***
Их история началась высоко в горах. Тропу к дому Поля знающие люди обходили стороной. Косая дорога петляла по пустынному склону горы, заводя путников в тупики – ловушки разбойника. Он был жесток и хитёр, умён и безжалостен. Но даже он не шёл по тропе напрямую. Роща сакуры на продуваемой холодными ветрами тропе имела дурную славу. В городе поговаривали, что любой, зашедший туда, больше никогда не вернёт рассудок. Сладкий запах деревьев в период цветения доводят путников до исступления, а промозглый ветер, словно верный слуга, выметает остатки сознания из задурманенной головы. Местные хорошо знали об опасности этой тропы. Если не потеряешь рассудок – так потеряешься сам среди бесконечных троп, деревьев и страха. Потому в гору тем путём никто не ходил, хотя нет-нет, да поднимется по тропе повозка с приезжим, увешанная золотом да мешками с добром. Ну разве можно доказать кому-то, чья голова с младенчества причëсана золотым гребнем, что пустынная дорога оставит его без гроша? Так и пропадали там господа – на кого неожиданно напал зверь, кто попал в расщелину, кто в реку. Ну, или в лапы Короля Разбойников. Тут уж как повезёт, да вряд ли один из случаев можно назвать везением. Он не убивал, но острый кинжал всегда был у него за пазухой. Он не забирал всё, но дом был его спрятан, а под тем добычи лежало довольно, чтобы десятки лет жить в достатке. И разве могло что-то встрепенуть разум разбойника, которого каждый боялся не меньше, чем сводящую с ума рощу цветущих деревьев? Мог. Мог, встрепенул, и душа словно заново заставила его тело жить и дышать. И на всё он готов был ради своей души, на всё. На жестокость и жадность, на воровство не просто побрякушек, а людей, молоденьких пареньков, тонких, миловидных, но таких.. недолговечных под тяжёлой рукой Рембо. Их лица были изувечены, их волосы были смяты и слеплены кровью, но он улыбался. И ради этой улыбки Верлен преклонял перед ним колени. Благоговение сменялось усталостью. Усталость – неповиновением, злившим Рембо, заставляющим его поднимать голос и давить-давить-давить, подавлять чужой разум. Верлен повиновался. Пошёл за ним вслед, когда пустынная хата надоела его душе и та отправилась вниз по тропе. Туда, где во всю цвела сакура. Где промозглый ветер топил в себе остатки сознания. Но город утомлял сознание Разбойника ничуть не меньше. Но его душа расцвела, его душа дышала полной грудью среди шума и лицемерия, которыми была полна. Верлен хотел вырвать свою душу из груди. Но мирился. Мирился, в страхе ли, в любви ли.. И то было правда, трепещущее от любви сердце незаметно сменилось трепещанием от страха перед Рембо. Почти сразу, как тот захотел чужих голов. Но Верлен повиновался. Голова служанки. Священника. Торговца. Танцовщицы. Рембо игрался с ними, гладил их бледные щеки, красил прозрачные веки, крепко ухватив головы за ком, бывший когда-то волосами. И каждый стеклянный ларец держал в руках с особой осторожностью. С той же, с которой Верлен хранил в сознании мысль о побеге. Из города, мерзкого города. А потом от него.. мерзкого... дьявола. — Прошу, почему ты меня покидаешь! Стой! Стой же, как я могу без тебя! — тонкие пальцы впивались в одежды, их треск отделял сознание Верлена от полного его исчезновения. — Этот город.. Душит меня. Вернись со мной на гору! — он ненавидел себя за эти слова, но чужие руки ослабли и взгляд сделался умильно-глупым, какой бывает у совсем потерянных, больных людей. — Вернёмся и будем с тобой в счастье, Артюр. — он опустился на колени против Рембо, сжимая его плечи ладонями, едва впиваясь в ткани пальцами, чтобы скрыть дрожь. Рембо положил холодные, неживые руки на щеки Верлена, смотря на его лицо, словно видя перед собой что-то глупое. — Конечно, милый.. Я вернусь. Мы будем вместе навеки, правда? — он улыбался. Верлен хотел ударить его. Желал всем сердцем, но только он уже пригрел дьявола на своей груди, поэтому прижал его к себе с силой. — Конечно, Артюр. Конечно..***
— Помоги мне, я не могу идти — Рембо змеёй обнял шею Верлена, хромая одной ногой куда медленнее, чем делал это на более крутом участке тропы. — Я так устал.. Помоги, Верлен! — Я тоже устал.. Ты можешь идти сам, Артюр. Иди же, я не могу тебя нести — Поль лепетал почти не слышно, чувствуя только, как рука на его шее сжимается с новой силой. Мешок вещей оттягивал плечо, только вместе с ним, ни капли не помогая распределить нелёгкий вес, на спину к нему взобрался Рембо, ухватив покрепче шею руками и тело ногами. Поль приловчился. Через пару-тройку метров шёл бодрее, словно не было на шее острых когтей, словно не хотел он сбросить ношу к черту с обрыва. Не хотел.. Сладкий запах донёсся до них с порывом ветра. Такого холодного, что задрожали колени. — Спускайся, здесь прямая тропа.. Ну же, спустись с меня — Верлен повёл плечами. Он вертел головой, пытаясь краем глаза ухватить Артюра, но тот словно исчезал каждый раз, когда Поль поворачивался к нему. — Спустись, Рембо, мне тяжело! — Поль схватил его запястья руками и те вмиг сжались на его шее. Ноша тяжелела, Верлен чувствовал, как ноги его спутника словно крепчали, сжимаясь у него на животе. Горячее дыхание, сиплое, едва не переходящее в рык, шумело над ухом. Верлен закричал. Заметался по тропе, топча нежные лепестки сакуры под ногами. — Не скидывай меня, как ты смеешь?! — Рембо сжал в кулаки одежды Верлена, но те рвались в его руках. Холодный воздух пробирался в каждую жилку, заставляя руки слабеть. Пальцы не слушались и Верлен смог скинуть с себя Рембо, прижимая его спиной к жёсткой каменной тропе. — Отвечай, кто ты?! — закричал Верлен, стоило ему взглянуть в лицо его спутника. Мятые одежды, грязные волосы и.. Лицо. Безобразное, разгневанное, окрашенное синим и искажённое до уродства. — Дьявол! — безумным голосом ревел Верлен, держа ворот чужих одежд — Сгинь, нечистый! Ты не погубишь меня здесь! — он со всей силой сжал руками чужую шею, крича и рыдая, вбивая голову чудища в камень. Когда тело под ним замерло, издав последний сдавленный хрип, он замер. Замер, сжимая переломаную шею, взглядом мечась по окровавленной траве, вещам, одежде и.. Его лицу. Лицу Артюра, застывшей гримасе ужаса и боли на нём. На слезах в уголках закатившихся глаз, на кровь среди прядей. — Рембо.. Рембо..! Дьявол смог обмануть меня, Артюр, слышишь? Ты слышишь меня?! Он хохотал, истерично, роняя слезы на запачканные кровью руки. Он обезумел. Потерял свою любовь, судьбу и рассудок, как предсказывали многие, здесь – под сенью цветущей сакуры.