Твоя

      Живот разъедало от тягучего жара и подступающего наслаждения.       Яркая вспышка невероятного, позабытого и такого долгожданного удовольствия — и каждая клеточка мужского тела сотряслась в обжигающем, болезненно-приятном экстазе. Влажная кожа покрылась мурашками, побежавшими вдоль напряженных мышц крепкой, мускулистой спины.       Хорошо. Черт возьми, как же хорошо!       Его пальцы рефлекторно зарывались в мягкие, спутавшиеся кудри любимой девушки. Губы продолжали целовать, зубы — прикусывать нежнейшую кожу. А в мозгу — где-то на подкорке — звучал тихий, удовлетворенный голосок:       — Вот теперь точно твоя.       Твоя…       — Моя, — хрипел он, втягивая в ноздри любимый аромат простеньких цветочных духов и ощущая под губами трепещущую жилку. — Ты моя…       Секунды собирались в минуты, а те неумолимо, холодно приближали мгновение, когда любая магия становилась обратимой.       Его дыхание выравнивалось; крепкая грудь больше не ходила ходуном; хватка сильных пальцев ослабевала; а назойливый голос в голове вдруг куда-то испарился.       Упоительная дымка, опутывающая сознание мягкой пеленой, рассыпалась на молекулы, выпуская из плена одураченный разум и возвращая парня в жестокую реальность.       Многовековые стены. Массивные колонны и укрепленные древней магией своды. Многочисленные статуи змей. Каменный барельеф на всю стену, изображающий одного из основателей школы. Смердящая тушка почти до конца разложившегося василиска…       Пропитанная потом и кровью майка, неприятно липнувшая к телу и… клочья изодранной ткани, свисающей с худого, угловатого тела в его объятиях.       Искусанные до крови губы в миллиметре от его лица. Яркие полулунные отметки на тонкой шее. И… широко распахнутые карие глаза, на дне которых притаились не пролитые слезы боли и осознания только что совершенного предательства.       Твоя?       Твоя.       Но… не по своей воле.       Такова плата за еще один уничтоженный осколок чужой, извращенной души.