кофе и ключ

Солнце светит в окно, мягко, полусумрачно, несмотря на то, что уже почти полдень — на улице сегодня, как часто бывает в Лондоне, облачно и туманно, однако оно время от времени все же выходит из-за туч, бросая лучи на стоящую у противоположной стены постель. По квартире плывет запах чуть подгоревшего сахара, свежесваренного кофе и корицы. Вместе с лучами солнца щекочет нос спящего. Морьо чихает — громко и звонко. Открывает глаза. Снова чихает и заворачивается с головой в одеяло, сворачиваясь в клубок, спиной к окну. Запах все равно пробирается вкрадчиво в его непрочное наскоро созданное убежище. Он садится, недовольно морщась, в постели: растрепанный, со спутанными волосами, в растянутой домашней футболке, съехавшей с плеча. Солнечный луч снова падает на кровать, греет заживающий рубец на руке. Ощущение непривычное — солнечные поцелуи на уродливой лишь едва затянувшейся ране, которую разрешили раздеть от повязок только вчера, хотя из стационара отпустили раньше. Да что там, он уже неделю бездельничает дома. И еще неделю придется. Сменщик — шеф называет его Тано или просто Рыжим — присылал в рабочий чат, что «этот твой белокурый постоянник с таксой» заходил всего один раз, а с тех пор ничего интересного. Ну конечно. Будто Тьелко вообще понимает что-то в кофе, раз пьет свой пидорский раф. Он ходит не за кофе. Морьо давит улыбку, начинающую расплываться по лицу. Нет-нет-нет, ему это не льстит, не нужно и лучше бы не случалось. Принюхивается, снова чихает. Ну какой идиот на соседе спалил сахар?! Осознание настигает пару секунд спустя. В этой квартире запах извне не проникает, это на прошлой такая проблема была, оттого и съехал. Кто-то сжег сахар на его собственной кухне. Морьо опускает голову с очень громким обреченным стоном-рычанием на подставленную ладонь, упирается локтем в колено. Ну конечно. Только ведь замок поменяли! Снова теперь нужно, этот долбоеб же взламывает их методом «расхерачить к ебеням собачьим», по крайней мере, по собственным рассказам и состоянию того замка, который… — Какого хрена ты просто не позвонил в дверь, ебнутый? — достаточно громко, чтобы и на кухне было слышно, вопрошает он, падая обратно на кровать и закутываясь в одеяло. Может, если спрятаться, он не заметит и уйдет, прямо как монстры из шкафа, которых когда-то боялись младшие? Хах. Если бы так легко было исправить ситуацию… Дверь в комнату приоткрывается. По ламинату шлепают босые ноги. Морьо открывает глаза. Тьелко усмехается ему в лицо своей — привычной — дурацкой широкой ухмылкой. Открытой, щенячьей какой-то. — Во-первых, ты вечером не закрыл дверь, — радостно сообщает он. «Слава богу, замок цел», — облегченно мысленно вздыхает, рыча негромко из-под одеяла, Карнистир. — Во-вторых, когда тебе приносят кофе в постель — не нужно спрашивать «кто ты» и «как ты сюда попал». Только сейчас Морьо замечает в руках у этого дурного зарвавшегося уже до невозможности сталкера поднос с двумя чашками, круглой крышкой от какого-то контейнера и джезвой, парящей и как раз распространяющей тот самый запах жженого сахара. Вздыхает тяжело. Садится, еще кутаясь в одеяло. — Да кто ж еще может пробраться ко мне почти с самого утра, чтобы хреново сварить кофе?.. — спрашивает он недовольно. От того, что кроме кофе и чашки для него на подносе — а он, кстати, вообще откуда? Не было такой роскоши в этой квартире, — на той самой крышке лежат таблетки (в нужных дозах), а во второй чашке плещется вода, становится немного неуютно. И в то же время… — Откуда про дозировки узнал? — мрачно смотрит на бешеного Морьо. — Спросил у Намо. Ну конечно. Теперь шеф наверняка уверен, что раз оба два ситуацию видят так, то их нужно свести лбом в лоб. Ему-то смешно, со стороны, а они?.. Они же не герои тупого ромкома, где все кончается хорошо. Они оба, с огромной вероятностью, разобьются вдребезги от такого удара. И себя-то Карнистиру не жалко. Он в этом мире и так задержался гораздо дольше, чем планировал. Уже на три попытки дольше. Если разобьется он — ничего не изменится. А вот Тьелко… Морьо ведь старается показать ему каждый раз — не туда смотришь, тупица. Отвернись. Зачем тебе это. Зачем тебе комок недоверия и боли, зачем тебе изуродованное сердце, никогда не сумеющее тебя оценить, ты же сам видишь — это не будет хорошо, не будет спокойно, не будет мягко, камень есть камень, об него раниться только и можно. Выбрось, пока не поздно. А Тьелко приносит, сука, кофе в постель, вручает чашку с водой, пересыпает в ладонь таблетки. Хмурится строго (наигранно): — Пей. Морьо слушается команды так быстро и четко, словно действительно — выдрессированная псина. Потом шипит возмущенно: — Какого?! — Хороший мальчик, — хихикает этот идиот, отступая на шаг назад и уклоняясь от медленного, сонного взмаха босой ногой. — Ну хватит, кофе прольешь, я же старался! — Ты умудрился пережечь сахар, долбоеб, — ворчит Карнистир, но руку протягивает. — Давай сюда. Я сейчас готов даже растворимый выпить. Ему в руку передают чашку. Он делает глоток. Потом еще один. Кофе сам по себе не слишком хороший, сахар пережженный отдается еще дополнительно горечью, но… Он пьет глоток за глотком, опустошая посудину, даже не морщится, как бы не хотелось скукожиться в точку, и протягивает чашку обратно, глядя вправо, на пляшущие на стене и двери в комнату отсветы. — Еще. Плевать, на самом деле, на качество этого кофе, на вкус и жженный запах. Тьелко тушуется, но ухмыляется. — Хочешь сказать, что все настолько не так плохо, что ты даже не выплюнешь мне его в ебало? — Я собираюсь допить всю джезву, — раздраженно хрипит бариста. — А как-нибудь позже показать, как правильно нужно варить кофе, чтобы он на вкус не напоминал отвратительное пережженое дерьмо. — Мне считать это приглашением в гости? — вскидывается почти счастливо этот ретривер ебучий с прицелом в глазах, и Морьо мысленно проклинает себя за вырвавшиеся слова. Хватит его обнадеживать, дурень. Хватит себя обнадеживать. Хватит делать вид, что все может быть хорошо. Один из вас — аффектник-суицидник со справкой, второй — ебанутый одержимый сталкер-сектант, не знающий, что нет — значит нет. Такие не варят кофе по утрам и не живут долго. Не нужно приучать его к себе. И самому привыкать… — Это только урок. Тебе может пригодиться, девушки, да и некоторые парни, любят такие жесты. Кто знает, может, твоим будущим тоже понравится. — Моему будущему нравится варить кофе больше, насколько я знаю, но… это любопытно! Морьо понимает не сразу, но с первым глотком второй порции вспыхивает. Однако сдерживается. Допивает гадость эту, от которой все равно словно тяжесть жизни легче становится, дурацкое чувство, нельзя позволять ему разрастись и стать привычным, отдает чашку. — Оставь в раковине и вали. И на будущее: будешь пытаться снова взломать дверь — сразу приноси с собой замок. Они стоят больше, чем я могу себе позволить покупать каждый раз. — Ну, значит, принесу, а то ты так и не отдал мне ключ от нового. Один у тебя, один у Намо, а третий где? — В пизде, блять, на шляпной полке! Морьо закутывается в одеяло и закрывает глаза, всем видом показывая, что больше взаимодействовать не намерен. Но ему любопытно даже — догадается ли этот идиот действительно посмотреть на выходе на ключницу-шкатулку, стоящую на той самой шляпной полке шкафа-прихожей с зеркалом? Тьелко отскребает джезву от подгоревшего сахара, пробует последние капли кофе из чашки и кривится. Господи, это хуже, чем он в кошмаре мог представить, скулы сводит и ком в горле встает. Почему ему реально не выплеснули в лицо эту жалкую попытку? Он бы прекрасно понял. За такое убить можно. Морьо почему-то выпил все, даже бровью не повел. Тьелко моет чашку. Вытирает руки, выходит к двери. Взгляд его падает случайно на стоящую на полке прихожей ключницу. В ней висит связка ключей с брелоком «Ад». Это (он уже очень давно знает) — от работы. Рядом — еще одна. Без брелоков, но с цепочкой. Домашние. Взгляд выцепляет третий ключ. Одинокий и новенький. Брелок повернут надписью к стенке, и противостоять искушению посмотреть Тьелко не может. А взяв в руки — замирает испуганно почти. «Хватит ломать замки». Ладонь сжимается. Хочется от ликования победно орать в голос, хочется влететь обратно в комнату, вжаться, смять, вцепиться зубами — из благодарности, но ему очевидно, что тогда точно отберут. Просто испугаются, с Морьо нельзя — пока — так, снова завернется в свое отчуждение, снова сделает все сложнее, снова начнет рычать и впиваться клыками в руку, пытающуюся загладить больные шрамы. Тьелко цепляет ключ на свою связку и усмехается. За собой дверь в чужую квартиру он впервые закрывает сам — уверенный, что всегда сможет открыть снова.