Называют север крайним

      - Я просто не хочу на это смотреть. - Холод дыхания обдает лицо, забирается под кожу и кусает, остро, колюче. Словно тонкие иголочки ёлок покрылись льдом после дождя в глубокий минус.       Пар течет вверх, растворяясь, перетекая в ничто у потолка. Остаётся на стекле туманными разводами. Стекает каплями вниз, постепенно замерзая - по обе стороны стекла так холодно. Бастет поджимает под себя ноги. Пальцы в носках замёрзли, пятки пока еще нормальные, но, если так продолжится, то холод скует всё вокруг своей тормозящей пеленой, заставляя замереть, сжаться в комок и прижать пальцы ко рту, чтобы дыхание не улетало зазря.       Штерн сидит босиком, привалившись к стеклу, на котором тонкая изморозь изнутри растаяла в месте соприкосновения с щекой. Длинные когти стучат по полоске льда внизу рамы, куда стекает вся вода. Отколешь - постепенно появится новая. Бастет хочет перехватить его руку, но страшно от того, какая же она холодная. Можно обжечься.       - Давай я увезу тебя? - Голос тихий-тихий. Как у умирающей. Смешно, ведь тогда им стоило бы поменяться. Голос вздрагивает, когда не слышит ответ, звенит и взлетает горячим шёпотом, но недостаточно, чтобы растопить лёд. - Увезу отсюда, за много километров, пожалуйста, где ты захочешь проснуться, где всё будет нормально.       Голос умолкает. Обрывается. Ухмылка у Штерна нехорошая. Хищная и растянутая, словно уголки губ не хотят улыбаться.       - Ещё дальше на север? Там меня и закопаешь. - Он отлипает от окна, трет с неохотой замерзший висок - на коже красное пятно с капельками воды, и слезает с подоконника. - Я хочу хотя бы дождаться солнца, но каждое утро прямо "радует" своим цветом грязного снега. Не видеть бы этого уже скорее...       Его голос постепенно отдаляется, когда высокое худое тело - неправильно худое для хищника, отмечает мозг - исчезает за углом коридора. Но шарканье тапочек слышно еще какое-то время, пока не повисает абсолютная тишина. Бастет сжимается в плотный комок на подоконнике, чтобы не чувствовать, как сквозит от больничного окна, и тихонько скулит в сжатые коленки. Хочется кинуться, подбежать, вплести меж тонких суставчатых пальцев свои, пусть даже ладони опять будут исцарапаны - у Штерна руки трясутся, а подрезать когти он отказывается напрочь, отдергиваясь при попытке это предложить. Чудовище должно быть таким до конца.       Бастет знает, что роль фальшивая, но вряд-ли это помогает. И хочется зарыдать, попросить не казнить своего монстра, дать принцессе еще немного времени. Кареты нет, но она сдаст на права и заберет его прочь. Куда-нибудь в абсолютные снега, где от холода сугробы по пояс, и к ним будет не пробраться. На самый край света, в маленький уютный домик, которого нет, нет ни на одних картах, где их никогда не найдут.       Это же самое вхарактерное, что можно предложить чудовищу - густой лес на многие километры и бесконечный белый снег, белее стен в палате, белее грязно-коричневой каши под ногами здесь. Замерзнуть-застыть в бесконечно тянущемся времени, будто мухи в капле мёда, сохраниться там навечно и остаться навсегда под северным сиянием. Штерну бы оно понравилось, пусть он не любит холод. Но в краях вечной зимы выбора бы не было. Остаться её вечным пленником, ручной тварью в естественной среде обитания, но с замком на двери и запорами на окнах. Чтобы сам не вышел, чтобы никто не увёл.       Она бы увезла его на север, но вместо этого лишь ёжится и трет лицо, пока оно не станет сухим и нездорово-румяным. Снежная принцесса плачет льдинками, которые очень больно колят нежные уголки глаз и остаются там, маленькие, незримые. Ждущие своего Кая, чтобы пролиться и заморозить. Только вот он уже замерз.       Вид за окном онколожки и правда отвратительный. Бастет искренне не хочет возвращаться сюда завтра. Не хочет везти с собой его парадный костюм и мягкие новые туфли, не важно, какого размера, лишь бы выглядело хорошо - ей ещё надо дозвониться чужим родителям и как-то всё объяснить, не опозориться, хотя бы, чтобы он был красивым, раз у неё глаза на мокром месте. Как никогда в жизни красивым. Чтобы её Кай остался для всех хрупким ледяным мальчиком, и на льду играли лучи весеннего солнца. И только она бы знала, как больно собирать острые холодные осколки. Чтобы в нём перестали видеть чудовище.       Жаль, но лёд тает, когда наступает весна. К костюму и туфлям Бастет долго подбирает цветы, всё не зная, какие лучше. Они никогда не дарили друг другу цветы. Она их даже не любит. Он на них даже не смотрит, когда она аккуратно укладывает тоненький букет из удушливо пахнущих лилий ему на пиджак и думает, что это было ошибкой - белое лицо плохо смотрится с такими же цветами.       Все улыбаются, когда зима заканчивается, а у снежной принцессы подрагивают губы. Она просто очень сильно любит север.