и птицы молчат.

она как-то спросила у тебя, умеешь ли ты или гадала ли когда-нибудь на внутренних органах птиц. а тебе никогда не доводилось, хоть про такое и читала и интересовалась. от твоей мертвой матери передалось умение предвидеть, никогда бы им и не овладела хоть в кокой бы то мере, если бы не пробовала гадать разными подручными средствами и не училась у отца. - откуда ты умеешь гадать на птицах? - учили, когда я была девочкой, что-то помню. элизабет говорила, что этому можно только научиться и понимать. птица сама в себе это разъяснение содержит и брать его из себя не нужно. - могу показать. - найти ей свежего не сложно. но давать совсем не хочется. - что ты там обычно видишь? от чего умерла? - это не про поиск болезни посмертно, про род и будущее гадающего. сложно объяснить. на цвет понимать важно и как пахнет. что она собралась ощупывать огрубевшими пальцами, ты даже не знаешь. но ей ты сказала: - хочешь, будем разводить перепелов? они вкусные, их ощипать не сложно, не так, как уток. тебе, может, будут полезны... ты же хотела заняться чем-нибудь по дому. это вряд ли может сойти за любовь, если ты всего лишь ей и ее обществом питаешься и за нее держишься, хотя ей дать нечего. вряд ли она способна любить хоть кого-нибудь. она сама сможет прожить, ты знаешь. ее ничего не, держит, но представить только, какого тебе будет проснуться и понять, что тебя оставила дорожайщая тебе женщина... она ловко чистит овощи крохотным ножом у раковины, умеет делать это быстро, ни разу не поранившись. сама ты не голодна, есть не станешь, просто и себе ты почти никогда не готовишь. "держать ее не могу, глаза эти целовать" зелень у холодной воды загубила благородные кусты с бутонами. и телом этим просто так пользоваться не в силах. даже если ей это не в тягость. вела ее, невидящую, целовала, и поцелуи опустошающие, опускающие в сон, как в темную воду. она просит дать мягкую птичью шкурку, чтобы перебирала в пальцах и не забывала, какие они есть. " я хочу ее такую, какая она есть - пусть неоправданно жестокой и с больными мыслями." питаешься страхом и приходишь делать больно к воде. наклоняешься над поверхностью, чтобы посветить вглубь и увидеть, что дна не видно, оно расплывается иловым желтым, водяные насекомые в ней нежатся. она просит отвести подышать вечером к озеру. рано вечерело. она - твоя в колючем мокром кустарнике, чувствуешь бедром, как сгибается под платьем ее колено. тебе кажется, что ведешь вас не ты, хотя и фонарь у тебя, так уверенно она двигается. ты постепенно посадила зрение за работой и письменным столом, видишь, как черно блестит трава в ночи. она так близко, что можешь чувствовать запах ее волос и шеи - веет холодом, успокаювающий и знакомый запах женщины. она сильная, руками запросто может удержать голову и за плечи, если обмякнешь. голову обнимает и окунает в воду. кратко опускает, чтоб на поверхности распустился выдохом цветок. ты предложила искупаться. ты чуть приглушила свет перед тем, как смотреть. она медленно обнажается у черной воды. мошки окропляют ее спину. ты была очарована. * в прошлой жизни слепой она не рождалась, говорила, что потеряла глаза молодой и семья вырастила ее культисткой. если отдала свое добровольно, значит не особо в этом чем-то нуждалась. выйдя из дома, когда еще не облетел куст, ты слышала, как она пела какие-то странные свои слова, стояла лицом к стороне, куда чернеет озеро. про мать, которая умерла, когда еще была малышкой. а ты, в легком, на холоде, вышла чтоб ее позвать спать, давно уже стемнело, а ты за ней стояла и слушала. не, могла понять, отчего, она так прекрасно и от грусти хочется разрывать себе грудь. она как-то спросила, видишь ли ее красивой. ты же ответила, что назвать что-либо красивым вряд ли сможешь, а то, что ее ты считаешь для себя самым прекрасным существом, значит оно так и есть. ты ничего не хотела в этой жизни кроме ее присутствия, того, чтобы осязать и слышать. она всегда холодная - лоб, ступни, кисти рук, - но никогда не подавала вида, что мерзнет. ходишь за ней, кутаешь. она любит, когда ты ее расчесываешь. рыжая, красивая. первое время и ванну под твоим присмотром принимала, только потому что ты за нее боялась. * она спрашивала у птиц много раз... но они молчат. что голоса из сада не подают, что и изнутри им нечего сказать. * - поставь что-нибудь из твоих пластинок. не то, что я еще не слышала, то, что тебе нравится. ты надолго задумалась и поставила старую, семейную, с записанным до твоего рождения домашним музицированием. она долго и внимательно слушала и тебе показалось, что была несколько напугана. * думаешь, что незрячий музыкант - это красиво, это чарует, это выглядит странным образом правильным. ты снимаешь платье, помогаешь раздеться ей и перед сном просишь ее что-нибудь спеть. отчего-то просьбы спеть тебе на ночь почти всегда принимает как предложение вместе после этой ночи умереть? она мнет себе пальцы, будто петь не хочет, равно как отказаться. зачем-то трогает твои волосы. она пела колыбельную, сочиняла словно на ходу. в ней говорилось про рыб. про такое место, где в водоемах за одну ночь умерла вся рыба. у себя перед зеркалом ты находишь седые пряди, она все такая же молодая, то же холодное лицо. ты находишь по саду крошечные гнезда, и уже про себя решала, что ни мать, ни отец ни птенцы не доживут. пустует, еще не успели отложить яйцо, виден нежный пух. наверное, когда отложат, гнездо пахнуть будет по-особому. перевесить некуда. жаль их.