Ну почему именно Маша?!

      — Податься, что-ли, опять в город N… — лениво размышлял Хлестаков, сидя за столом с Дубровским.       — Помилуйте, Иван Александрович, вас ещë там не забыли, — ответил Владимир, не отрываясь от изучения точек городов на карте.       — Да хоть повидать друга по переписке Павла Ивановича, говорят, он там нынче остановился…       Хлестаков скучающе положил голову на скрещенные руки на стол, прямо поверх карты России, которую до того оба внимательно изучали.       Дубровский слегка поморщился от такого невежества по отношению к своей работе, ведь, в конце концов, с придурковатым Хлестаковым он был один мозгом их группировки.       — На кой чёрт с тобой связался… — прошипел он сквозь зубы.       Минута прошла в тишине.       — А где Маша? — вдруг спросил Хлестаков, приподняв со стола голову.       — У себя, — машинально ответил Дубровский.       Иван Александрович кивнул, поднялся и бодрым шагом направился вон из комнаты на поиски таинственного «у себя». Впрочем, напротив комнаты, которую они с Дубровским сняли, была только одна дверь, и Хлестаков, не долго думая, постучал.       — Маша? Ты здесь? — прибавил он в качестве уточнения.       Из двери высунулась Марья Миронова, однако ж, не Марья Сквозник-Дмухановская, но Хлестаков как-то не успел подумать, что Маша тут не одна и, не успела девица опомниться, уже оказалась в объятьях и поцелуе фальшивого ревизора.       — Душа мо… — он не договорил, увидев незнакомое лицо Мироновой. Смазливая улыбка медленно сползала с его лица. Впрочем, он бы с радостью приударил бы и за ней, если бы не…       — Марья, — откуда-то из-за спины послышался голос Гринëва, снявшего комнаты по-соседству.       «Ах ты, чёрт», — мысленно ругнулся Хлестаков и нехотя обернулся.       — Иван Александрович?.. — Гринëв был слегка шокирован увидеть здесь не Швабрина, а Хлестакова, — как вы… Вы… Вы!..       Пётр задыхался от гнева. Наконец, перестав беззвучно открывать рот в попытке что-то сказать, он выхватил шпагу.       Хлестаков уже совершенно позабыл про Марью Миронову, которая, воспользовавшись моментом, отбежала подальше, вздохнул и полез в карман за деньгами, на что Гринëв совершенно вышел из себя.       — Да как вы смеете! — заорал он, — я вызываю вас на дуэль!       Хлестакову пришлось спрятать деньги обратно.       — Помилуйте, друг, какая дуэль? — хорохорился он так себе, и уже начинал подрагивать при виде шпаги и не самого дружелюбного настроя Петра, — Я вообще-то надумал жениться.       Гринëв, наверное, грохнулся бы в обморок от возмущения, думая, что речь о Мироновой, если бы не Швабрин.       — О чём спор, господа?       Гринëв злобно глянул на Алексея Ивановича и сухо ответил:       — Наш общий знакомый Иван Александрович хочет жениться на Марье Миронове.       — Что?! — воскликнул Хлестаков, — я не… Я не на вашей…       Швабрин тем временем без лишних эмоций обнажил свою шпагу.       — Зовите Онегина, — обратился он к Гринëву, — и пусть захватит пистолет.       Хлестаков уже совсем потерял дар речи, отступил шаг назад и, к большому сожалению, упëрся в стену.       В это время из комнаты выглянула Мария Троекурова.       За неимением своей невесты рядом, Хлестакову ничего не осталось, кроме как ласково обратиться к Марие Троекуровой, дабы разрулить эту ситуацию с Мироновой:       — Душенька моя, что ж вы так долго? Зачем послали открыть дверь свою подругу? А у нас тут путаница произошла-с из-за этого…       Он попытался усмехнуться, но вышло как-то слишком напуганно и тихо.       Мария окинула взглядом Гринëва и Швабрина при оружии и белую Марью Миронову рядом. Сделав выводы, она со вздохом ответила, как ни в чем не бывало:       — Простите меня, Иван Александрович, задержалась.       «А она весьма не дурна собой», — мелькнуло в голове мошенника.       Хлестаков облегчëнно было вздохнул, радуясь сообразительности Троекуровой и, не заканчивая этого шаткого спектакля, поцеловал ей ручку, намереваясь совсем уж убедить Гринëва и Швабрина в нежелании жениться на Мироновой.       Очень не кстати в этот момент появился Дубровский.       Он застыл в дверях, переводя взгляд с Хлестакова на Машу, с Маши на Гринëва и обратно.       — Ах ты… — это относилось к побелевшему Хлестакову, — я тут, значит, думаю, где бы денег раздобыть, куда поехать, а ты за Марией Кириловной увиваешься?       Троекурова отошла к Мироновой.       — Он хочет жениться! — подключился Гринëв, — на Маше!       Хлестаков только устало прикрыл глаза.       «Что б их черти взяли, это никогда не закончится…»       — Но Маша собиралась замуж за другого! — уже плохо понимая о чем речь, говорил Дубровский.       — Как?.. — Гринёв даже опустил шпагу, — неужели за Алексея Ивановича?       — Так это вы сейчас пытались приударить за Марией?.. — Дубровский обратился к Швабрину.       — Что вы, правда, Владимир Андреевич, — отмахнулся Швабрин, — я делал предложение не Троекуровой, а Мироновой!       — Так ты, подлец, всë надеешься получить еë согласие?! — на этот раз Гринëв наставил шпагу на Швабрина.       «Слава богу, — подумал Хлестаков, — сейчас передерутся, а я как-нибудь отсюда выкручусь».       — И получу! — взвился Швабрин, — и знаете, что я вам скажу, Пётр Андреевич…       — Но постойте, господа, — прервал Дубровский, — тогда ведь получается что за Марией Кириловной ухаживает Иван Александрович!       Хлестаков мысленно ругнулся и попытался объяснить ещë раз:       — Я женюсь. Не на Миро…       В этот момент скрип двери прервал его коротенькую речь и появилась наконец Сквозник-Дмухановская Марья.       Хлестаков мигом успокоился и тут же поцеловал свою невесту. Та, отстранившись довольно скоро, спросила:       — Что здесь за шум?       — Хлестаков женится на Марье! — выпалил Гринëв, сам плохо отражая, какую из них имеет в виду.       — Иван Александрович… — дочь городничего побелела, — а вот вы говорили «любовь»…       Хлестаков принял последний отчаянный шаг:       — Но как же, ведь вы же видите, я сгораю от любви! И в каноне я в скорости вернусь за вами и увезу в Петербург!       Он схватил еë за руку.       — Да что мы слушаем его? Ведь он тут за всеми ухлëстывает! — заметил Швабрин, — зовите Онегина с пистолетом!       — Зачем же Онегина? — Дубровский потянулся за огнестрельным оружием, — сами управимся.       Хлестаков осел на пол.       — Неужто нет других имён? — застонал Хлестаков, — Господи, ну почему именно Маша?..