How I met your father

Первый луч утреннего солнца проник в комнату сквозь неплотно задёрнутые шторы. Прыгнул на письменный стол, лёг на забытый учебник, пересчитал карандаши в стакане. Их оказалось ровно двадцать три. С половинкой. Дурацкий чёрный, вечно его не хватает! Впрочем, лучу явно не было дела до людских проблем. Спрыгнув со стола, он пересёк комнату, намереваясь заползти на стену, как вдруг… путь ему преградила проскользнувшая в спальню фигура. Высокая, на вид моложе своего возраста, если бы не потасканная футболка Linkin Park и очки, гордо восседавшие на орлином носу с горбинкой. Фигура бесшумно притворила за собой дверь и внимательно вгляделась в дальний угол комнаты. Там, почти под самым потолком, на втором этаже кровати мирно сопела девочка. Довольно светленькая, кудрявая, с большими щеками и ещё более огромным носом, так что нельзя было точно сказать, на кого из родителей она похожа. Нечто среднее между фарфоровой куклой и птеродактилем (уж не сочтите за оскорбление — девчушкой она была всё же весьма красивой). Сочетание убийственное, и тем гармоничнее оно сходилось с её характером. — Ви… Ви…! — раздался шёпот у неё над ушком, и, потянувшись, она лениво разлепила глаза, — Доброе утро, принцесса! — Доброе… пап… — Просыпайся, у нас важный день. — Мх, а можно без меня…? — Давай-давай, мы одни не справимся. Пацанов разбуди, ток скажи, чтоб не шумели, и идите завтракать. Ви тихонько заныла, уткнувшись лицом в подушку, но спектакль её не вызвал ничего, кроме добродушной ухмылки. И это она ещё самая ответственная у них! Страшно подумать, как будут истерить остальные двое. У Вилмы — не будут (ну, по крайней мере, не так долго). Она им подзатыльники отвесит, скажет «БАТЯ ПРИКАЗАЛ!!!» — как миленькие в кухню приползут, даже переодеться не успеют. Всё-таки дочь — приобретение полезное. Маленький серый кардинал над двумя сыновьями. — Уже проснулись? — Ага, — с отвращением протянул курчавый мальчонка, в отличии от сестры тёмно-русый; сунувшись к отцу под руку, он заглянул в пустую сковородку, греющуюся на плите, — Чё готовишь? — Яичницу. Будешь? — Глазунью…? — Тебе специально желток уберу. — Тогда ладно! Из ящика холодильника вынырнул кетчуп, лук, несколько яиц и помидоры — дети в семье Хокка-Порко хоть и тройняшки, но даже предпочтениями друг от друга кардинально отличаются. Старшенький, Сами, привереда ещё тот — ни желтка, ни лука, спасибо хоть, что соль добавить разрешил. Судьба одарила его тёмными кучеряхами, шапкой сидевшими на голове, избирательностью Йоэля и характером Йоонаса. За всю историю Хокка знал немного омег, отличавшихся такой решимостью, упрямством и даже дикостью, и тем приятнее было наблюдать в своей семье сразу двоих. Среднего отпрыска звали Сантери, и, в противовес двум остальным, тут действительно была загадка, в кого он такой уродился. Лохматый, застенчивый, ничуть не похожий на брата и сестру, невесть откуда взявшийся альфа. Злые языки шептались, что он подкидыш, но чем больше Санти взрослел, тем больше походил на родителей. К одиннадцати годам он был, как и его бывшие соседи по утробе, щекастым, носатым, синеглазым ребёнком, выделявшимся только разве что тёмно-пшеничными волосами, неизменно стоящими торчком. А пол… ну… оригинальность в их семье не баг, а фича. Младшей в этой троице была Ви, как звал её Йоэль, Эми, как звал её Йоон по второму имени Эмилия, или «ВИИИЛМААААА!!!!!!», как звали её братья вне зависимости от места и ситуации. Папина принцесса. Бета, как Йоэль, и язва, как Йоонас. Мальчики её уважали, а порой боялись, что только повышало её авторитет как минимум в глазах Хокка. Порко же осаждал дочь время от времени — как зимой, например, когда она в разгар семейного матча шайбой выбила Сами зуб, к счастью, молочный. Мальчонку обработали, Вилме прилетело по шапке. Причём не столько за то, что она искалечила брата, сколько за саму технику игры. — Пааап!!! — раздался за спиной недовольный визг Сантери, — Скажи ему! — Сами Лаури Хокка-Порко! — прикрикнул на сына Йоэль, для устрашения замахнувшись кухонной лопаткой, — Не трогай брата, а то без завтрака останешься! Сами мигом положил на стол вилку и послушно сел на своё место. Так-то лучше. Нечего подрывать дисциплину, когда дело касается годовщины. Пятнадцать лет со дня знакомства — солидный срок, между прочим! И одному Хокка не справиться — для этого аж троих помощников и родили. — Так, банда! — позвал он, ставя на стол тарелки с завтраком; Сами — один жареный белок, Санти — глазунью с луком и кетчупом, Ви — с помидорами, — Сегодня у нас с вашим папой годовщина, мне понадобится ваша помощь. — А что, мы к бабушке, как обычно, не поедем? — захлопал глазками Сантери, набивая рот (и огромные щёки). — В этот раз нет, мы-… — А можно чай? — перебил его Сами. Йоэль шумно выдохнул и полез в навесной шкафчик за кружками: — Остальные тоже будут? — Да, — прочавкал Санти. Вилма молча встала из-за стола, достала из холодильника бутылку молока и протянула папе: — Я с молоком буду. — Да я бы и сам взял… Спасибо, милая. Чмокнув дочь в макушку, он поправил съехавшие с носа очки и снова вернулся к своему монологу: — Так вот. Один из вас пойдёт со мной, двоим придётся следить, чтобы папка не проснулся. — Мы проследим! — отозвалась Ви и, перегнувшись через Сантери, схватила Сами за плечо. — Да, пап, мы справимся! — Ага, щас! — обрубил Хокка, хлопнув дверцей холодильника, — Это исключено. Ещё чего не хватало — двух катастроф наедине оставлять. Эти в лучшем случае разбудят Порко через пять минут, в худшем — спалят всю квартиру нахер. Ви девочка ответственная, но вот куда это всё девается, когда рядом Сами, — хрен его пойми. Нет уж, так подставляться Йоэль сегодня не станет. Сантери, конечно, тоже бывает тем ещё шалопаем, но хоть одного из сиблингов ещё сумеет приструнить в случае чего. — Выбирайте, кто из вас с Санти останется. — Ты нам не доверяешь?! — обиженно надул губки Сами. Сантери закончил облизывать тарелку и поднял на отца свои огромные лучистые глаза: — А может я один за папой следить останусь? — Нет уж, я с этими двумя гремлинами не справлюсь. Сами распределитесь, только не орите, окей? Малышня кивнула, но Хокка знал, что это обещание ничего не значит. Орать они может и не будут, но вот подраться — это за милую душу, это они за всегда. Родители не растаскивали их никогда только потому, что сами такими же были. Не мешать же естественному отбору ходу событий? Ну вот опять, о чём он и говорил: ни визга не обронили, а уже вцепились друг другу в волосы. — Так, так, всё, брейк! Вот что. Ви — ты идёшь со мной, мальчики — дома остаётесь. — Н-но-… — Ничего слышать не хочу. Поели? Марш переодеваться, и чтоб ни звука! Без детей на кухне стало непривычно тихо. Йоэль вздохнул и уселся на столешницу, жуя бутерброд с авокадо и ржаным хлебом. Один пункт плана выполнен — банду свою он накормил, построил, собираться отправил. Сам тоже почти готов — осталось дозавтракать, надеть линзы и не забыть хватануть кофе по дороге, иначе к вечеру он уже будет не в кондиции. Дальше надо купить Йоону подарок, зайти в цветочный за букетом его любимых пионов, не забыть про вино и сок детям, и, если останется время и силы, заскочить в продуктовый — авокадо закончилось и кофе растворимый. — Пап, можно вопрос? — поднял руку Сантери, выслушав подробности батиной задумки, — А почему ты заранее подарок не купил? Хокка накинул на плечи кожанку и только усмехнулся: — Потому что ваш папка нашёл бы его уже через полчаса. Даже в твоём с Сами сраче. Мы же не хотим испортить сюрприз, верно? — Верно… — Ещё вопросы? Троица помялась чуток, но всё же дружно помотала головами. Отлично, можно двигаться дальше. Первая остановка — кофейня рядом с домом. Папочке нужно мощно закинуться американо с ванильным сиропом. — Если что случится — я на связи. Только не надо звонить мне с диким воплем а-ля «он меня укусил» или «можно я его ударю», поняли? — А если грабители в дом залезут? — широко улыбнулся Санти, сцепив руки за спиной. — Маловероятно, но допустим. — А если пожар случится? — присоединился Сами с таким выражением лица, что личность поджигателя, в случае чего, точно не составило бы труда установить. — Ладно, ладно! Короче, так: звоните мне только в том случае, если нас грабят, мы горим или Йоонас проснулся. Популярно объяснил? — Жёстко популярно, — язвительно бросил Сами, стащил с полки в коридоре отцовскую кепку с соответствующей надписью и нахлобучил себе на башку. Опять. Вот ведь засранец малолетний! — Отдай обратно, не твоя. — Ну пааап! — Не папкай мне тут. Всё, Сантери, ты за главного, мы ушли! Бейсболка вернулась на своё законное место, но надолго ли? Вряд ли. Йоэль давал не больше тридцати секунд. Наверняка маленький паршивец снова спёр её ещё до того, как папа с Вилмой успели зайти в лифт. Хобби у него такое, батину кепку воровать! Нравится она ему… и очень идёт, раз уж на то пошло. С этими кудряшками, торчащими в разные стороны… Ох, скольких усилий стоило родителям избавить сынишку от этого комплекса! Поводом для гордости кучеряхи, конечно, не стали, но хотя бы стесняться их Сами перестал. Такой взрыв макаронной фабрики на голове отрастил, что уходовые средства Порко стали тратиться вдвое быстрее. Кстати, надо не забыть заказать ещё… — Как думаешь, они справятся? — спросила Ви, демонстративно разглядывая выпечку на прилавке кофейни. Сейчас она с удовольствием заточила бы круассан, по правде говоря, это ужасно нечестно – покупать себе кофе и забывать про ребёнка. В прошлом папа намёков не понимал, но внезапное появление в его жизни аж трёх ангелочков таки внесло свои коррективы. В частности, маленькую принцессу Хокка научился понимать без слов. — Если не справятся, ваш папка закатит им грандиозный скандал, так что… у них нет выбора. А у тебя, как я вижу, есть. Приглянулось что-нибудь? — Вот этот, с миндалём. — И круассан с миндалём ещё, будьте добры. Вилма заулыбалась во все свои кривоватые зубы. Её папа самый лучший. Папы. Оба. Многие дети считают своих родителей идеальными, но малышка Ви была убеждена в этом, как никто другой. Не только потому, что её хотелки выполнялись порой раньше, чем она успевала их озвучить, но ещё по ряду причин. Папы никогда не ссорились. Разве что в шутку или по бытовухе, а это не считается — мало ли, что кто-то там посуду не помыл? Из-за оценок они тоже никогда не ругались — трудно упрекать своего ребёнка, когда сам «десятку» никогда не получал. Они уезжали надолго, но часто звонили, а когда возвращались, тройняшки в ласке тонули. Шли годы, туров становилось всё больше, но и дети взрослели, всё меньше нуждаясь в постоянной опеке родителей. Кому-то это казалось странным, кто-то детишек откровенно жалел. Сама семья Хокка-Порко была абсолютно счастлива. Так считала маленькая Вилма, а разделяли ли её уверенность её братья — разговор уже отдельный. Прямо сейчас они сидели на полу перед родительской спальней и внимательно вслушивались в храп за дверью. Громкий, раскатистый, как рычание диковинного зверя из книжек. — А вдруг он проснётся раньше, чем они вернутся? — шёпотом спросил у брата Сантери. Сами почесал нос и с пугающей непринуждённостью ответил: — Ну, там гитара папина стоит на стойке… — Ты чё, предлагаешь…? — Да мы легонько! — Ты совсем дурак? — Ой, да ладно, я шучу! Придумаем чё-нибудь. Скажем, что их с Вилмой инопланетяне украли. Санти фыркнул и сунул руки в карманы толстовки. Оставили, блин, с дурачком… Он бы и один справился, Сами только мешает! Сидит, вон, пальцами щёлкает, точно папу разбудит! — Перестань. — Отвянь, я тихо. — Если он щас проснётся — я честно скажу, что это ты разбудил. — Ябеда! — А ты…! А ты — злобный испорщик годовщин, вот ты кто! Сами замахнулся, готовясь ударить брата, как вдруг… за дверью воцарилась тишина. — Проснулся? Пацаны замерли, как парализованные. Если сейчас послышатся шаги или возмущённое «Йоэль?!», им несдобровать… Уже будет неважно, кому прилетит первому — получат дважды, сперва от Йоонаса за то, что разбудили, потом — от Йоэля за испорченный сюрприз. Никаких походов на суши и карманных денег в течение месяца! Сантери этого не вынесет, он только наконец научился есть палочками! А Сами почти накопил на большое ведро острых крылышек! Разве это не бесчеловечно? Но на счастье обоих мальчишек храп возобновился, даже громче, чем до этого. — Фух, пронесло… — выдохнул Сантери, но кулаком Сами-таки пригрозил. А потому что нечего всю операцию под угрозу ставить вспыльчивостью своей! Если бы они заглянули внутрь, то убедились бы, что охранять папин покой было легче лёгкого. Йоэль позаботился об этом ночью, да так хорошо, что утром сам еле встал. Но им двигала прагматичность, любовь и желание устроить всё в лучшем виде, а Йоонас… что ж, наверняка он тоже что-то придумал. Как бы то ни было, сейчас он имел полное право дрыхнуть, лежа на постели «звездой» и запутавшись в одеяле аки финская Европа Тициана. Для него тоже не прошло даром рождение разом троих наследников гитар и хоккейных клюшек, так что даже одиннадцать лет спустя Порко отличался присущей Ренессансу пухлостью. Весь жирок согнать не удалось, пришлось полюбить себя в новом, странном, но определённо менее неуклюжем теле. На одни растяжки забить и забить другие. Те, что на бёдрах и заднице. Всё же тянущиеся стебли вьюнков там смотрятся намного красивее неумелого косплея на зебру. Пирсинга со временем тоже прибавилось: прямо сейчас в одном из них запутались крашенные в ядрёный розовый цвет волосы. Наверное, это было не лучшем решением, прокалывать бровь с такой-то чёлкой, но Йоон что, право, что ли, не имел? Он уже везде самореализовался и «долг» свой омежий выполнил, даже три раза, может делать, что захочет! Хоть в кислотный цвет краситься, хоть член проколоть, хоть спать до обеда. Благо, семья этим намерениям не препятствовала, а иногда и способствовала. — Так… пацаны не звонят, значит, либо всё хорошо, либо твой батя их уже прибил. Одно из двух, — с усмешкой протянул Хокка, мельком взглянув на экран телефона. Идущая рядом Вилма робко улыбнулась, держа в руках огромный букет пионов. — Пап… а можно тебя спросить? — Конечно, милая. — А как вы с папой познакомились? Йоэль вдруг заулыбался во все тридцать два и затеребил обручальное кольцо на безымянном пальце. На вид такое же, как и другие, что он носил, но с одним лишь секретом в виде гравировки на внутренней стороне — они сами придумали, когда решили пожениться. Самые первые слова, сказанные ими друг другу. — Знаешь, детка, как тебе сказать…

***

Утро, вторник, очередной день из бесконечного множества серых учебных будней. Последние минуты перерыва и вопли, стоящие на весь коридор. Толпы подростков отчаянно пытались добраться до своих кабинетов. Йоэль — не исключение. — Съеби, придурок! Курчавый паренёк-омега отлетел в толпу своих одногруппников, невнятно крякнув. А когда обернулся, едва не испепелил обидчика взглядом, однако тот даже не извинился. — Нахуй сходи, гандон ебучий! Хокка мог бы пропустить эти слова мимо ушей. Да, мог бы… если бы был глухим, блять! Отпустив плечо идущего чуть впереди друга, он развернулся с оглушительным «ЧЁ?!» — Чё слышал, — рявкнул в ответ омежка, одёрнув полы своей расписной рубашки. Честное слово, со стороны он смотрелся почти жалко: губки поджал, носик сморщил, бровки тонкие сдвинул. Насупился весь как мелкая птаха, а их Йоэль особенно недолюбливал. Шумные, противные, вездесущие! И этот такой же был. Да, кажется, Хокка уже видел его на одном из отчётных выступлений и в коридоре несколько раз. Ни грамма таланта, кроме харизмы ничем не цеплял, даже имя его Йоэль запомнить не удосужился. Ну и ладно, хрен с ним с именем, эта сука его гандоном назвала! — Ты нарваться решил? Бессмертный, а?! — Йори, пойдём, — дёрнул его за руку Сантери. Йоэль тут же вырвался: уходить, не отстояв свою честь, он никакого желания не имел. — Я повторяю: ты чё, бессмертный, что ли?! Центром мира себя возомнил?! — Я-то нет, а вот ты, похоже, да! — взвизгнули в ответ и не преминули показать средний палец, — Если бы не твой дружок-альфа, тебя бы уже и след простыл! Такого хамства Хокка не мог стерпеть. Только он тут имеет право оскорблять за пол! И вообще… ну и что с того, что он бета?! Зато не омега! Не один из этих самовлюблённых цветочков, умеющих только языком чесать и всегда готовых нюни распустить. Этот тоже такой же — вон как губонька дрожит. Ну давай, омежка, заплачь! — Чё ещё скажешь? — выплюнул Йоэль, закатывая рукава толстовки. Со стороны выглядело устрашающе (по крайней мере, так считал его взбешённый пятнадцатилетний мозг), но кудрявое хамло и с места не сдвинулось. Даже бровью не повело. Лишь ручки на груди сложило и тихо прошипело: — Иди. Нахуй. А дальше за Йоэля ответил уже кулак. Бить омег нельзя — это знает каждый альфа. Но Хокка и не альфа, а значит, вполне может двинуть этому засранцу по морде. Прямо в нос, похожий на картофелину! У Йоэля удар не поставлен, но силы ему всегда хватало — хоккеист же, хуле! Не очень способный, может быть, но зато не сопляк, как это курчавое недоразумение! «Недоразумение» тонко вскрикнуло, но, вопреки ожиданиям оппонента, не сдалось. Согнулось в три погибели, прикрыв рыло ладошками, и, едва Хокка уверился в своём триумфе, нанесло удар в скулу. Сильный, чёрт возьми! Ещё и исподтишка, как последнее чмо! Вот кто из них гандон ебучий на самом деле! — Ах ты мразь! — пронеслось по коридору, а следом оба пацана оказались на полу. Они не замечали, что на них все смотрят, что их вопли слышно аж до первого этажа, а вся коридорная грязища налипла им на спины. Удары сыпались градом по самым неожиданным местам: то Йоэль тонко вопил, прижимая ладони к паху, пока противник яростно тянул его за волосы, то омега отчаянно матерился, пока ему выворачивали руку… Остановить драку смогла только (не)удачно нагрянувшая директриса. С пола эта почти двухметровая женщина-альфа казалась самой настоящей великаншей. — Вы двое! Быстро ко мне в кабинет! Хокка замер, как парализованный. Обычно в таких ситуациях его спасал Сантери и его подвешенный язык. А теперь из-за этой… из-за этого… ничего ему не поможет, короче. — Р-р-роува Рантала! Я не хотел, это всё- — Хокка! — осадила его директриса, сцепив руки за спиной, — В Вашем возрасте неприлично уже так оправдываться. Жду вас с Порко у себя.

***

— А потом что было? — изумлённо спросила Вилма, хлопая глазёнками. Большими, синими. Как у Йоонаса. — А дальше был выговор за драку и угроза отчислить нас обоих, если ещё раз правила нарушим. Не елозь цветами по земле, давай заберу лучше! — Я сама! Она крепко вцепилась в букет и отшатнулась. «Помогу», «заберу»! Она большая уже, и без чужой помощи справится! Подумаешь, провезла стеблями по асфальту полрайона… букет тяжёлый просто! Но и она тоже девочка сильная, папе ли не знать? — Ладно, ладно. Как прикажете, Ваше высочество! — примирительно усмехнулся Йоэль и потрепал дочь по макушке, — Повыше только неси их, хорошо? — Хорошо! Держась рядышком, они пересекли улицу и остановились напротив музыкального магазина. Ви тихонько хмыкнула: как скучно. Папа и так сюда таскается по несколько раз в месяц, что тут вообще найти можно, чтоб его удивить? Тем более, в такой день. Такая ответственная дата, пятнадцать лет! Нужно же что-то особенное, а не какие-нибудь струны или звукосниматели, пускай и с гравировкой. — Пап, а ты уверен, что мы тут найдём… ну… подходящий подарок? — А я уже нашёл, осталось только выбрать, — с задором ответил Хокка и указал на дальний стенд в зале с гитарами. Там на отдельных крючках висело так много укулеле, что Вилма даже не взялась их считать. — Ааа… ты решил укулеле подарить? — Мгм. Не замечала, что он часто об этом говорит? — Неа, — застенчиво отозвалась Ви, опустив глазки в пол. В такие моменты, как сейчас, она тайно завидовала своим родителям. Не всем удаётся сохранить брак — это ей было известно от ребят из класса, — и уж тем более не многие способны сохранить любовь. А её папы, казалось, совершили совсем невозможное. Спустя столько лет любили друг друга так же сильно, как тогда; делали подарки по поводу и без, понимали с полуслова, подмечали детали. Вилма бы ни за что не додумалась подарить укулеле — так ненавязчиво Йоонас об этом говорил. И внимательность второго отца вызывала в ней не только лёгкое чувство стыда, но и почти безмерное восхищение. А вдруг и у неё так же будет…? — Так, ты пока выбирай, а я пойду найду консультанта. Ви захотела было возмутиться, ведь это не её подарок, а папин, и она уже нарисовала им рисунок от себя, но Йоэля и след успел простыть. Девочка поморщила носик и снова пробежалась глазами по огромному стенду. Зная их папу, укулеле должно быть особенным. Не скучным, но и не тупо ярким. Гламурным до убогости, чтобы от одного взгляда всем становилось понятно: это укулеле Йоонаса Порко. Может, вон то, с огнём на деке? Красиво, но недостаточно пафосно. А розовое? В стиле Барби, папа такое любит. Только оно однотонное, наверное, это не так уж прикольно для годовщины… Зелёное, красное, со Спанч Бобом, в цветочек, с черепами, с лягушками… Это всё не то! Какое же подойдёт? О! Взгляд наконец зацепился за кое-что подходящее. Серебристое, сверкающее, в стразах. Электрический свет магазина так играл в нём, что Вилма на миг застыла с открытым ртом. Вот оно. То, что папа оценит. Богемное, вычурное, если ему не понравится, считайте, что Ви не знает своего отца! — Ну что, выбрала? — раздался за спиной голос Хокка, и девочка, неприлично довольная собой, активно закивала. — Вон ту, со стразиками. Йоэль проследил взглядом за её пальчиком и улыбнулся. Это его дочь. — Тогда нам «вон ту, со стразиками», и чехол под неё. — Хорошо, — ответил молоденький консультант с подкрученными усиками и прыщами на щеках, — Можете пока пройти на оплату, через пару минут я вам всё принесу. Затянулась покупка не на пару минут, а на пятнадцать (Вилма очень придирчиво выбирала ещё и чехол), но зато подарок Йоону наконец-то был куплен. Ви делегировала букет Йоэлю и, размахивая чехлом с укулеле, с любопытством спросила: — Пап, а ты всегда так хорошо папу понимал? Хокка задумался и смущённо уставился на пионы в своих руках. — Знаешь… нет, вообще-то. Когда-то я не понял самого главного…

***

— Пацаны, мы сделали это! — заорал Нико, едва выйдя из поезда на платформу родного Оулу. Окружённый бастионом из кейсов и сумок, с поднятыми над головой руками, он походил на исторического завоевателя. Технически, им он и был. Они все были. Завоевателями первого столичного клуба. — До тебя только сейчас это дошло, что ли? — хмыкнул Томми и обернулся к Йоонасу с тремя тяжеленными сумками в руках, — Эй, Порко! На, понеси! — Могу одну только взять. Остальные пусть, вон, Йоэль несёт! — Это ж твои вещи! — Я знаю! А… а у него всего один рюкзак зато! — И гитара, — напомнил подошедший к ним Хокка, — Неси, давай, сам, Томми прав, это твоё барахло! — Нет! — Почему? — Я это… ты мне парень или кто? — Да не, ну бля, ну вы понимаете?! — не унимался Моиланен, — Ну СТО ЧЕЛОВЕК! Сто! Мы с вами собрали СТО ЧЕЛОВЕК!!! В, мать его, Хельсинки! Мы!!! Да мы теперь горы свернём, а вы из-за чемоданов срётесь! — Правда, Йори, чё ты? — подначил его обвешанный скарбом Олли, — Одну сумку в руку, вторую — в зубы! Или не ты вчера на весь хостел орал, как ты крут? Йоэль заправил чёлку за ухо и фыркнул. Ну перепил он вчера на радостях, ну и что? Не солгал ж ни в чём. Какие ещё группы, подобные им, выбирались из северных подвалов с дебютным альбомом на аудиторию сразу в 100 человек? Это ж охуенно, чёрт возьми! Йоонас, вон, блевал от стресса весь вечер перед концертом. Когда такое было? День важный для них для всех, немудрено, что Хокка, окрылённый сбывшейся мечтой, почувствовал себя всесильным. — Ладно, хуй с вами. Но только если Йоон свою гитару сам понесёт! Порко поморщился и схватил кейс с видом вселенской безысходности. Нытик. Нытик и лентяй. Знает, что живёт с Йоэлем на одной улице, вот и пользуется. Не, Хокка, конечно, тоже не отстаёт, но не так же нагло! Ладно бы сказал, мол, спину потянул, или ещё чего, а то «ты мне парень или кто?»… Дурацкий аргумент, но Йоэль слишком счастлив, чтобы влезать в полемику. — Ты только прикинь, что нас дальше ждёт! Это же только начало, да? Потом на главную сцену Wacken’а рванём. Всю Европу объездим! Не, не, круче! В Америку махнём, с Честером замутим, как всегда мечтали. Круто же?! — Мгм, — робко улыбнулся Йоонас, опустив глаза. — А потом весь мир объездим! Надо брать от жизни всё, пока мы молоды. Все награды собрать, на верхушку Billboard залезть. А знаешь, что самое крутое? Нам ничего не мешает это сделать! Вон, мы уже сто человек в Хельсинки собрали, то ли ещё будет? У нас ни работы, ни детей — мы можем не отвлекаться на всякую хуйню! — Йори… — Чё? Порко остановился и поставил свои пожитки на асфальт. Только теперь Хокка заметил, как он подавлен. Бледный, в цвет надетой на него джинсовки, только щёки горят бешеным румянцем. Взгляд поднять не решается, мнёт костяшки пальцев, и тут надо быть совсем дураком, чтобы не понять, что что-то не так. — Йоон, всё хорошо? — Не знаю. Я вчера сделал тест… — Чё за тест? — Тот самый. Мы… доигрались мы с тобой, короче… Недюжинными усилиями удалось удержать собственные сумки в руках. Первая мысль: «это мы на Wacken не поедем, что ли?». Вторая: громкое, протяжное «ПИЗДЕЕЕЕЕЦ». Третья: извечный вопрос «что нам делать?». «Нам» ли…? Они встречаются всего четыре месяца. Чертовски мало, чтобы решать друг за друга, и ещё меньше, чтобы заводить семью. Они не готовы… Он, Йоэль, не готов. А как же их планы? Отложить мечту в долгий ящик и в лучшем случае достичь славы в сорокет? Немыслимо. — И… что мы… ты… планируешь делать? — Не знаю, — ответил Йоонас, садясь на кейс с гитарой, — Но мне показалось, тебе стоит об этом сказать. Хокка не помнил, как добрался до дома в тот вечер. Всё вокруг: машины, фонари, деревья, прохожие, — смешалось в единый безумный клубок, задушившись перечеркнувшими небо проводами. Родители, братья, семейный ужин, душ, пожелания спокойной ночи пролетели мимо, и Йоэль обнаружил себя сидящим на кровати, в спущенных штанах и со взглядом, тупо уставившимся в стену. «Доигрались мы с тобой, короче»… Этого не должно было случиться… Этого просто не могло быть. Он бы узнал, он бы заметил! Он бы… — Да ничё бы ты не понял, Йоон сам узнал вчера только! — прошипел Хокка, стиснув волосы в кулаках, — Пиздец… какой же пиздец… Ничто не ужасало сильнее, чем перспектива стать отцом в двадцать два. Лишь одна мысль не позволяла впасть в истерику и разрыдаться, как сучка: Порко сейчас должно быть в разы страшнее. Безысходность, бессилие, ощущение, будто сам себе не принадлежишь, страх перед абортом и страх перед родами, и незнание, какое из двух зол предпочесть. Это отрезвляло. Напоминало, что не Йоэль тут главный страдалец. Они оба попали, но сильнее всех попал тот, кто «подцепил паразита». По вине Хокка подцепил. А он, мудак, даже внимание не обратил… Проворочавшись без сна всю ночь, Йоэль встретил рассвет с чётким осознанием: теперь его жизнь изменится навсегда. Не важно, какое решение примет Йоонас, как не важно и то, как скоро они залезут на вершину чарта Billboard. Всё это безбашенный двадцати двухлетний пацан, существовавший ещё вчера, уже не увидит. Увидит кто-то другой, выросший на ещё недавно занимаемом им месте. Кто-то, кто готов нести ответственность за свои поступки. — Ты встретиться хотел… — тихо начал Порко, сев на скамейку возле пустующей автобусной остановки — нейтральной территории между их с Хокка домами, — Что-то случилось? — Да. Я всю ночь думал о том, что ты сказал, и… ну, знаешь… Ты уже принял решение…? — Ну… Я к врачу только завтра пойду, но, думаю, да… Они отчаянно избегали смотреть друг другу в глаза. Казалось, напряжение между ними обрело материальную форму и встало огромной, непроходимой стеной. Йоэлю вдруг захотелось уйти. Не спрашивать подробностей, не уточнять, просто развернуться, сказать «а, ну ладно» и удалиться прочь. Почему-то он ничуть не сомневался, что Йоонас эмбрион не оставит. Не то чтобы он был против, но… Нельзя так по-мудацки линять, когда из-за тебя другой оказался в такой ситуации! — Слушай… это, конечно, только тебе решать, но… если бы ты решил… ну… я подумал… может, мы бы справились…? — Ты серьёзно сейчас? — недоверчиво спросил Йоон, вставая. Йоэль кивнул и, наконец перестав мучить собственные пальцы, осторожно ткнул его в живот: — Просто… мы могли бы, ну, не знаю, брать его в туры, например… Пока их не так много… Вдруг оно было бы похоже на тебя…? И… оно могло бы с нами играть в хоккей…

***

— А что было дальше? — поинтересовалась Вилма и споткнулась о развязавшийся шнурок, — Ой! — Тихо! — чудом поймал её Хокка, аккуратно положил на асфальт пионы и пакет из винного и присел перед дочерью на одно колено, — А дальше было приключение, которое я ни на что не променяю. — Какое? Йоэль улыбнулся, завязывая шнурок на кроссовке Ви. «Удивительная история самонадеянного и трижды проебавшегося клоуна». Автор Йоэль Хокка. Мемуары. Жаль, одиннадцатилетнему ребёнку так не скажешь… — Какое? Ну… назовём его «Три весёлых гремлина в одной отдельно взятой квартире», — хихикнул он и щёлкнул дочь по носику. Вилма засмеялась своим ещё детским, высоким голоском и смущённо закрыла кулачком лицо. Какой же кокеткой она иногда была… В эти редкие моменты ничего не стоило ввестись в заблуждение и принять её за самую типичную папину принцессу, избалованную, своенравную, топающую ножкой в ожидании исполнения очередного её каприза. Впрочем, все, кто знал её, как правило, обманывались недолго. До первого ругательства, небрежно срывавшегося с пухлых розовых губок.

***

— Йори, где шарф?! — А я откуда знаю?! — крикнул Йоэль, волочась из кухни с кружкой горячего молока. За полторы недели до Рождества неприятность нагрянула в их дом: маленькая Ви заболела. Обычная простуда, ничего серьёзного, но проблем это принесло чете Хокка-Порко целую массу. Во-первых, Сами и Санти, по какой-то неведомой причине, оставались здоровыми аки два бычка, и держать их дома было вредно. А во-вторых, разъехавшиеся по отпускам родственники посидеть с больной малышкой не могли. Так что молодые отцы, волей судьбы окунутые в многодетную семейную жизнь, вынуждены были справляться самостоятельно. Приходилось делиться, оставаться с дочерью одному, а второму — гонять на репетиции и отводить мальчиков в сад. Поначалу дома оставался Хокка, так как Йоонас, видите ли, «одурел от сидения дома» за время декрета, но потом и ему понадобилась смена обстановки. «Слабак» — фыркнул Порко, когда накануне вечером супруг попросил его поменяться. Договорились, что Йоон, как уже натаскавшийся «утренний батя», соберёт пацанов, а Йоэль, вооружившись гитарой, сделает всё остальное и помчится на студию. И пока Йоонас орал в коридоре, ища шарф Сами, всё это время надетый на Сантери, муж его с (почти) чистой совестью довыполнял свои обязанности медбрата. Тяжело, когда маленькие дети болеют, но Хокка справился: уже сегодня Вилму можно было бы вести в садик. Решили ещё денёк подержать её дома от греха подальше — всё-таки завтра утренник, и до слёз обидно будет его пропустить. Как самой Ви, так и её родителям. — Я держу, пей, — девочка обхватила кружку ладошками и принялась крупными глотками пить молоко. Её похожие на бусинки голубые глазки уставились на Йоэля с озадаченным прищуром: папа явно куда-то собрался. Штаны надел, кофту тёплую. А дома шорты всегда носил и майку, от которой приятно пахло хлебом и жареным луком. Неужели он решил оставить её одну…? — Пап, а ты куда? Хокка улыбнулся и присел перед дочерью на корточки: — Малыш, папе сегодня надо поработать на студии немного. К вечеру вернусь, обещаю тебе. — Пефенки пифать пойдёф? — Мгм. Останешься с папой? Ви кивнула, но личико её тут же снова задумчиво нахмурилось: — А как ве Фами и Фантейи? — Я их отведу, не волнуйся. Не будешь волноваться? Она удовлетворённо мотнула головой: братишки в хороших руках. Если папа их отведёт, ничего страшного не случится. — Йоэль, ну ты где, а?! — Да иду! — крикнул Хокка в сторону коридора и, обратившись к дочурке, тихонько добавил, — Папка бесится. Не скучай, солнышко! Он чмокнул Ви в щёчку и потрепал по волосам. Растрёпанным после сна, нечёсаным, но это вовсе не делало её менее очаровательной. Сидя в кровати в окружении плюшевых игрушек, она походила на принцессу из сказки. И совсем не угадаешь, в каком костюме Её высочество захотела предстать на завтрашнем празднике. — И не забудь, что в пять их надо забрать, — напутствовал Порко, пока его супружник завязывал шнурки, — Мешок зайди купи и, там, посмотри, мож ещё чё понадобится. Всё понял? — Да понял я, понял. Ты тоже не расслабляйся там! Горячее давай и, если захочет, суп ей в обед предложи. — Захочет, не волнуйся. Его самоуверенность пугала и завораживала. Однажды она приведёт их к большим высотам или большому фиаско, а пока маленькой Вилме придётся давиться куриным бульоном, сваренным с божьей помощью по маминому рецепту. В принципе, Йоэль пробовал, вроде есть можно… но он бы не стал, не его. Его — в McDonald’s забежать по дороге на студию и сидеть, смаковать свой остывший филе-о-фиш, пока парни настраивают инструменты и точат лясы. — Чё вы там, скоро с больничного-то? — спросил Олли, не отрываясь от басухи. Хокка сунул в рот последний кусочек бургера и скомкал бумажную упаковку: — Ну, мы сегодня решили Ви дома оставить, завтра у них утренник. Послезавтра, думаю, оба будем, если спиногрызы снова чё-нибудь не подхватят. — Погодь, я не ослышался — завтра вас обоих, что ли, не будет? — Ты погоди, скоро они из-за родительских собраний репетиции пропускать начнут, — громогласно усмехнулся Томми, — А потом дополнительные занятия, репетиторы, выпускные, поступление в колледж, три свадьбы, внуки и всё! Группу распустим, в больничку работать с тобой пойдём! — Твой сарказм вообще не смешной. — Я знаю. — Ну всё, ну похоронили уже, честное слово! — фыркнул Йоэль, глядя на неприлично улыбающихся Лалли и Матела, — Ладно, нас в семьянины записали, а Нико вы куда денете? Моиланен медленно поднял взгляд от своего исписанного блокнота: — Да, товарищи провидцы, меня куда денете? «Провидцы» потупились с глуповатыми ухмылками: куда мог деться Нико, было всем прекрасно известно, но говорить об этом прямо не хотелось. Во-первых, это низко само по себе. А во-вторых, шутка и так начала выходить за грань, того и гляди, до драки дело дойдёт… — Хотя, знаете, это всё неважно! — прокрутив палочку в руках, отмахнулся Томми, — Мы вон сколько всего вместе прошли, не распались же! — Ну-ну, заливай! — усмехнулся Хокка и потянулся за телефоном; на зажёгшемся экране высветилась куча голосовых от Порко, — Ох, блять… — Чё там? — Без понятия, ща узнаем. Вообще Йоэль не понимал страсть своего супруга к голосовухам — вещать там чего-то, думать «в моменте», пока говоришь, десять раз забыть, что сказал — нафиг надо. А вот Йоону норм отправлять 150 голосовых по полторы минуты, рассказывая, какого кота он встретил и сколько раз чуть не откинулся в спортзале. В редких случаях его сообщения не превышали двадцати секунд — эмоциям он поддавался всегда легко и отходил так же быстро, но поорать на супружника — святое. Для порядку. «ХОККА, ТЫ ПРИДУРОК?!» — начало многообещающее… что он на этот раз успел натворить? «ДАЮ ЕЙ СУП, ОНА ОБЛИЛАСЬ И ЗНАЕШЬ ЧТО МНЕ СКАЗАЛА?! «ПИЗДЕЦ» ОНА МНЕ СКАЗАЛА!» — Ууу… кого-то сегодня закопают, — саркастично ухмыльнулся Олли, — Мы тебя не забудем! — Да ну вас… «ТЫ В СВОЁМ УМЕ ВООБЩЕ, РЕБЁНКА ТАКОМУ УЧИТЬ?! Я САМ ХОТЕЛ!!!» Кроме Йоэля на секунду подвисли все. Даже Нико забыл, о чём писал в своём блокноте, и тупо уставился в перечерканный ручкой листок. «ЙОРИ, НАША ДОЧЬ СОБИРАЕТСЯ ТЕБЕ КОЕ-ЧТО СКАЗАТЬ!» Хокка только молча ухмыльнулся: кажется, он догадывается… «Ну-ка, давай, скажи, кто у нас папа?» «Ф… Фу-фука!» «Во, понял?! Фука ты!» — Я чёт не понял, а чё не «пидорасина», а? — возмущённо воскликнул Йоэль, еле сдерживая смех. Ответ благоверного не заставил себя ждать: «БУКВ МНОГО ПОТОМУ ЧТО, не выговаривает она!» — Беру свои слова назад, эти двое их к нам на подпевку притащат к шести годам, — тихо заметил Томми, — А то и вовсе группу семейную сколотят, весь эфир на ящике займут. — Ты буквально мечту Минны описал, — хмыкнул Нико, — Всё представляет, как будем сидеть огромной семьёй и петь вечерами — мы и детей штуки три, а лучше — пять. — А ты как? — А я, думаю, не готов ещё… — Ну да, ей легко говорить — не ей ж рожать, — понимающе отозвался Хокка. Ну, почти «понимающе». Всё же он, как ни крути, не мог выкинуть из памяти истерики Порко, случавшиеся тем чаще, чем меньше оставалось времени до заветного дня «икс». Страх, нервы, «и зачем я тебя послушал?!», «мне же только двадцать один!», «финский снайпер, блять, трёх зайцев одним выстрелом!!!», и так далее и тому подобное, чтобы в конечном итоге месяцы спустя проснуться от первого произнесённого «па!»…

***

— Паааа! Пааап!!! Йоэль поднял потерянный взгляд: размахивая крохотным подарочным пакетиком, Вилма неслась к нему от ближайшего магазинчика сувениров. Чёрт знает, сколько времени прошло с момента, как она вытребовала у отца банковскую карту и, оставив его со всеми покупками предаваться воспоминаниям на скамеечке у сквера, ускакала прочь, даже не сказав, зачем. Зато теперь её очаровательное личико, обрамлённое светлыми кудряшками, светилось радостью. О, а какой милой она была на том утреннике! С картонной секирой и холщовым мешком на голове — изображала палача. Воспитательница в шоке была, а малышка Ви не преминула пожаловаться ей на родителей, видите ли, они, фуки, настоящий топор не разрешили взять. А рядом носился Сами, тыкая в окружающих пластиковой саблей. Те усы и фингал из подводки они потом ещё сутки оттереть не могли, Йоонас всю мицеллярку в доме извёл. Зато настоящий пират получился! Даже частично беззубый. Больше всего пришлось попотеть над Сантери — изрезали с Порко любимый тюль, пытаясь сварганить костюм снежинки. Стащили с ёлки мишуру, случайно пришили палец к полупрозрачной накидке, потом обрабатывали это дело полночи, но в конечном итоге справились. На празднике счастью малыша Санти не было предела, а другие родители поверить не могли, что он и два неугомонных курчавых бандита из одной утробы вылезли. Слишком он мягкий был, слишком… — Чего купила, покажешь? — Неа, эт секрет! — заявила Ви, спрятав пакетик за спиной. — Даже если я очень вежливо попрошу? — Ну… ну… Да! Хокка усмехнулся: принципиальная, вся в папку характером. — Ладно, пошли, проверим, как там наши караульные.

***

Время уже почти перевалило за 12, когда Йоонас наконец проснулся. С больной головой, затёкшей спиной и сползшим одеялом. Сдавленно кряхтя, он перевернулся на мужнину сторону кровати и, не обнаружив там оного, во всё горло заорал: — ЙОЭЛЬ?! Подозрительная тишина стояла во всей квартире — такая не характерная для их шумной, диковатой семейки. Дети не носились по коридору во главе с Йоэлем, крики их обычно будили Порко часов около десяти. А теперь он проспал, да так, что весь оставшийся день будет страдать от мигрени, и горе тому, кто посмеет его разозлить! — Вы в своём уме?! Чё вы меня не разбудили, а?! — крикнул он вместо пожелания доброго утра. Никто, естественно, не ответил. Вот же засранцы… Накинув на голое тело шёлковый халат, Йоонас вышел из спальни. Как обычно — с царственной неспешностью, на ходу завязывая пояс вокруг того, что когда-то было талией. И вдобавок ещё — сдерживая рвущееся наружу «ёбаный ж ты в сраку…», вобравшее в себя всю боль от долгого сна и последствий жаркой ночи. Таинственные шорохи донеслись из кухни — туда Порко и направился, шлёпая босыми ногами по полу. — Не тряси торт. Торт не тряси! — шипел Хокка на кого-то из детей; судя по раздражённому «да не трясу я!» — на Сами, — Так, стой теперь смирно и не двигайся. Ви, букет держи. Санти — тебе вино. — А почему ему вино?! — возмутился Сами. — Потому что у него руки из нужного места растут, а бутылка тридцатку стоит! Торт не тряси, говорю! Улыбаясь во все тридцать два, Йоонас стоял за углом и не решался выйти из своего укрытия. Сюрприз готовили, вот и не разбудили… Торт, вино, цветы… интересно, что за повод? Вроде праздников никаких пока не предвидится… — Так, всё, всем стоять, не двигаться. Санти, бутылку мне пока отдай, иди, буди его! — Кого…? — спросил Порко, напустив на себя самый сонный вид. Даже зевнул для убедительности. — ПОЗДРАВЛЯЕМ!!! — завопили тройняшки в унисон, как только папа появился в дверном проёме кухни. От радости Сантери подпрыгивал на месте с огромной бутылкой вина в обнимку. Сами, удерживаемый отцовской ладонью, вцепившейся в плечо, не шевелился. А Вилму, их милую, бойкую Вилму, вдруг охватила робость: пальчики то и дело теребили упаковку букета, и щёчки очаровательно порозовели. — С годовщиной, родной, — с улыбкой пропел Йоэль, и вот тут-то Йоонаса осознание и накрыло. Годовщина. Пятнадцать грёбаных лет с того дня, как они (впервые) подрались в коридоре колледжа. Молодец, блин. Такую дату забыл! — Ааа… спасибо… — Откроешь подарок? — Это… это укулеле…? — робко спросил Порко, забирая у супруга чехол. Хокка кивнул и потрепал дочь по макушке: — Ви выбирала. Нравится? При виде усыпанного стразами укулеле Йоон смог произнести только протяжное «капеееец» — в целом, можно было посчитать за утвердительный ответ. А затем он быстро чмокнул Йоэля в губы и, нагнувшись, чтобы обнять Вилму, вместе с букетов забрал у неё кое-что ещё… — Отдай его папе, от себя, — шёпотом подсказала девочка, и хитрый блеск её глаз растрогал Йоонаса до глубины души. Они заодно. Она всё ещё его спасает. — А это… тебе, Йори… — Хокка заглянул в крошечный пакетик и просиял. По масштабу этот подарок, конечно, не шёл ни в какое сравнение с укулеле и вообще был куплен на его деньги, по сути, но… чёрт! Он имел куда более трогательный бэкграунд, чем могло показаться на первый взгляд. — Сам выбирал? — ехидно спросил он, вытаскивая наружу брелок в виде гитары и открытку с подписью «Мастеру игры на нервах». Порко парировал, подбоченившись с самым внушительным видом: — Пятнадцать лет прошло, мог бы и не задавать мне таких вопросов! — Давайте уже есть торт! — требовательно заявил Сами и, протянув тарелку, чуть всё не уронил. Каким-то чудом Йоону удалось поймать добрую половину, едва не соскользнувшую на пол. Пожертвовав чистотой рук, укулеле и халата, но всё же! Мальчишка получил подзатыльник от Йоэля, а Йоонас — кучу жирного крема натощак. — Я с вами так никогда не похудею! — усмехнулся он, облизывая пальцы. Строго говоря, он и без торта бы никогда не похудел, и, прекрасно осознавая это, без зазрения совести заточил следом целый кусок в качестве завтрака. Естественно, с бокалом красного вина. А что? У него трое детей и годовщина — ни одной причины отказываться. Да и для сердца, говорят, полезно. — А наша дочь сегодня у меня кое-что спросила, — заговорщически начал Хокка, убирая весь крем со своего куска торта. Йоонас тут же сунулся к нему в тарелку: не выкидывать же вкусноту такую! — Мда? И что же? — Откуда берутся дети, — хрюкнул Санти, будто не Ви ему об этом рассказала ещё в глубоком детстве. — Не. Как мы с вашим папкой познакомились… — Погодь, серьёзно? — поперхнулся Йоон, не донеся вилку до рта. Тема жизни родителей до появления трёх ангелочков не часто поднималась в семье Хокка-Порко, но вот кто меньше всех ей интересовался, так это Вилма. Иногда она открыто говорила, что ей это не интересно, иногда — только фыркала. Папы не настаивали, захочет — спросит сама. Спросила. — Эми, а чего это ты вдруг заинтересовалась? Под умилёнными взглядами родителей девочка невозмутимо сунула ложку торта в рот. — Да эт меня Сами попросил. — Ябеда! — вскричал тот, раскрасневшись, но любопытство родителей уже было не унять. Йоонас с предвкушением подпёр щёки кулаками, Йоэль робко приобнял сына за плечо: — Если хочешь, они могут выйти. Сами мотнул курчавой головёнкой и затеребил в пальцах полу отцовской футболки: — А вы... вы с папой сердиться не будете? — Боже, солнце, нет конечно! — Если только это не подразумевает проблемы с полицией, — с усмешкой перебил супруга Порко, — Тогда мы поорём, а потом вместе будем думать, куда спрятать тело. — Чур я закапываю! — Санти, цыц! — осадил сына Хокка и вновь обратился к неестественно притихшему Сами, — Ну? — Ммм... мне... мне нравится Хелле... — Хелле... это не из вашего класса? Мальчишка кивнул и наконец поднял взгляд на родителей. Те переглянулись, но ни тени злости или раздражения не промелькнуло на их лицах. Лишь растроганность, с капелькой отцовской растерянности. Они хорошо помнили Хелле. Как и то, что Хелле — омега. — Вы расстроены...? — Вовсе нет, — ласково ответил Йоэль, взлохматив сыновьи кудряшки, — Иди сюда, малыш...