Ага, — выдавливает из себя он. — Извини. Если прямо сейчас Юнхо обнаружил у себя новый фетиш, то он бы скорее предпочел пулю в лоб и чтобы его труп скинули с десятого этажа — именно на таком они живут. Достаточно высоко для того, чтобы точно добить человека, если пуля вдруг промажет. Но все же лучше было бы, если бы внезапная щекотка внизу живота прошла так же быстро, как и появилась. — Болит? — с хрипотцой в голосе спрашивает Юнхо, не убирая палец с зубов. — Немного. Несмотря на то, что Юнхо правда жаль Минги, он все равно не может избавиться от странного ощущения, о котором даже думать в такой ситуации страшно. Ему хочется обнять Минги, погладить по голове и сказать, что все будет хорошо, но в то же время в голову стучится желание увидеть, как разбитые губы обхватывают член и— — По глазам вижу просьбу отсосать, — Минги отстраняется и стирает скопившуюся на губах слюну тыльной стороной ладони, слабо кривясь в лице от ноющей боли. — Не говори так, — ворчит Юнхо и тут же хмурится, выписывая Минги практически невесомый щелбан прямо посередине лба. — Я не такой извращенец, чтобы заставлять тебя отсасывать мне сразу после того, как твое лицо смачно встретилось с асфальтом. — А если убрать тот факт, что у меня все болит, — Минги смелеет, засовывая стеснение в дальний угол; он тянется рукой к ремню на чужих брюках и очерчивает кончиками пальцев пряжку, спускаясь ниже к мягкому, скрывающемуся под плотной тканью члену и заставляя Юнхо вздрогнуть на месте и сжать кулаки, — хотелось бы? Юнхо шумно сглатывает и отводит взгляд в угол комнаты, куда, видимо, Минги и запихнул свой стыд, и пялится на напольную лампу, что мягким желтым светом рассеивается по потолку. — Возможно. — Ого, — Минги округляет рот, застывает на несколько секунд, а затем складывает губы в трубочку в попытках сдержать глупую улыбку. — Да ты конченый. — Ничего не хочу слышать, — бубнит Юнхо и прячет лицо в ладонях. — Чон Юнхо — грязный извращенец, — с шутливой издевкой подмечает Минги и все же не сдерживает слишком довольную улыбку. Не согласиться с этим трудно, даже если Юнхо до последнего старается отрицать очевидное. Он все равно решает промолчать и отчаянно трет щеки в попытках стереть выдающий его с потрохами румянец. Получается у него это, конечно же, плохо — Минги только смеется над ним и сжимает ткань в паху, где чувствуется постепенно твердеющий член. — Можешь подрочить и кончить мне на лицо, — внезапно выдает Минги. Юнхо в ответ на такое давится воздухом и округляет глаза. Щеки буквально горят, пальцы дрожат, а член все сильнее упирается в преграду из трусов и брюк, реагируя на резкие и бесстыдные слова Минги, а еще на его, как бы странно это ни звучало, зубы. Он не перестает коварно улыбаться, обнажая их и прекрасно осознавая, о чем сейчас думает Юнхо. О чем-то не божеском явно. Никто из них не торопится. Минги дает немного времени на переваривание ситуации, а сам пока поудобнее усаживается на кровати, скрещивая ноги и проходясь языком по своим пересохшим губам. Юнхо резко выдыхает и ватными от возбуждения руками тянется к ширинке, расстегивая ее и приспуская брюки вместе с трусами. Он уже полностью возбужден, но касаться себя не спешит. До ужаса стыдно стоять вот так перед Минги, даже если сексом они занимались бесчисленное количество раз и пробовали хоть и не все, но многое. Сейчас ситуация немного другая, а грязный рот Минги ее только накаляет. Заметив выступившую каплю предэякулята на головке, Минги тянется вперед и, сложив губы трубочкой, дует на член теплым воздухом, отчего тот пару раз дергается. Юнхо не сдерживает откровенный стон и с резким шлепком прикрывает рот рукой. — Да у тебя даже уши покраснели, — замечает Минги и коротко целует мягкую головку. — Так нравится стоять передо мной без трусов? — Н-нет, — отвечает Юнхо сквозь стиснутые зубы, пока чужая рука сжимает его голое бедро. Минги трется щекой о теплый член и, состроив самое невинное лицо на свете, поднимает взгляд на Юнхо. Пиздец как хочется схватить его за волосы, оттянуть и оттрахать в рот, но делать он этого, конечно же, не будет, потому что Минги больно, и причинить еще больше этой самой боли — последнее, о чем Юнхо мечтает. Вместо этого он просто прикрывает глаза, делает глубокий вдох, плюет на ладонь и тянется к уже болезненно ноющему о хоть каком-либо прикосновении члену. — Если ты будешь на меня так смотреть, я тебе либо вмажу, либо кончу практически сразу, — признается Юнхо и пару раз проводит по члену, не сдерживая очередной слетевший с губ стон. — Как мило. Очень хочется ответить, но Юнхо все же игнорирует, постепенно набирая темп и закусывая губу так сильно, что случайно задевает почти зажившую ранку, и она снова начинает кровоточить. Свободной рукой он тянется к чужому лицу, аккуратно очерчивает указательным пальцем пухлые губы и поддевает верхнюю, оголяя вид на сколотый зуб. Минги сводит брови к переносице — больно, вероятно — но не двигается, а наоборот, снова улыбается и высовывает язык, чтобы облизать палец. Грудь вздымается от частых вдохов, сердце бьется просто неистово, словно еще чуть-чуть — и пробьет грудную клетку. В глазах пространство постепенно начинает плыть, воздух кажется спертым. Юнхо тычется кончиком пальца в дырку из-под зуба и хнычет от очередной волны стыда и возбуждения. — Боже, — с не менее красными щеками произносит Минги, — не могу перестать удивляться тому факту, что ты дрочишь на мой сколотый, блять, зуб. — Заткнись, — скулит Юнхо и меняет палец с указательного на большой, просовывая его под верхнюю губу и проходясь по ряду рельефных зубов. Он дрочит себе, теряясь в ворохе постепенно вспыхивающих чувств. Пальцы на ногах начинают еле заметно покалывать, колени подгибаются и вот-вот норовят согнуться полностью, но Минги держит крепко, сжимает мягкую кожу и впивается ногтями. Когда по ягодицам прилетает обжигающий шлепок, Юнхо кажется, что он сейчас точно свалится. Неожиданно, но до жути приятно — он не сдерживает стоны, любуясь на хитрое лицо Минги, и не замечает, как по собственному подбородку стекает слюна, пока Минги не размазывает ее пальцем. — Можно я… — шепчет Юнхо, находясь так близко к оргазму, — кончу тебе на зубы? Минги пялится на быстро двигающуюся руку и не знает, что ответить. Неожиданно, но заманчиво, поэтому он молча кивает и позволяет Юнхо аккуратно оттянуть его верхнюю губу снова. Он приближается к чужому лицу, поднося член ближе и, замерев, кончает теплой белесой жидкостью Минги не только на зубы, но попадая и на щеки, нос и даже немного на волосы. Красиво. Завораживающе. Юнхо дышит рвано, приходит в себя очень медленно. Он рассматривает заляпанное лицо и выдавливает из себя обессиленный смешок, не веря тому, что только что произошло. Но, если честно, Юнхо соврет, если скажет, что только что у него был не самый яркий оргазм за последнее время. Это было слишком хорошо, но все равно пиздецки странно, поэтому щеки снова начинают заметно гореть от дичайшего стыда. — Чмокни меня, — просит Минги без капли издевки в голосе. Юнхо слушается и целует его в пятнышко спермы на носу, тут же отстраняясь и слизывая с губ горечь. Минги строит хмурое лицо, сжимает ладонь в кулак и подносит ее к губам Юнхо, делая вид, что держит микрофон, а затем со всей серьезностью в голосе спрашивает: — Господин Чон Юнхо, каково вам сейчас было дрочить на избитого асфальтом Сон Минги? Вам не стыдно? Что, по вашему мнению, думает об этом сам Сон Минги? Опешив от резкой смены настроения, Юнхо не сразу находит, что сказать. Он отталкивает кулак от себя и закатывает глаза, не скрывая уголки губ, что так и норовят поползти наверх. — Ты выглядишь смешно, умойся сначала. — Ты тоже не лучше со спущенными до лодыжек штанами и голой жопой. Юнхо цокает языком и стягивает с себя брюки до конца без помощи рук, наступая на ткань стопами и так и оставляя их валяться на полу. Он хотел и завтра надеть эти брюки на учебу, но после того, что произошло, им прямой путь в стирку. — Ты невыносим. Минги на это только молча складывает губы в трубочку, прикрывает глаза и, сложив пальцы на обеих руках в виде половинок сердца, подносит их к щекам.