Приятно познакомиться

      — Скучаешь?       Топаз отрывает взгляд от смартфона, на автомате блокируя его, и убирает в задний кармашек. Авантюрин даже бровью не ведёт на её кажущийся со стороны подозрительным жест. Привычка прятать личное от посторонних и у него есть — он за такое никогда бы не стал её осуждать. Он держит в руке фужер с недопитым шампанским, в пузырьках которого, кажется, до сих пор отражаются все неоновые огоньки огромного зала, и останавливается рядом с девушкой, присаживаясь около неё на подоконник. Топаз пододвигает ближе к себе бокал с остатками красного вина, чтобы он не задел, и наклоняет голову набок, оглядывая коллегу с прищуром.       — Странно, что ты не веселишься. Никто не соглашается сыграть с тобой?       Авантюрин смеётся и качает головой, ставя свой фужер к её бокалу. Он ставит руки на колени, и ремешок золотых часов вместе с кольцами ярко поблёскивает в приглушённом свете, невольно привлекая внимание. Топаз никогда не понимала эту его любовь к украшениям. Очки, серьги, браслеты — всё дорогое, кричащее, инкрустированное драгоценными камнями. Не то чтобы ему не шло, скорее, даже наоборот, просто, если задуматься, выглядит всё это так, словно он пытается внимание к себе и к своему достатку привлечь, мол, посмотрите, какую роскошь я могу себе позволить. Хотя это и неудивительно…       Ну, он же всё-таки из грязи в князи выбрался.       — Я люблю риски, но приглашать за покерный стол кого-то из верхушки? Нет уж, уволь. Алмаз меня за такое точно по головке не погладит, — на бледном лице расцветает лёгкая улыбка, когда он встречается взглядом с собеседницей. — Что-то питомца твоего не видать. Неужели отправила его рыскать по чужим кабинетам, пока все здесь заняты?       Топаз фыркает и складывает руки на груди, отвернувшись в противоположную сторону. Будто бы ему правда есть до этого дело. Впрочем… Авантюрин первый, кто за этот вечер обратил внимание на отсутствие Счетовода. Да и вообще он один из немногих, кто в КММ нормально отнёсся к своеобразному сотрудничеству с межпространственным существом, которое многие называют монстром. Всё-таки у них на работе нельзя держать питомцев, а он беззлобно посмеивался над ней и называл их дружбу милой.       — Счетоводу нездоровится. Я решила оставить его дома, — выражение лица девушки становится чуть мягче, и она снова поворачивается к нему корпусом, опустив руки. — Пришлось даже проконсультироваться у этого… Доктора из Гильдии эрудитов.       — О? — Авантюрин улыбается шире и наклоняется вперёд, чтобы заглянуть в лицо собеседнице, глядя на неё с нескрываемым любопытством. — Не знал, что монстры могут болеть. И что же сказал тебе Рацио?       Она пожимает плечами и морщится, как будто вспомнила что-то неприятное.       — Сначала посмеялся над тем, что я завела в качестве питомца монстра. Потом упрекнул в том, что я завела питомца, не имея понятия, как за ним ухаживать. Затем всё-таки снизошёл до того, чтобы посоветовать мне ограничить Счетоводу потребление золотых монет и посадить его на диету. В ближайшее время он будет питаться только твёрдыми кусочками небытия.       Парень смеётся.       — Жестоко! — и между ними повисает тишина.       Сегодня в КММ что-то вроде корпоратива. Кое-кто из верхушки расщедрился на небольшой праздник для Десяти каменных сердец и других отличившихся сотрудников Корпорации, чтобы поблагодарить за труды и мотивировать на дальнейшее постижение новых высот. Ни Авантюрину, ни Топаз такие мероприятия не были в новинку, но и по душе не приходились. Как только торжественная часть прошла и наступил банкет, девушка покинула главный зал и спряталась в относительно спокойном уголке затемнённого коридора, где воздух не был спёртым и не было так шумно.       На самом деле, она уже собиралась уходить, когда к ней присоединился коллега. И вот сейчас Авантюрин сидит рядом с ней и допивает своё шампанское, а Топаз с отстранённым видом водит наманикюренным пальчиком по ободку своего бокала, искоса поглядывая на парня. Что творится у него в голове? Топаз не знает, хотя раньше часто пыталась это выяснить. Пыталась понять, что не так с этим человеком, почему он такой азартный и из-за чего стал жестоким в работе.       А потом как-то случайно наткнулась на его личное дело, которое лежало в архиве в одной стопке рядом с её, и желание копаться в прошлом этого сигонийца отпало само собой.       Авантюрин отставляет опустевший фужер в сторону и наконец обращает внимание на коллегу. Снова улыбается, но непривычно искренне, и стреляет в её сторону поблёскивающими хмельным блеском глазами. Он ставит руку за спиной у Топаз, почти касаясь рукавом оголённого участка кожи, и льнёт к ней ближе необходимого, интересуясь, понизив голос:       — Что-то не так?       Засмотрелась.       Девушка хмыкает и, качнув головой, бросает, не отводя взгляда от него, стараясь скрыть неловкость и смущение за уверенностью и твёрдым голосом:       — Глаза у тебя просто красивые.       Собеседник невесомо касается пальцами собственной скулы и смотрит в сторону, поджав губы, как будто задумавшись о чём-то.       — Красивые, да… — бормочет он. — То же рабское клеймо… Врождённое просто.       Топаз хмурится и дует губы, заметно мрачнея. Она не специально. Правда хотела сделать комплимент. Она смотрит ниже, на шею, и вперяется взглядом в чёрную надпись. Почти что товарный знак. Клеймо, которое не свести и не смыть. Пожизненная метка, которую он даже не скрывает.       Но Авантюрин прав — его глаза и эта метка равнозначны. Даже если будет носить одежду с высоким воротом, его глаза будут говорить сами за себя. Вот он какой — мальчишка-раб с Сигонии.       В каком-то неожиданном порыве Топаз подносит дрожащую руку ближе к нему и неловко тыкает пальцем в шею, совсем легонько надавливая на одну из чернильных букв. Авантюрин усмехается в ответ на такой странный жест, и девушке передаются вибрации от движения мышц в его горле. Она отнимает руку и смотрит наверх, перехватывая взгляд.       — Не болит?       — Не болит, — подтверждает собеседник, снисходительно глядя на неё. — Только когда сестру вспоминаю.       Топаз кивает и опускает глаза, уставившись на свои ладони. Сравнивая их прошлое, она с горечью признаёт, что ей, как ни странно, в детстве повезло чуточку больше. По крайней мере, у неё была какая-никакая свобода и возможность получить образование, а вот Авантюрину ради того, чтобы пробиться и занять место под солнцем, пришлось…       — Коллега, — вдруг зовёт её парень, вырывая из грустных мыслей. Она моргает, отгоняя поволоку воспоминаний, и прислушивается к его тихому голосу. — А ты ещё помнишь своё имя?       Настоящее имя.       Как только она стала счастливой — счастливой ли? — обладательницей краеугольного камня топаза, её настоящее имя потеряло всякий смысл. Теперь она для всех Топаз, а Елена — это кто-то из прошлого. Елена — это маленькая несуразная девочка, которая днями и ночами грызла гранит науки и считала даже во сне, чтобы стать той, кем она является сейчас. Елена — это та, кому она обещала беззаботную жизнь, полную радости и незнающую лишений. Теперь Елена могла спокойно отдыхать в тени Топаз.       Елена осталась в прошлом, но она вовсе не забыта.       — А ты своё? — отвечает вопросом на вопрос Топаз, спустя минуту молчания. Авантюрин улыбается шире и утвердительно кивает.       Девушка хмурится, сведя на переносице светлые брови, и краем глаза снова цепляется за свой наполовину полный бокал. Она берёт его и залпом осушает, потом утирает влажные губы подушечкой большого пальца и смотрит в упор на собеседника. Топаз протягивает ему руку — в её тихом голосе начинают проскальзывать пьяные нотки:       — Елена. Рада знакомству.       У Авантюрина брови ползут наверх от удивления. С тонких губ срывается звонкий смешок, когда он пожимает протянутую руку, а после, не выпуская, наклоняется и целует тыльную сторону мягкой женской ладони. Он перехватывает её серьёзный взгляд и, понизив голос, отвечает:       — Какаваша. Приятно познакомиться.       Елене кажется, что ей не стоило так быстро допивать вино — алкоголь вдруг ударяет в голову. Она подаётся ближе к своему новому знакомому и легонько щёлкает пальцами по длинной серёжке, заставляя ту покачнуться. Девушка дышит ему прямо в лицо, опаляя тонкую кожу, и говорит, глядя куда-то сквозь собеседника:       — Так странно. Мне почему-то захотелось тебя поцеловать. Хотя обычно я с незнакомцами не так открыта.       Какаваша приобнимает её за плечи и прижимает ближе к себе, чувствуя притягательное тепло.       — Я тоже, знаешь ли, на первом свидании так себя не веду. Можем пойти в мой кабинет. Там не так стыдно будет.       Девушка морщится, когда меховой воротник его пальто щекочет ей нос, и бубнит:       — А нас не потеряют?       Он фыркает, качая головой.       — Перламутр была в процессе спаивания Алмаза, когда я уходил, а Нефрит и Опал её подбадривали. Поверь, им там сейчас точно не до нас.       Елена хихикает ему в шею, представив описанную картину. Ну, раз такое дело, они точно могут быть спокойны. Она берёт его за руку и спускается с подоконника, утягивая за собой. Они быстрым шагом идут вдоль длинного, погружённого в полумрак, коридора, освещаемого редкими лампами и светом, попадающим снаружи через окна. Девушка ведёт Какаваши в его собственный кабинет в дальнем крыле по хорошо выученному маршруту. Повезло, что они работают совсем рядом.       Парень проводит магнитной карточкой по замку, снимая сигнализацию, и запускает свою новую знакомую внутрь. Здесь ни капли не светлее, чем снаружи, но они свет не включают — им достаточно того, что есть. Главное, что они видят друг друга более чем хорошо. Елена сразу направляется к окну, не выпуская его руки из своей, а потом тянется к нему на носочках и целует, стоя в кипенно-белом кругу на полу.       У Елены губы мягкие и пухлые, не испачканы в косметике, но увлажнены, а в её тёплом дыхании ощущается терпкое вино. Она оставляет дорожки из поцелуев на его красивом лице, на скулах и подбородке, как будто таким образом тоже знакомится, а потом и вовсе опускается на клеймо. Касается его губами почти невесомо несколько раз, каждого участка, испещрённого чернилами, словно стараясь забрать себе остаточную боль. Девушка чувствует кончиком языка пульсацию крупной артерии на шее, ощущает, как он тяжело сглатывает, а ещё руками водит по её спине, то и дело дразнясь, задевая застёжку комбинезона.       Парень обхватывает ладонями её круглые щёчки и поднимает её лицо, заглядывая прямо в глаза. У него взгляд такой пронзительный, гипнотизирующий, и он улыбается ей тепло и нежно, без лишних слов наклоняясь, чтобы поцеловать, перехватывая инициативу. Елена прикрывает глаза, наощупь расстёгивая крупную пуговицу на его жилете, затем запускает руки под его рубашку, гладя поджарое тело. Приласкать, согреть, позволить почувствовать тепло — вот чего она добивается. Тут даже о страсти речи не идёт.       Страсть — это дурацкое, мимолётное чувство. Страсть приходит и уходит, провоцируемая жалким влечением одного тела к другому. Нет, сейчас они испытывают совсем другое, более возвышенное. Их тянет друг к другу душами. И сейчас они обнажают друг для друга свою изнанку, открывают то, что находится внутри. Что это такое — желание стать ближе? Обрести родного человека по духу? Вспомнить, что значит быть под защитой?       Какаваша неспешно стягивает с её пояса ремень и кладёт руку на передний замочек.       — Ты доверяешь мне? — шепчет он, легонько дёргая бегунок вниз.       Для него Елена — это воплощение совершенства. Она образованна, по-своему добра и сильна душой и телом. Хотя когда-то он ставил под сомнение её методы работы, сейчас он ни капли в ней не сомневается. Ей можно доверять — ей хочется доверять. И парень почему-то уверен, что она никогда и ни за что его не обманет.       Елена делает несколько шагов назад, пока не упирается поясницей в широкий подоконник, и улыбается, тоже шепча:       — Я назвала тебе своё имя, — она прислоняет ладонь к вырезу на его груди и ощущает ускорившееся биение сердца. — Для меня это высшая степень доверия.       Было время, когда она относилась к коллеге предвзято. Он создавал впечатление нахального, эгоистичного самодура, который за игрой в рулетку мог проиграть всё и всех вплоть до лучшего друга. А потом выяснилось, что у Какаваши и друзей-то даже не было. Зато был вагон травм и проблем, накрытых рогожей, сотканной из притворства, вранья и искусного манипулирования. И однажды парень ей всё-таки доказал, что он ей не враг и лгать ей тоже не станет.       КММ — не то место, где можно и нужно заводить себе друзей. Вот и они друзьями не стали. Но это не мешает им участвовать в успешных совместных проектах и подставлять друг другу спины для защиты. Они могу быть уверены друг в друге — удара исподтишка никогда не последует.       Ремень падает на пол, и комбинезон неспешно скользит вниз по её фигуре. Какаваша подсаживает её на подоконник и стягивает с неё одежду, не касаясь белья. Девушка пропускает его к себе между ног, гладит его за плечи, когда он начинает покрывать невесомыми поцелуями её шею и грудь, бубня какие-то милые глупости себе под нос. Она как будто на себе чувствует дарованное ему благословение Эона Сохранения. Сейчас, в этот самый момент, отбросив свою наигранную, годами выстраиваемую сильную личность, он являет ей себя настоящего. Того самого маленького, испуганного мальчика с Сигонии.       Когда-то давно у него был родной человек, которого он не смог защитить. Елена первая, кому он позволяет себе довериться снова. Её он сможет защитить обязательно.       Елена помогает ему стянуть с себя бельё и тянет руки к ширинке на его брюках. Парня мелко потряхивает. Он облизывает губы, притягивая её ближе к себе, входит осторожно, как будто это первый раз для них обоих. А когда Елена скрещивает лодыжки за его поясницей, он прикрывает глаза и склоняется над ней, ставя подбородок на стык её плеча и шеи. Она тоже льнёт к нему, обхватывая руками за шею, и со стороны могло бы даже показаться, будто они обнимаются.       Тесный контакт кожа к коже, нежные прикосновения и глубокие толчки при размеренном темпе. Они никого к себе так близко не подпускали по доброй воле. Дыхание в унисон, совсем невинные прикосновения губ, немного недотягивающие до поцелуев, и кажущиеся в оглушительной тишине кабинета громкими стоны друг другу на ухо. И всё, чего им хочется, это запечатлеть данный момент в памяти, чтобы он перекрыл неприятные воспоминания из прошлого. Они ведь сейчас даже не трахаются и не сексом занимаются. То, что между ними происходит, это интимная близость.       Ключевое слово — близость.       Елена мягко дышит ему на ухо, а его серёжка, покачиваясь, задевает её лицо, но девушке это вовсе не мешает. Она наслаждается ощущением наполненности, двигая тазом в такт движениям Какаваши. А он прижимает её вплотную к себе, не в силах отпустить, как будто от её нахождения рядом с ним зависит его благосостояние. Парень входит в неё, плавно скользя, и чувствует себя удивительно приятно. Не помнит даже, когда ему последний раз было так хорошо.       Бурный оргазм, от которого сбивается дыхание, выпрыгивает сердце из груди и перед глазами стоят звёзды, их не накрывает. К ним просто почти одновременно подкрадывается желание освободиться, отпустить всё то, что накопилось внутри, и разрядка наступает сначала у Елены, так что она чуть ли не плачет от облегчения. Какаваша кончает следом за ней, не отстраняясь, крепко сжимая её в своих руках. Он дышит тяжело, и его всё ещё мелко трясёт, зато на душе становится удивительно легко.       Они громко дышат, спускаясь с небес на землю, приходя в себя. Парень всхлипывает, зарываясь лицом в покрытое бисеринками пота плечо коллеги, и шепчет с каким-то странным отчаянием в голосе:       — Прости. Прости, пожалуйста, — хотя просить прощения ему незачем. — Мы можем… остаться так ещё ненадолго?       Может, это в нём говорит выпитое шампанское; от алкоголя же всегда накатывает чувство вины за что-то. Может, сказывается испытанная эйфория. Может, выпав из реальности в процессе, он задумался о чём-то, а сейчас озвучивает мысль вслух.       Девушка улыбается и ласково поглаживает его ладонью по взмокшей спине, прощупывая очертания шрамов и рубцов. Она тихонько вздыхает и кивает — им всё равно спешить некуда. Какаваша издаёт довольное урчание и стискивает её ещё крепче. Дыхание постепенно выравнивается, мышцы после возбуждения больше не напряжены. Он её чуть ли не на весу держит, притягивая к себе, и бубнит:       — Так тепло…       Елене тоже тепло и хорошо, а главное — спокойно. Она прислоняется щекой к его плечу и закрывает глаза, чувствуя себя в мужских горячих руках как в колыбели. Усталость после долгого дня, продолжительного корпоратива и этой встречи, превращается в дремоту. Девушка сладко зевает и тихо говорит ему на ухо:       — Смотри, как бы мы не уснули здесь в обнимку.       Парень смеётся, щурясь, и сталкивается со своим отражением в окне. Здоровый румянец, искренняя улыбка и игривый блеск в глазах — впервые не азартный. Когда он в последний раз видел себя таким? Когда он в последний раз наслаждался единением с другим человеком? Когда он вообще в последний раз испытывал настоящее удовольствие от чего-то, что не ставит под угрозу его жизнь?       Наверное, никогда.