Well I wonder if you know...

В джете царило молчание. Оно заполняло каждый атом, одновременно напрягая и успокаивая, причудливо переплетаясь и облегчением и гневом. Брок Рамлоу был единственным, кто нервно ходил кругами по небольшому клочку свободного от оружия и разгрузки пространства — остальные члены команды сидели практически неподвижно. И все же все взгляды были прикованы к трем телам, лежащим вдали от «жилой» зоны. — Нас вытащат, — упрямо повторил Брок через зубы, сжимая челюсти, чтобы не закричать от боли в вывернутых суставах пальцев. Холодная камера с каждой минутой становилась все более привлекательной для того, чтобы сдаться, лечь на пол и сдохнуть от переохлаждения. — Не могут не вытащить. — Они уже убили Майлза, — заметил Джек, хмуро следящий за бьющейся жилкой на шее командира. — Я сказал, нас вытащат! — рявкнул Рамлоу, пресекая дальнейшие разговоры. Пытаясь убедить то ли своих людей, то ли себя самого. С этого разговора до момента, когда они выбрались сами, воспользовавшись недостаточной бдительностью следящего за ними молодого парня, прошло четырнадцать часов. Террористы успели убить еще двоих: Роллинза и Андерсон. Когда они спустились с трапа, даже Фьюри не рискнул требовать немедленного отчета, увидев выражение лица Брока. И только Роджерс нахмурился, делая свое плакатное лицо еще более серьезным, и двинулся вслед за командой. — Куда вы идете? Протокол предписывает… — Протокол может идти в задницу, — коротко отзывается один из отряда перед тем, как зайти в лифт. — Мы потеряли трех людей из-за того, что вы решили бросить нас террористам, как ебаную кость псу. — Ты не имеешь права ничего нам говорить, Кэп, — мрачно добавляет другой. — Мы, блять, вас ждали. Мы сидели в ебаной камере, слушали крики Андерсон, которую по кругу трахали эти ублюдки, и ждали вас. А вы не приехали, даже когда Андерсон перестала кричать. Кэп отшатывается так, словно впервые слышит такие слова, словно впервые сталкивается с нечеловеческой жестокостью людей. Словно не был на войне. И все-таки его лицо остается таким же упрямым. — Мы не ведем переговоров с террористами. И вы должны были знать, что в такой ситуации по протоколу мы вынуждены пожертвовать одним отрядом ради… — Интересно, что ты об этом знаешь. — Брок размыкает губы впервые с момента загрузки в джет, когда больше не нужно было раздавать команды и вывозить ситуацию на опыте оперативной работы и собственной силе воли. Его голос звучит так, словно он должен был умереть вместе с другими там, далеко от живых людей. Словно он там и умер. — Что ты… — Стив не успевает договорить. — Интересно, что ты знаешь об этом. Потому что тебя никогда не бросили бы. Не так. Ты, Кэп, — Рамлой делает ровный шаг вперед и поднимает темный взгляд на Роджерса, — слишком ценен. Это ради тебя верхушка готова списать со счетов миллионы людей, только бы их плакатный мальчик остался в ценности и сохранности. И ты всегда таким был. С самого начала, с самой сыворотки тебя берегли, как будто ты ценнее всего населения Нью-Йорка вместе взятого. Ради тебя эту базу разнесли бы через минуту после того, как тебя кинули в подвал. А простые смертные могут сдохнуть. И впервые Стив не знает, что ответить на обвинения. Потому что когда люди говорили что-то подобное, в их глазах всегда светилась зависть, гнев, ненависть. А в глазах Рамлоу не было ничего. Только смерть.