Рукавички

Зимой деревня скрытого Листа превращалась в деревню скрытого Сугроба. Снег бесконечно падал с первого декабря. Такое Хаширама видел впервые. Мороз разрисовал окна жителей Конохагакуре незатейливыми витиеватыми узорами, снег припорошил крыльца и подоконники, его комья свисали с крыш, грозясь в один день шлёпнуться кому-нибудь на голову. Дети лепили снеговиков, строили снежные крепости и бросались снежками, несколько раз досталось и Хашираме. Не стыдясь и не предаваясь предрассудкам, он даже принял участие в нескольких баталиях, желая принести юным шиноби чуть больше веселья. Тобирама закатывал глаза: взрослый мужик, Хокаге, а балуется с малышней. Не помешало бы кинуть в головёшку младшего братишки парочку снежков потяжелее. Температура уже неделю не поднималась выше минус двадцати пяти. Под массой снега хлипкие, наскоро сконструированные крыши прогибались, у особенно везучих и вовсе не выдерживали. Сувои достигали как минимум щиколоток, как максимум — бёдер (именно поэтому малютки теперь всегда передвигались по деревне на родительских руках), снежинки кружились в трогательном квёлом вальсе, пока не оседали на волосах или одежде, по кучам снега переваливались работяги и подростки, большинство околачивалось у лавок — закрываться они начались ещё несколько часов назад, когда солнце разлило оранжевые воды по небу. Открытыми оставалось ещё несколько, владельцы их болтали со своими знакомыми. К одной из таких лавок спешил и Хаширама. Спотыкаясь, набивая снега в сапоги, переваливаясь, как толстый пингвин, он спешил изо всех возможных сил. Щёки кусал мороз, уголки губ болезненно трескались. Луна, взошедшая в самый зенит, светила ему прямо под ноги, простирая тусклую тропинку. – Тоёгути-сан! – крикнул он, – Тоёгути-сан! Владелица одной из лавок прервала диалог с женщиной, стоявшей напротив неё, и обернулась. Хаширама, пробираясь, помахал рукой с лучистой улыбкой. Тоёгути-сан, — женщина преклонного возраста, исполосованная морщинами и глухая на одно ухо, — поклонилась, когда он подобрался к её лавке. Её бывшая собеседница повторила за ней. – Хокаге-сама, – произнесли они в один голос. Щёки Хаширамы не пунцовели только потому, что морозный румянец слишком сильно прилип к лицу. – Тоёгути-сан, – Хаширама сложил ладони на прилавок, – А у Вас...рукавички есть? Женские. Тоёгути-сан хлопала глазами несколько секунд, прежде чем выложить перед ним четыре пары. Фиолетовые со снежинкой, зелёные, белые в полоску, красные с россыпью маленьких жемчужинок на тыльной стороне ладони. Одинаковые по размеру, по форме и красоте. Но ему нужно было выбрать лучшие. Только из-за этого он покинул тёплую резиденцию Хокаге в минус тридцать один и прорывал сугробы собственными ногами: у Мито не было ни рукавиц, ни перчаток, способных согреть её нежные руки в такие экстремальные температуры. С дрожащих рук он нехотя стянул перчатки и начал пальпировать каждую пару рукавичек. Так, например, фиолетовые оказались тоньше полосатых, а полосатые оказались колючими по сравнению с зелёными и красными. Костяшки пальцев на морозе неприятно щипало. Хаширама выбирал рукавицы с такой серьёзностью, с которой, пожалуй, не подписывал ещё ни один документ. Видел бы Тобирама — дал бы по шее. Какие бы подошли к её глазам? А может, нужно, чтобы подходили к волосам? Или к кимоно? Хашираме уже хотелось плакать: мало того, что холод облизывал его тело огромным слюнявым языком, так ещё и выбирать чёртовы рукавицы не получалось! – Сколько стоят эти? – густое облако пара вырвалось изо рта, когда он заговорил, кивая на выбранную пару рукавиц. – Сто рё, – ответила Тоёгути-сан, – Но для Вас, Хокаге-сама, скид… Хаширама уже протягивал ей сто рё. – Берите, не надо скидок. Наскоро поблагодарив женщину и поклонившись, он спрятал купленную пару в карман и начал переваливаться по сугробам в сторону дома. В резиденции Хокаге пахло имбирным печеньем, которое Мито приготовила пару часов назад. В гостиной трещал камин. Щёки в румянце от смены температуры защипало сильнее. Хаширама взглянул на себя в зеркало: нос красный, как спелый томат, ресницы и пряди длинных каштановых волос были покрыты инеем. Он снял сапоги. Ноги насквозь промокли. Он развязал шарф. Послышались лёгкие, как порхание бабочки, шаги из зала. Мито остановилась в проходе, наблюдая за супругом. Хаширама широко улыбнулся ей, дрожащей рукой полез в карман и протянул ей красные рукавички. Под цвет волос — льющихся по плечам алых ручьёв. – Хаширама-сан, – голосок её был удивленным, растроганным, – Не стоило. – Стоило, Мито-сан, стоило, – он с бóльшим энтузиазмом протянул ей рукавицы, почти всучил в её длани, – Негоже позволять рукам мёрзнуть, особенно твоим. Он заключил руку супруги меж двух своих. Ладошка её была маленькой, хрупкой, бледной, в трещинах от холода. Он наклонился, чтобы поцеловать её холодными губами. Мито хихикнула. – Спасибо, Хаширама-сан, – прощебетала она, – Очень красивые рукавички.