Сон.

Лучи пробивались сквозь тяжёлые шторы белого цвета, падая на человека, давно уже не изменяющего собственного выражения лица. Но даже несмотря на глубокий и непробудный сон, мужчина стучится раза три, прежде чем зайти в палату и прервать мёртвую тишину, царившую не первый день. — Адам... Он терял многих. Знакомился, интересовался, смотрел, как ангелы знакомые ему становятся павшими. Смотрел, как ранятся во время тренировок. Смотрел, как оказываются убитыми. Но он никогда не думал, что человек, знакомый ему почти две тысячи лет, нет, не просто человек, ПЕРВЫЙ человек окажется настолько ранен. Он часто становился агрессивным, часто переходил границы дозволенного, часто бранился. И именно поэтому видеть, как он лишь мирно дышит, вздымая грудь, было излишне больно. Рядом он ставит цветы, они явно неинтересны человеку, но станут приятным бонусом к этой пугающей тишине и картине. — Я... Не уверен, что это нормально для таких, как мы, настолько долго спать. Апостол садится рядом, нервно перебирает пальцы, смотрит на Адама, окно, дверь и так по кругу. Они часто подкалывали друг друга, являясь двумя старыми людьми, пытающимися стать чуточку современнее от скуки. Часто вспоминали старые времена, шутили, делились планами. Иногда Адам сбегал к нему к вратам, критикуя и приводя в замешательство людей, только-только попавших на небеса. Это было весело, определённо! Но кто мог предугадать подобный исход? — Я конечно говорил, что однажды карма придёт, но я не думал, что... Такая. Мне жаль, правда. Говорить всё тому, кто возможно даже и не слышит — та ещё глупая затея. Это всё уйдёт в пустоту, впитается четырьмя стенами и не выйдет за пределы палаты. Станет личным секретом каждой вещи, находящейся в достаточном радиусе для того, чтобы нервный голос Петра доходил до них. — Я всегда надеялся, что эта карма на самом деле не настигнет тебя. Насколько ты нагрешил в тот день, что обязан расплачиваться сейчас? Надеялся, что жертва была не зря. Пусть грубый мужчина и не погиб в сражении за Рай, на любые действия и слова не реагировал, впав в подобную земным людям кому. — Адам, ты не можешь умереть! Люди потеряют веру, если протиснется информация, что первый человек мёртв даже для Рая, а то и вовсе станет ошиваться в Аду! В ответ — ничего. Сердце наливается кровью, пусть для Земли уже давно м не бьётся. Каждый дрожащий вздох отдаёт болью в голове. Он устал, безумно, но не может уйти, не выговорившись. — Я потеряю веру... Прямо в точку. То, что он говорил о отношении других, на самом деле было его собственными страхами, переживаниями. Да откуда земные узнают? Правильно — ниоткуда! Да и прознай одни, другие не поверят или поставят под сомнение. — Ох, да простит меня Господь, что же я такое говорю! Вера будет существовать независимо от того, есть первый человек или нет. Блондин поднимается на ноги, вновь смотрит на аппараты и самого пациента, прежде чем развернуться, спешу покинуть палату. — Просыпайся скорее, Адам.