Любовь или зависимость?

Тони не знал, почему темноволосый омега вызывал в груди щемящее чувство нежности, заставлял просыпаться чувство защитить его всем своим еством, забрать к себе, убить каждого, кто позволит себе слишком много по отношению к юному, любимому омеге… Старк никогда не знал, что такое любовь, как её распознать? Более того, как распознать Истинного? Альфе, у которого большая половина жизни за плечами, который уже принял тот факт, что в этом мире он один, что больше никто ему не нужен. Да он же чертов сердцеед, что знать не знал, что такое любовь. Но почему каждую секунду Тони вспоминает карие глаза, в которых он тонет, и чего совершенно не против? Почему вспоминает чертовые сопливые строки из песен про любовь? Почему только ему Тони хочет просто петь песню под гитару до самой ночи? Наслаждаться его обществом? Почему так хочет обнять и прижать к себе и никогда не отпускать? Хотел бы Старк улыбнуться невесело, тоскливо, но на лице лишь тень печали и взгляд тусклый-тусклый, что так непохоже на вечно невозмутимого, заряженного ехидными шуточками Тони Старка. Сейчас на кресле сидел Альфа. Тот Альфа, что нуждается в своём омеге как в воздухе, что беснуется где-то внутри грудной клетки и рычит от безысходности, хочет сорваться с места на поиски своего Истинного, но чёртова гордость Старка… Того Тони Старка, что получал всё по мановению пальца, но только не в случае с Питером. И Тони хотел растечься перед Питером любвеобильной лужицей (или этого хотел Альфа?), но гордость так сдавливала горло. Откинув голову на спинку кресла, мужчина закрыл глаза и тяжело сглотнул. Казалось бы, ещё день без Питера, и Старк попросту начнёт выть, но… Питер ведь счастлив. У него скоро свадьба с другим альфой, которого он любит, и который любит его. Есть ли место там Тони? Может ли Старк подвинуть того хиленького альфу? Имеет ли право? И хотелось бы ему верить, что да, что тысячу раз «да», но взгляд Питера говорил иное. Его движения говорили иное. Тони был там совершенно лишний. Не нужны ему песни под гитару до глубокой ночи, где Тони расписал все те чувства, что испытывает к хрупкому на вид, но такому сильному омеге. Что расписал в каждой строке песни то, в чем не мог признаться даже самому себе. «Скажи, почему только о тебе написаны они?» Он не знал как признаться себе в том, что каждую строку, каждую песню, которую никто больше не услышит, Тони писал только о Питере. И ведь признаться в чувствах так было намного проще... и да, чёрт возьми, да, он хотел бы сыграть эти песни Питеру. Хотел бы сказать, что любит его, что он единственный, по которому его сердце истекает кровью, по которому душа ноет, а в груди не хватает воздуха. Он хотел бы этого просто нереально, но… Бегущая строка новостей о предстоящей свадьбе Питера и Харли пробивает ещё одну трещину в не таком и железном сердце Альфы. Тони отчаянно рычит, мотает головой, не желая видеть всё это, слышать. Что он ничего не может сделать, что Питер его не ждёт, не хочет. Паркеру попросту не нужен заносчивый Альфа с завышенным до небес эго и кучей психических травм. Тони знает, о да, он знает, что дерьмовая кандидатура на роль мужа для любимого Питера, что чёртов молодой и умный Харли лучше него, что тот явно позаботится о Питере лучше, чем Тони, и эта мысль вынуждает едва ли не завыть от бессилия. Старк просто отдаст омегу в руки другого альфы, только для того, чтобы тот был счастлив. Так Тони точно его не сломает. Так ужилось, что Тони Старк — разрушитель чужих мечт и судеб, должен жить сам, иначе сломает самое дорогое в своей жизни — собственного омегу. Любимого, дорогого, необходимого. И вся горечь ситуации дьявольски неприятно ощущалась на языке, отчего Тони невесело хмыкнул, понимая, что такое вкус собственной испорченности, неправильности, бессилия. И он даже собирается идти дальше продолжать работать, пока не начнет падать с ног, пока голос Пятницы громом не произносится по пустой мастерской. — Сообщение от мистера Паркера: «Забери меня. Прошу, Тони, забери меня домой.» Альфа в груди встрепенулся, завыл с новой силой, радостно хвостом завилял, а Старк, цепляя на переносицу солнцезащитные очки и натягивая на губы ухмылку, словно не он убивался мгновение назад, произнес в тишину: — Что ж, побудем гостями на свадьбе. Устроим небольшое фаер-шоу. В груди не давало спокойствия щемящее чувство нетерпения и тепла, пока Тони летел к своему возлюбленному. На крыльях любви, и никак иначе. Потому что тянулся к Питеру. К своему Истинному.