Emptiness and eternal darkness

Вся моя жизнь — борьба. Бесконечная борьба, конец которой будто был решён еще в момент моего рождения. Моё детство было словно песня с горькими нотами, звучащая в серых тонах повседневности. С самого раннего детства я был брошен на произвол судьбы, лишённый тепла и заботы, окруженный лишь холодом и равнодушием от вечно работающих родителей и брата, что был старше меня на пять лет. Я смотрел на брата с благоговением, учился у него всему, но разница в возрасте стала нашей преградой. Будучи ребенком, я не понимал, что был слишком навязчив и лишь раздражал своего брата, не желающего нянчиться со мной, а потому его отрешённость и периодическая агрессия глубоко ранила меня. Я не мог понять, почему он так ко мне относится. Родители же... Родители слишком много ожидали от еще маленького меня, только начавшего познавать жизнь и свои интересы. Они всегда попрекали меня за непоседство и глупые мечты, присущие почти каждому ребенку. Но я должен был быть тихим и серьезным, маленьким "взрослым". Любая шалость заканчивалась истерикой и попыткой убежать от отца или матери, тянувших свои руки к ремню, демонстративно повешенному на крючок в моей комнате. Иногда я не мог днями нормально сидеть из-за саднящей боли в ягодицах или не мог ходить на ногах, испрещённых бордовыми прямоугольными синяками. Мои игрушки были не игрушками, а убежищем от реальности, где я мог быть самим собой, где мои мечты не знали границ и запретов. Я строил замки из песка, но волны больших людей разрушали их мгновенно, оставляя лишь разбитые мечты и разбитое сердце. Каждый день был испытанием, каждый вздох — мольбой о милости. Запущенные раны души кровоточили, но никто не приходил на помощь, никто не тянул руку спасения. Я рос в тени боли и страха, пытаясь найти хоть каплю света в этой мрачной тьме. И я находил. Когда мне разрешали выходить гулять, я был счастлив, потому что угрюмые лица родителей и брата сменялись радостными лицами других детей во дворе, что собирались все вместе, чтобы поиграть. Многие из этих детей были моими ровесниками и пошли в ту же школу, что и я. Моей радости не было предела. В первый класс я шел с ярчайшей улыбкой на своем лице, зная, что со мной будут мои друзья, я буду не один. Я так думал... Первый класс как раз то время, когда дети начинают более явно делиться на группы: красивые девочки, популярные мальчики, лошки, ботаны. И я, не вошедший ни в одну из этих групп. Меня бросили не сразу, это происходило постепенно. Со мной никто не садился, стали меньше обращаться и разговаривать, а потом и вовсе игнорировали мои попытки начать разговор. Я стал пустым местом за последней партой. С годами я стал молчаливым наблюдателем, скрывающим свою боль за маской равнодушия. Я так хотел сблизиться с ними, но мог лишь украдкой подслушивать их разговоры. Зная все обо всех, потому что меня привыкли не замечать, я был просто зрителем, никогда не вмешивающийся в ход каких-то конфликтов, даже когда имел достаточно информации, чтобы поставить в них точку. Сложное детство оставило в моей душе глубокие шрамы, которые нельзя было стереть даже самым могучим временем. Я стал человеком, которого никогда не понимали, потому что моим языком была боль, а моё молчание — крик души, погребённый под грудой детских страхов и травм. В моей душе засветился еле заметный огонёк надежды на лучшее, когда я сдал экзамены. Новое место учебы — новые знакомства. Я надеялся, что это тот самый переломный момент, когда всё наконец изменится, и удушающее одиночество перестанет раздирать душу в клочья. Снова ошибка. Меня не научили, как общаться и выражать свои чувства, а потому все решили обходить меня стороной, чувствуя себя напряжённо рядом со мной. Колледж не стал моим спасением из пучины. Я всё тот же, и люди вокруг меня тоже, поменялись только их лица и имена, но не отношение ко мне. Когда я уже думал, что хуже не будет, наступила полоса темнее пустоты. Умер мой дедушка. Он был человеком, который держал в узде моих родителей и заставлял их думать хотя бы о материальной ответственности перед своими детьми. Но его не стало, и родители постепенно начали погружаться во тьму алкоголизма. Когда ситуация совсем вышла из-под контроля, и денег, что у нас были, перестало хватать даже на самую дешёвую еду, мне пришлось принять решение бросить учебу в колледже и потеряться в череде вечных подработок, чтобы обеспечить себя и родителей самостоятельно, ведь мой старший брат отказался помогать и съехал от нас. Каждый день начинался с рассвета и заканчивался сумерками, словно мельница, не знающая покоя. Я переносил тяжесть ответственности за своих родителей на своих плечах, несмотря на усталость, безысходность и жуткую обиду за испорченную юность. Моя жизнь была как непрерывное колесо, вращающееся все быстрее и быстрее, не давая возможности остановиться и задуматься. Сон стал для меня роскошью, а здоровье — расточительством. Но именно в этот момент произошло то, чего я ждал от школы и колледжа. На одной из подработок был до удивительного дружный коллектив, мои коллеги не стали сторониться моей безэмоциональности и отрешенности, а наоборот, проявили понимание и терпение. Постепенно они научили меня коммуницировать с людьми, а изучение их эмоций дало мне понимание, как проявлять их самому. Благодаря им я смог создать правдоподобную маску, новую личность, более общительную, приветливую и улыбчивую. Но счастье не длиться долго. Через какое-то время мне пришлось уволиться, потому что зарплату понизили, а нужды моих утопающих в алкоголе родителей только увеличивались. Я оставил своих коллег и друзей с надеждой, что они останутся на связи и продолжат общение за пределами рабочего места. Однако, по прошествии некоторого времени, понял, что они не проявляют большого интереса к поддержанию отношений вне рабочего контекста. Я снова остался один. Я был как путник, истощенный долгим путешествием по бездорожью жизни, лишенный надежды на лучшее. В моих глазах горел последний огонек, который теперь готов был погаснуть, потеряв всякую вспышку жизни. Я снова просто существовал, хоть теперь и улыбался всем подряд самой счастливой улыбкой, на какую только был способен, но снова не был никому нужен. Теперь я снова оказался тем ребенком, что докучал своему старшему брату, только теперь вообще всем, кто меня окружал, судорожно ища спасения. Каждый вдох был как пытка, каждый выдох — падение в бездонную пустоту. Я ощущал себя одиноким в толпе, потерявшимся во мраке собственных мыслей и разочарований. Тень отчаяния окутывала меня, лишая света и тепла, оставляя лишь холодную пустоту в сердце. Я пытался объяснить хоть кому-нибудь свою боль, но слова застревали в горле, словно иглы, не находя выхода наружу. Моё молчание стало гробом для отношений, зарытых под тяжестью неразделённого груза. Я стал сам себе тюремщиком, заключив себя за решетку своих собственных мыслей и страхов, и спрятав всё это за маской улыбки. Каждый день одиночества был как капля кислоты, падая на мою душу и разрушая ее, словно коррозия. Я погружался в эту бездну одиночества все глубже и глубже, пытаясь найти хоть какую-то опору, но она ускользала из моих рук, как песчинки пустоты. И все же, в этой тьме одиночества, я продолжал идти вперед, заставляя себя шагать даже тогда, когда ноги отказывались слушаться. Моя нарастающая депрессия была как тень, накрывшая мою жизнь, но я не сдавался, держась за последнюю нить надежды на призрачное светлое будущее. И вот я здесь. Я решил повернуться спиной к "светлому будущему", потому что больше не видел в нем своего места. Я решил покончить со всем, потому что больше не верил, что смогу найти дорогу из этого темного лабиринта, в котором я заблудился навсегда. Словно уставший воин после долгой битвы, я опустил руки и пал на колени перед неизбежностью. В моих глазах больше не было искры надежды, только пустота и отчаяние. Я сдался, утратив веру в светлое будущее, потому что не осталось сил на борьбу, не осталось искры, способной разжечь пламя надежды. Меня ничего не ждёт за горизонтом, кроме новой порции отчаяния и боли. Я правда устал. Возможно, когда ты это читаешь, меня уже не существует по собственной воле. Не знаю, где мое тело: может похоронили какие-нибудь родственники из чувства долга перед единством крови, а может я валяюсь в безымянной братской могиле. Не думаю, что это важно. Но будь я сейчас рядом с тобой - читателем этого небольшого дневника - ты стал бы... моим другом?