Ночь темна

Красться в собственной спальне странно. Вокс раздевается на ходу, старается ступать так бесшумно, как может получиться у кого-то вроде него. Яркость снижена на минимум, потому что Вельветт чутко реагирует на лишний свет, когда спит. Она даже после смерти осталась из тех, кому необходима полная тишина и темнота, чтобы действительно засыпать. Валентино ровно плевать, что творится вокруг него, если он действительно уставший. Вокс предпочел бы не спать. Утром его продуктивность на нуле, утром можно только злиться и чувствовать усталость. Вокс любит только то утро, которое встречает после бессонной ночи, когда даже его телевизионное сознание расплывается и распадается на пиксели. Но сейчас время близится к адским двум часам. Но сейчас он совсем немного облажался, потому что пообещал партнерам закончить раньше, чем всегда, но слишком увлекся. Обычно Валентино звал его одержимым, но, господи, блять, боже, если он вообще существует и просто скрывается за спинами своих крылатых психопатов, не Валентино было говорить об этом. Вокс снимает рубашку, широким жестом отправляя её на одно из кресел. Ему плевать, потому что утром он найдет новую. Никто не носит одну рубашку несколько дней, только если они не сливаются в один чертовски долгий. На их кровати можно в ряд уложить всех грешников, остается еще место лично для Люцифера, только вот Ви не пускают к себе кого попало. Спальня – их территория, куда даже Валентино своих куколок не притаскивает. Это его искаженное понятие уважения так работает. Они спят так мирно и спокойно, что страшно тревожить. Если бы кто-то увидел спящего Валентино, едва ли заподозрил в том, что этот парень – настоящий ублюдок. Вокс чувствует, как сбоит от усталости, когда пытается понять, как ему протиснуться на законное место. Если все трое предпочитают спать с краю, то одному придется пожертвовать собой и забраться в середину. Вокс жертвовать собой не хотел, но почему-то все равно стабильно забирался между теплых тел и позволял обложить себя руками и ногами. Он позволял это так часто, что сначала привык, а потом осознал, что это не так плохо. А потом он перестал засыпать, если не чувствовал знакомый окружающий жар его маленькой злодейской компании. Был в этом единственный минус. Он не мог безболезненно пробраться на свое место сейчас, а ведь без одежды становилось неприятно холодно. И неприятно устало, потому что оставшийся день давил на его плечи и шею никак не лучше экрана. Вокс выдохнул, медленно перебираясь через свернувшуюся на боку Вельветт. Выдал автоматически тихие извинения и рухнул на свое место с благодарным самому себе за усилия вздохом. — А мы уже подумали, что ты только завтра заявишься, — Вельветт прижалась к боку. Вокс почувствовал, как она укладывает руку поперек его живота и похвалил себя за выдержку, потому что не дернулся. — Или что ты вообще решил нас бросить и самостоятельно жениться на работе, — Валентино закинул ногу на его бедро, пальцы одной из его рук сцепились с пальцами Вельветт. Он оказался совсем близко, дыхание щекотала кожу на шее. — Вы должны были спать, — вообще-то он не имел никакого права возмущаться, но едва ли мог контролировать собственный голос, тот выдавал раздражение от провалившегося плана. Валентино презрительно фыркнул где-то над ухом вместо ответа, зато Вельветт ткнула под ребра: — Ты бы еще громче пошнырял тут. Вокс чувствует себя оскорбленным до глубины души. Он не шнырял и вообще-то держался так тихо, как тих шелест ангельских крыльев. Он ведь не ошибается? Он собирается возмутиться, но вместо этого чувствует на плече со стороны Вельветт тяжесть. Она устраивается головой и теперь волосы щекочут шею. Вокс тяжело вздыхает, прислушиваясь к общему сопению. Не так уж и сильно он их разбудил, раз так быстро уснули обратно.