Тёмная вода

Сегодня маленькой Нейт снился яркий живой сон. Бесконечная синева, уходящая вдаль и встречающаяся с самим небом. Мягкий влажный песок, в котором утопали босые ноги. Прохладная зеленоватая вода, раз за разом набегавшая на берег и целовавшая кончики пальцев. Девочка смотрела на стремительно алевшее в лучах заходящего солнца небо и улыбалась. Она никогда прежде не была у моря, и с трудом представляла, как-то должно выглядеть. Но была уверена — это оно. Самое-самое настоящее. Из воды на неё глядело собственное отражение, радостное и беззаботное. В её руках — нежно-зелёный платок с вышитым по краю синим орнаментом, в виде лепестков лотоса. Плод почти недельного упорного труда, основная часть которого заключалась в том, чтобы раздобыть подходящие обрывки ткани и придать им нужный цвет. Ну, и не позволить соседским ребятам случайно порвать заготовки, разумеется. Конечно, основных обязанностей с Нейт никто не снимал. Проследить за домом, пока мать отправлялась в поле пасти скот. Выпустить и накормить птицу. Пойти к соседям и присмотреть за самыми младшими детьми, чтобы к вечеру получить в награду немного фиников или других фруктов, которые можно будет принести домой к ужину. Но сегодня был совершенно особый день. Непохожий на остальные. Нейт впервые осталась довольна тем, что у неё получилось. Убедившись, что малыши крепко спят, а старших нет поблизости, девочка выскользнула наружу и спряталась в тени раскидистой пальмы, росшей буквально в пятнадцати шагах позади соседского дома. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел, как она счастливо улыбалась. С каким трепетом и восторгом смотрела на самый обычный с виду цветастый кусок ткани. «И ведь не поймёт никто. Засмеют. Или, что ещё хуже, отнимут и порвут на кусочки. И маме не пожалуешься. Снова будет ворчать, что сама виновата, что это всё от безделья, и бросай глупостями заниматься…» Нейт всегда было грустно от того, что мама не одобряла её любви к ткачеству и шитью. Подобрав с земли длинную тонкую, ещё зелёную, травинку, девочка лениво покрутила её меж пальцев. Попробовала вплести в густую тугую косу. А затем, потерпев неудачу, взяла стебелёк в рот. Было тепло и спокойно. Хотелось просто смотреть в небо и улыбаться собственным мыслям. — Нейт! Нейт! Исфет тебя побери, куда ты запропастилась, несносная девчонка? Нейт инстинктивно сжалась, втягивая голову в плечи, будто это могло помочь ей стать меньше и затеряться в густой траве. Звучный раскатистый голос Хондо она узнала сразу. Мужчина не приходился ей родным отцом — тот умер от болезни, когда Нейт ещё не умела даже ходить — но девочке с самых малых лет запрещалось звать его как-либо иначе. Хотя, сама она мысленно называла его исключительно по имени. Видит Незримый, Хондо не был плохим человеком. Вовсе нет. В глазах всех обитателей деревни, он был чуть ли не благодетелем — взял в жёны женщину с чужим ребёнком, и воспитал, как родного. Впустил в дом и исправно трудился, чтобы их маленькая семья имела хоть какой-то достаток. Вот только Нейт не могла отделаться от непонятного чувства тревоги, возникавшего всякий раз, когда она ловила на себе взгляд отчима. Не обычный, а особый. Слишком…пристальный и внимательный. С каким-то причудливым блеском в глазах. Странный. Пугающий. Недобрый. Вязкий и липкий, словно древесная смола. Девочка тяжело вздохнула и, отложив травинку, принялась нервно теребить в руках платок. Как же ей быть? Остаться сидеть здесь, рискуя навлечь на себя ещё больший гнев отчима, или поступить как полагается примерной дочери и подойти самой, в надежде, что её будут ругать не так сильно? — А, вот ты где! Опять сбежала и бездельничаешь? Ну-ка иди сюда! Живо! Похоже, судьба успела всё решить за неё. Поднявшись на ноги, Нейт тщательно отряхнула свою одежду — простенькое бело-зелёное платье с прозрачными рукавами до локтей — и направилась в сторону соседского дома, у порога которого её уже ожидал Хондо: — Явилась, значит, — интонации голоса мужчины не предвещали ничего хорошего. — Ну, хоть убежать не пытаешься, и на том спасибо. — Отец, — девочка склонила голову, всем своим видом демонстрируя покорность и принятие. Тот лишь невыразительно хмыкнул: — Домой ступай. Разговор серьёзный у нас будет, — брови Хондо чуть сдвинулись к переносице, отчего лицо его приобрело ещё более зловещий вид. — И он тебе не понравится. Почему-то в этом Нейт не сомневалась ни секунды. *** К дому брели в полном молчании. Хондо двигался медленнее и держался чуть позади — не то из-за усталости, не то из опасения, что Нейт попытается убежать и схватить её будет проблематично. Последняя, хоть и не испытывала радости от предстоящей беседы, подобных опрометчивых поступков совершать не собиралась. Ведь, если подумать, куда она могла уйти? К соседям? Спрятаться в сарае или амбаре? Глупости. В этой деревне не было мест, где её не могли бы отыскать. — Итак, — дождавшись, когда девочка пройдёт вглубь комнаты, Хондо повернулся к ней лицом, скрестив руки на груди. Света, проникавшего в комнату с улицы, едва хватало, чтоб озарить царивший в ней полумрак. — Думаю, нам следовало поговорить уже давно, но твоя мама… — на лице мужчины появилась гримаса нескрываемого раздражения. — …настаивала на том, чтобы подождать. Она слишком тебя любит, и слишком на многое закрывает глаза. Этому пора положить конец. Пальцы девочка непроизвольно сжались, стискивая спрятанный в кулаке платок сильнее: — Я не делала ничего плохого. — Вот. Опять ты споришь. Разве так ведут себя хорошие примерные дети? Разве так мы тебя воспитывали? Разве так положено говорить с…отцом? И снова этот взгляд. Слишком пристальный и внимательный. От которого становилось тревожно и неуютно, а тело почему-то начинало нестерпимо чесаться. Хотелось взять тряпку, смочить её в воде и стереть с себя эту липкую невидимую грязь…вместе с кожей. — Ты меня беспокоишь, Нейт. Ты меня очень сильно беспокоишь… Нейт не по-детски серьёзно сжала губы и сдвинула тонкие брови. Она искренне не понимала, что происходит, и изо всех сил пыталась в этом разобраться. А ещё — ей хотелось понять, откуда появилось внезапное, почти неудержимое желание… «Бежать?» — В чём моя вина, отец? Я исправно выполняю всё, что вы с мамой велите. Дурного не делаю. Даже в мыслях. — Неужели? — губы отчима скривились в усмешке. — Может быть. Но видишь ли…год выдался тяжелым. Урожай плох, а часть скота не доживёт до конца сезона и не даст потомства. Ты знаешь, что это значит? — Меньше того, что можно отвезти в город и продать, — спокойно ответила девочка, загибая по очереди пальцы свободной руки и стараясь не ёрзать на месте слишком уж явно. — Меньше денег. Меньше еды. Плохо будет. — Умница. А знаешь, как можно было бы облегчить наше положение? Нейт помотала головой и вопросительно посмотрела на Хондо: — Эм… Нет? Тот снисходительно улыбнулся и окинул девочку беглым взглядом, будто оценивая: — Какая недогадливая… Работать отправишься. И не так, как сейчас, когда у тебя время на безделье и всякую ерунду остаётся, а по-настоящему. Ты уже почти взрослая, Нейт. Пора привыкать. Может, даже попробую в город тебя отвезти. Там…шансов больше будет. Девочка быстро-быстро заморгала, пытаясь в полной мере уловить смысл сказанного: — Работать? — голос её звучал обескураженно и растерянно. — И получать деньги? Но я…не уверена, что у меня что-то настолько хорошо получается. Разве только шитьё. Хондо, всё это время не сводивший взгляда с её лица, громко фыркнул: — Опять твои глупости? Мы не можем ждать, пока тебя всему обучат и научат, Нейт. Быстрее умрём от голода. Да и много ты заработаешь, сидя сутками за станком и своими тряпками да иголками? Гроши, да и только! Девочка расстроенно опустила плечи: — Тогда, чем я буду заниматься? — Тем, чем прикажут твои будущие…хозяева. Владельцы. Называй как хочешь. Хозяева. Слово больно резануло слух и впилось под кожу тонкой острой иглой, которую не схватишь и не вытащишь. Отчим, видя, как на лице девочки постепенно появляется осознание происходящего, отвернул голову в сторону. Её хозяева? Что это могло значить? Разве, ей может кто-то владеть? Нейт не понимала. — Владеть можно скотом, — наконец произнесла она. Голос её заметно дрожал. — Домом. Предметами. Тем, что выращиваешь, и что покупаешь за деньги. Не человеком. Мужчина кивнул: — Ты совершенно права во всём, кроме одного, милая. Человек, по сути своей — та же вещь. Вопрос лишь в цене. Нейт не верила. Отказывалась верить. Кто-то будет…владеть ей? Как предметом, с которым можно сделать всё, что угодно? Например, сломать? Как животным, которое можно убить, помимо его воли? От этих невесёлых мыслей почему-то хотелось плакать. Её хотят продать? Выменять за кошель монет? Хотят избавиться? Но почему? Неужели, она была настолько плохой? Ведь такие вещи могут происходить лишь со злыми, ужасными людьми. Получается, она, Нейт, что-то делала не так? Была…плохой дочерью? Девочка громко шмыгнула носом и потёрла кулачком щипавшие от слёз глаза. «Я — плохая. Плохая-плохая-плохая-плохая-плохая…» — Ну-ну, ещё чего не хватало, — голос отчима звучал заботливо, почти ласково, а в глазах даже промелькнуло что-то похожее на сочувствие. — Не реви мне тут. Было бы из-за чего расстраиваться. Зато в город поедешь. Всё лучше, чем здесь пропадать. А если будешь слушаться и исправно работать, то и относиться к тебе будут соответствующе. Голодной и раздетой точно не останешься. Нейт лишь с силой закусила нижнюю губу, которая предательски подёргивалась. Хондо же, решив, что сочувствия к переживаниям дочери было проявлено достаточно, заговорил в привычной ему грубовато-пренебрежительной манере: — Что ж, теперь, когда ты знаешь, что тебя ожидает, можно подумать о времени для поездки. Думаю, сезон после сбора урожая будет наиболее подходящим. Как раз начнутся большие ярмарки на рынках, а значит и подходящие клиенты легко отыщутся… — Нет, — тихо, едва слышно произнесла Нейт дрожащим голосом, в котором, однако, прозвучала невесть откуда взявшаяся решимость. Увидев, как глаза отчима расширились от изумления, девочка гордо вскинула голову и добавила, уже более твёрдо, — Не поеду. Отказываюсь. Повисло гнетущая тишина. Нейт потребовалось всё её самообладание, но эту яростную молчаливую дуэль она сумела выиграть. Ладони мужчины непроизвольно сжались в кулаки — и тут же разжались обратно. Глаза сузились и налились кровью от плохо сдерживаемого гнева: — Так… Похоже, ты кое-что не совсем поняла, милая, — насквозь фальшивый и обманчиво ласковый, голос отчима будто бы был готов прирезать девочку на месте. — Твоё…желание в данном случае не играет никакой роли. Ты сделаешь то, что будет велено. То, что скажу тебе я. И ты не смеешь — запомни это хорошенько! — не смеешь никогда перечить и дерзить мне, наглая, невоспитанная девчонка! Повинуясь нахлынувшей неконтролируемой вспышке гнева, мужчина шагнул вперёд, намереваясь схватить падчерицу за локоть. Когда мужские пальцы уже почти сомкнулись на чужой коже, Нейт, словно выйдя из оцепенения, с громким визгом вцепилась в руку отчима короткими, но весьма острыми ногтями, а затем с силой оттолкнула от себя подальше. Комната наполнилась воплем, вперемешку с грязными ругательствами, о значении большинства из которых девочка имела лишь очень отдалённое представление. Попятившись, она отскочила от осевшего на пол Хондо на приличное расстояние, то и дело украдкой посматривая в сторону дверного проёма. Ей следовало бы бежать, но… Не нужно было обладать большим умом, чтобы понять: с рук Нейт это не сойдёт. «Высекут. Точно высекут. Ещё и прилюдно, на глазах всей деревни. Всё равно. Я — не предмет. Пусть сам себя продаёт, если хочет. Не меня». Тем временем, мужчина успел снова подняться на ноги. На его правой руке красовались три длинные царапины, из которых мелкими каплями сочилась кровь: — Ах ты, маленькая неблагодарная дрянь… — Нет! — не своим голосом закричала Нейт и ловким быстрым движением переместилась в другой угол комнаты, оказавшись почти напротив выхода. Пальцы рук, судорожно сцепленных в замок, по-прежнему прижимали к груди дорогую сердцу вещицу, такую важную и бесполезную одновременно. — Не поеду! Никуда не поеду, хоть до смерти бейте! А отвезёте силой — всё равно убегу! Казалось, слова падчерицы будто бы привели Хондо в чувство. Пошатываясь, словно пьяный, он перевёл взгляд с девочки на свои царапины, а затем обратно. В его взгляде невозможно было прочесть ровным счётом ничего. Нейт и не пыталась даже. — Ладно, Нейт. Ладно, — мужчина смиренным жестом поднял обе руки. — Я тебя услышал. Девочка, уже внутренне готовая было бежать что есть силы, замерла. Её личико вытянулось в немом удивлении, а глаза часто-часто заморгали. Сказать, что она была озадачена, означало не сказать ничего. — Пожалуй, это было…не лучшее моё решение. Как думаешь? Нейт не думала. Она вообще отказывалась понимать, что происходит. Сердце забилось сильнее, в висках противно застучало, а живот скрутило болезненной судорогой. «Быть беде. Беде-беде-беде-беде-беде …» Тем временем, отчим продолжил: — Вот, как мы поступим, милая. Давай забудем об этом разговоре? Видит Незримый, я не хочу расстраивать ни тебя, ни твою маму. Потому что вы — вся моя семья, и я бесконечно люблю вас обеих. Прости глупого старика за то, что так тебя напугал… Нейт шмыгнула носом и сделала маленький, робкий шаг вперёд. Всего один. Потому что в голосе мужчины ей действительно послышалось…раскаяние? И это стало роковой ошибкой. Чувство неминуемой опасности и смутная неясная тревога истошно завопили в её голове слишком поздно. Потому что Хондо никогда прежде не признавался в том, что был неправ. Никогда прежде не заботился о её чувствах. Никогда прежде не говорил, что любит. Никогда прежде… Второй раз вырваться из хватки отчима у Нейт не получилось. А затем, когда девочку с силой швырнули лицом вниз, прямо на жёсткий неровный пол, заломили руки, лишая возможности сопротивляться, и принялись яростно рвать платье, единственное, о чём она могла думать, в кратких мгновениях между судорожными рыданиями, тщетными попытками освободиться и криками о помощи — о сне, который ей приснился накануне. Видит Незримый, наверное, ей стоило остаться в нём навсегда… — Если ты сейчас же не замолчишь — я лишу тебе половины зубов и изобью до полусмерти, тварь. Извернувшись, Нейт попробовала было укусить Хондо за руку, но мужская ладонь немедленно зажала ей нос и рот, лишая возможности дышать. В глазах потемнело. Рот заполнил солоноватый привкус крови — похоже, девочка случайно прикусила себе щёку. Или язык. — О, так ты хочешь по-плохому? Ладно, будет тебе по-плохому… *** Когда всё было кончено, у Нейт хватило сил лишь на то, чтобы отползти в самый дальний, самый тёмный уголок комнаты и свернуться калачиком, прижав к оголённой груди стёсанные до крови колени. Истерзанное избитое тело будто сковало холодом. Чудом уцелевшие обрывки платья уже давно перестали скрывать что-либо, и уж точно не могли согреть. Она не знала, как называется то, что с ней сегодня сделали. Но это ощущалось чем-то…грязным. Неправильным. Противоестественным. Нельзя так поступать с чужим телом. Нельзя делать так больно. Нельзя-нельзя-нельзя-нельзя-нельзя… «И я теперь тоже — грязная и неправильная? Раз позволила этому произойти?» Совсем близко раздался звук тяжёлых шагов, а затем — шелест ткани. Мужчина принялся одеваться. Нейт же лишь крепче зажмурилась, не замечая, как из-под сомкнутых век потекли слёзы. Солёные и горячие, они катились по распухшим щекам, разбитой губе и подбородку, смешиваясь с грязью, пылью и кровью. А она-то думала, что больше не сможет сегодня плакать… «Молчи. Только молчи. Иначе, он снова ударит. Или сделает что похуже». Первый усвоенный урок — всегда может быть ещё хуже. Внезапно шаги смолкли: — Это всё ты, — процедил Хондо сквозь зубы, внезапно оказавшись где-то близко, слишком близко. Во взгляде, которым он буравил падчерицу, плескались презрение и отголоски ещё не до конца сошедшей на нет похоти. — Это твоя грёбаная вина. Если бы ты не стала упрямиться, если бы не взбрыкнулась… Исфет, да тебя теперь не получится продать ни в один приличный дом! Никчёмная! Бесполезная! Перейдя на крик, мужчина замахнулся и попытался было пнуть беспомощную Нейт ногой, но та сжалась ещё сильнее, перекатилась и сумела избежать удара в живот. Второй усвоенный урок — защищаясь, выставлять вперёд руки и ноги. По крайней мере, будет не так больно. Хондо, очевидно, такое положение дел не устраивало совершенно: — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Сев на корточки, он ухватил падчерицу за волосы и с силой потянул, вынуждая ту поднять голову. В широко распахнутых глазах напротив не было видно ничего, кроме страха и немого крика ужаса. Третий усвоенный урок — делать то, что говорят. Иначе — смотри урок первый. Мужчина ухмыльнулся: — Вытрись и приведи себя в порядок. Возьми воды, если надо. И чтоб ни единого слова, ясно тебе? Расскажешь кому — я узнаю, и, поверь, сумею всё выставить так, что тебя сочтут лгуньей или безумной. А потом — утащу ночью в поле и прирежу, как скотину. И тебя, и мать твою заодно. Кивни, если поняла. Нейт кивает. Удовлетворённый её реакцией, Хондо чуть ослабил хватку: — Из дома ближайшие три дня не выходишь. Подралась с ребятами на дороге. Не поделили что-то, такое бывает. Дети… Дальше Нейт почти ничего не слышала. И не реагировала ни на что, вплоть до того момента, пока не осталась в одиночестве. Ей было всё равно. Словно она — пустой кувшин, из которого выплеснули всю жизнь. Вылили прямо на сухой горячий песок, а сосуд бросили рядом, не заботясь о том, разобьётся он или нет. Где-то в углу сиротливо лежал безнадёжно испорченный сине-зелёный платок, насквозь пропитавшийся кровью. Девочка прикрыла глаза, надеясь хоть ненадолго забыть о том, что произошло. Снова увидеть тот чудесный прекрасный сон. И Нейт видит. Вот только вместо ясного солнца, на небе клубилась темнота. Морская вода окрасилась красным, а вместо мягкого песка под ногами были лишь острые камни, при каждом шаге резавшие босые ноги до мяса. Нейт подходит к берегу и смотрит в тёмную молчаливую воду, в надежде увидеть там то, что от неё осталось. Отражение, как и прежде, было на своём месте. Вот только выглядело оно иначе. Старше. Взрослее. Немного по-другому собраны волосы, более живой и осмысленный взгляд, пусть и слегка усталый. А чуть в стороне — незнакомая фигура в чёрном, лица которой девочка почему-то не могла рассмотреть. Но она совершенно не казалась ей опасной. Скорее, наоборот. Нейт тянет ладонь вперёд, готовая вот-вот коснуться водяной глади. Отражение поднимает руку ей навстречу. «Прости, но ты ничем не можешь ей помочь. Даже боги не властны над прошлым. Мне…очень жаль». «Мне тоже, — шепчет одними губами девочка своему незримому собеседнику. — Мне тоже…» Больше всего на свете, маленькой Нейт сейчас хотелось…умереть.