Расстояние

Ночная Йокогама. Время, когда мафии можно действовать, не опасаясь последствий наступает после заката. Никто ещё ни разу не нарушил это правило без веских на то причин. Гражданские в это время старались не выходить на улицу, не имея на то необходимости. По тротуару шагал молодой парень. Одет он был явно не как человек среднего достатка. Тугой жилет плотно прилегал к талии, а укороченный пиджак обрамлял жилистые, красивые руки. Никто бы и не заподозрил, что ими молодой человек убил несколько десятков людей. Чаще всего на нём были чёрные тканевые перчатки, чтобы он мог лишний раз не соприкасаться кожей ни с кем. Дело не в боязни подцепить какую-нибудь заразу на очередной зачистке, а в тяжёлом прошлом юноши. Часто оно давило на него, заставляло болезненные воспоминания лезть наружу. В такие моменты он успокаивал себя парой бокалов вина, не желая идти дальше. Изысканный вкус винограда помогал найти хоть немного спокойствия. Мысли становились менее хаотичными, а боль, сжимающая сердце, ослабляла тиски. Именно за это Чуя и ценил своё одиночество. Он был вовсе не прочь выпить в компании коллег, но никогда не позволял себе напиваться до потери сознания. Исполнителю Портовой Мафии надо было держать лицо. Однако иногда на него всё-таки накатывало. С этим было тяжело бороться, но возможно. Ему нужно было лишь немного помощи. Сейчас Чуя нуждался именно в разговоре, желательно с кем-то близким. Он достал телефон и нашёл в списке контактов нужного человека. Прошло без малого два месяца с того момента, как они созванивались в последний раз. Трудно было не только рассчитать разницу в часовых поясах, но и в целом найти способ связаться. Именно поэтому их звонки носили довольно эпизодический характер, намного проще было оставить аудиосообщение. Однако первое время Чуя вообще не знал, что там говорить, особенно в купе с его скверным, по мнению многих, характером… Он кликнул на панель сенсора, набрав номер. Накахара поднёс трубку к уху, ожидая, пока человек на другом конце провода ответит. Не прошло и пары минут, как кто-то принял звонок. Послышалось вопросительное: — Алло? — Хэй, Ширасэ, — с лёгкой улыбкой Чуя поднял брови. — Чуя? — тот был скорее удивлён, чем обрадован. — А чего с этого телефона? Мы же другой используем. — Да какая разница, — он махнул рукой, решив присесть на лавку в парке. Человеком, с которым Чуя держал связь на расстоянии вот уже три года был никто иной, как Ширасэ Буичиро — его старый друг. Поначалу, он даже не знал, что такая возможность вообще есть, но, став исполнителем, открыл для себя много нового. Да, обычно они использовали другой канал связи, защищённый специальным двойным шифрованием, но по этому номеру тоже было безопасно звонить, поэтому Чуя не особо парился. — Ты чего так поздно звонишь? У тебя же…судя по всему, сейчас должно быть где-то два часа ночи? — И чё? Ты что, спишь что ли? У тебя же день, — сказал Накахара, опираясь на скамейку. Он вытянул ноги и положил руку на подлокотник. — Постой…ты что, пьяный? Чуя ухмыльнулся проницательности этого засранца: — Ну слегка. — Ну-ну, и что на этот раз? — в голосе Ширасэ послышалась слабая насмешка. В ответ послышалось протяжное: — Ха-а-а-а-ах, — звук был похож на стоны умирающей коровы. Видимо, Накахару что-то сильно разозлило или достало. Часто именно это и служило причиной созвонов. Ширасэ слушал о том, насколько тупые у него подчинённые, какая тяжелая сегодня выдалась сделка и о том, что это всё действует ему на нервы. Буичиро усмехнулся: — Ну давай. — Ну чего тебе? — Что опять? С выражением вселенской усталости на лице и в голосе Чуя вздохнул, и лишь потом ответил: — Опять Дазай этот, ублюдок. — Дазай? Это тот, который, ну… — Ширасэ обвёл рукой своё лицо, как бы обозначая бинты на лице. — Ну да, да, такой бинтованный, видел ты его, — Накахара понял, чем вызвана эта пауза и поспешил ответить. — А чё он? — по правде говоря, за восемь лет, он уже успел забыть о том, кто вообще этот Дазай. — Да гандон он, вот что, — Чуя не желал вообще вспоминать о том, что натворил этот бинтованный ублюдок, но излить эмоции по этому поводу мог только ему. — Это я уже слышал, — Ширасэ усмехнулся, уже предвкушая длинный рассказ. — Тебе тяжело что ли послушать, э?! — Мне? Да ни сколько! — Буичиро слышал в голосе своего старого товарища пьяные нотки и понимал, что сейчас начнётся нечто интересное. — Вот и помалкивай мне тут. Небось там в своём Лондоне совсем зажрался. — Я? Да чья бы корова мычала. Чуя ничего не ответил. Он лишь усмехнулся и прикрыл лицо шляпой. На него начала накатывать какая-то странная тоска, а вместе с тем, и усталость. Тон его голоса внезапно стал спокойным: — Ну а вообще, как оно? — Что именно? — Ну…всё. — Ты ведь раз сто об этом слышал, — Ширасэ было немного невдомёк, о чём желает спросить Чуя. — Да в курсе, но тебе сложно сказать что ли? — Да нет, — он пару секунд помолчал, прежде чем задумчиво проговорить, — я уже, и правда привык к этому ритму жизни. Не знаю, смогу ли…вновь зажить как прежде. — Говорю же, зажрался там совсем, — в голосе Чуи слышалась насмешка, но совершенно безобидная. — Скажи спасибо, что я ещё не забыл японский. — Хах! И всё благодаря кому? — Ой-ой-ой, — скривился Ширасэ, выдавливая в трубку максимально писклявый голос. — Придурок, — Накахара неизвестно зачем закатил глаза, будто бы его выражение лицо могло быть увидено им сейчас. — Кто? Я? Вместо внятного ответа, Чую пробрало на смех. — Эй, ты чё там ржешь? — Ширасэ, пусть и ругался в трубку, но, на деле же, был рад, что разговор пошёл в такое русло. Ему льстило то, что Накахара с ним смеялся, мог откровенно ругать кого-то, с ног до головы поливая метафорической грязью. По правде говоря, ему нравилось, когда он был таким. Чувствовалось, что даже спустя многие годы и километры расстояния, отношения между ними не потеряли теплоты. Буичиро тихо радовался таким моментам, понимая, что им не суждено превратиться в нечто большее, но, если быть совсем уж откровенным, то это печалило. Его огорчало, когда в трубке слышались прощальные гудки. Это означало, что как минимум месяц он не услышит голоса Чуи, не сможет узнать, что с ним. Ширасэ многое осознал, когда уже было слишком поздно. Сколько бы он ни хотел вернуться в Йокогаму, этой возможности не представлялось и не представится ещё долго. Подобное выматывало ему душу, вороша прошлые чувства и воспоминания. Их было слишком много, чтобы столько лет они могли просто покоится внутри. Однако у них не было подходящего момента, чтобы заговорить о таком. Ширасэ не желал обременять Чую этими ненужными заботами. У него их и без этого достаточно. Жизнь в Лондоне была иной и тут совсем не так, как в Йокогаме. Здесь большинство людей открыто могли сказать о том, кто им нравится, не боясь подвергнуться травле. Япония же такой толерантностью не отличалась. Отсмеявшись, Чуя выдохнул. Он почувствовал некую долю усталости, которая накатила на него. Решив, что это будет неплохой идеей, Накахара прилёг прямо на лавку посередине парка. С другой стороны, кто мог ему препятствовать? Молчание на другом конце провода становилось уже напрягающим, но о чём ещё им говорить? Чуе казалось, что с каждым днём, Ширасэ будто отдаляется от него. Возможно, это лишь беспочвенная тревога, но ему хотелось выразить много противоречивых чувств. У него ушло довольно много времени на их осознание и ещё больше времени на их принятие. Бесполезно уже было этого избегать. Им обоим ведь уже по двадцать два года, чего уж тут стеснятся? К тому же, всё далее сказанное может быть принято за пьяный трёп. Легко будет от этого отмазаться. Но правильно ли будет вот так всё вывалить? — Хэй, Ширасэ, — тихо сказал Чуя. — А? — Знаешь, я сейчас смотрю на Кассиопею и кое-что вспоминаю. — Кое-что? — Помнишь, как мы своровали бутылку сакэ со склада? В трубке послышался лёгкий смешок: — Чего это тебя на такие воспоминания пробило, а? — Ширасэ встал и прошёлся по комнате. Он замер около окна своей квартиры, глядя вниз на оживлённый город. — Да так…есть с чем сравнить это дешёвое пойло. — О, ну да, ты же у нас теперь большая шишка, — голос выражал лёгкую насмешку. — Времена меняются, — сказал Чуя, закинув ногу на ногу, лежа на лавке. Он не хотел заканчивать разговор, хотел, чтобы это продолжалось подольше и дало ему немного времени набраться смелости. — Да уж… — Ширасэ прикусил губу. У него в груди явно зародились весьма смелые намерения. — Но есть что-то, что не меняется, так ведь? — Мгм, например? — Например, ты всё такой же придурок, каким был в пятнадцать, — сердце Буичиро было готово выпрыгнуть. Оно билось так сильно, а желудок скрутило. Он как мог оттягивал момент истины. — Не далеко от тебя ушёл, — Чуя прикрыл шляпой глаза и поднял руку, ворочая кистью в разные стороны. Ширасэ тихо усмехнулся в трубку. Идея выйти в это окно прямо сейчас казалась до жути заманчивой. Он вздохнул, сжав и разжав кулак, а потом сказал: — Чуя. — А? — Я… — это всё, на что хватило его смелости. — Чего? — внутри Накахары зажглось что-то очень горячее. — Чуя, я… На этот раз он ничего не спрашивал, только ждал, пока Ширасэ закончит мысль. Однако у того будто бы ком стал в горле. Буичиро сглотнул, вдавив из себя неразборчивое: — …давно сказать хотел, — его слова были непонятны то ли из-за того, что он мямлил, то ли из-за лёгкого акцента, который, за долгое время жизни в Лондоне, всё-таки появился. Чуя понимал, к чему это всё, но его одолело не смущение, а предвкушение. Он убрал шляпу с лица и резво сел на лавке. Упёршись локтями в колени, Накахара глядел на ночные огни Йокогамы. — Чуя, — решительно раздалось в трубке, — я…люблю тебя, — закончил Ширасэ на одном выдохе. Ответом ему послужило молчание. Тишина длилась недолго, потому что вскоре на другом конце провода начали слышаться тихие смешки. Буичиро уже пожалел о своём решении, но всё же решил дождаться ответа. Чуя прикусил губу, тихо спросив: — Давно? — Достаточно. — Год. — Пол года. Оба поняли, о чём идёт речь и никого это не удивляло. Многое было очевидно ещё тогда, на том пирсе, но они были слишком юны и глупы, чтобы осознавать серьёзность этого. Ширасэ усмехнулся: — Ясно. — Да уж, — Чуя отвернулся, как если бы они сейчас сидели плечом к плечу друг с другом. Ширасэ несмело спросил, после, казалось бы, долгого молчания: — Думаешь, есть шансы? Этот вопрос был вполне очевиден, но Чуя не знал на него ответ. Отношения на расстоянии даже дружеские, чаще всего обречены на невыносимые страдания с обеих сторон. Накахара ответил уклончиво: — Разное бывает. — И…чего хочешь ты? Он взглянул в безмолвную асфальтовую поверхность и поджал губы. Раз уж разговор зашёл об этом, то будет как-то странно что-то утаивать: — Чтобы ты был тут. Ширасэ замер. Чуя редко говорил нечто подобное. Из него вообще редко можно было вытащить что-то откровенное. Это всё из-за алкоголя или потому, что его уже достала неопределённость? — Я… — Да забудь, должно пройти, по меньшей мере, ещё года два, прежде, чем все эти запреты будут сняты. Даже то, что мы сейчас говорим — заслуга нелегальных каналов связи. — Значит, ещё два года… — Ширасэ вздохнул, оставив фразу висеть в воздухе. — Да, представляешь, два года и ты сможешь вернуться в Йокогаму. — Вернутся? — Ширасэ замолчал. В этом решении он явно сомневался. Здесь у него было всё: работа, пусть хоть и на пол дня с маленькой зарплатой, но она была, квартира, выделенная правительством в качестве убежища, какие-никакие знакомые, но самое главное — тут безопасно. Здесь люди не осудят тебя за то, кто ты есть. — Да…ты ведь вернёшься? — с какой-то смутной надеждой в голосе спросил Чуя. — Боюсь, что не всё так просто, — с трудом проговорил Буичиро, поспешив добавить. — Дело не в том, что я не хочу увидеть тебя, но… Йокогама не место для меня и для…чувств подобного плана. — То есть, ты не приедешь? — в голосе Накахары было слышно заметное разочарование. — Да почему сразу нет?! Я…да не знаю я, приеду или нет, у меня и денег-то нет на билет до Йокогамы. — Об этом можешь не волноваться, — почти сразу же ответил Чуя. — Нет, я не могу, — сердце Ширасэ сжалось. Ему хотелось буквально провалиться сквозь землю. — Не можешь? Или не хочешь? — Чуя…! — он поспешил перебить поток его самоуничижительных мыслей, но не успел договорить фразу. — Ширасэ! — Накахара резко встал, сжимая телефон. Всё резко замерло. Слов не осталось. Между ними повисла тишина. Она была долгой, всепоглощающей. Казалось, в ней могло исчезнуть то, что с такой аккуратностью хранилось много лет. Оба понимали, что в этой ситуации нет правых и виноватых, но это ничего не меняло. Наконец, Ширасэ заговорил, тихо, но смысл слов был намного глубже их громкости: — Это место мне не дом. — Но и его у тебя тоже нет. Эти слова попали в самое сердце: — Верно. — Ширасэ. — Да? — Шанс всегда есть, — сказал Чуя, глядя на ночные огни. Он подошёл к парапету, а потом взялся за него, обратив свой взор туда, где предположительно находился Лондон. — Да, — со вздохом повторил Буичиро. Чуя с осторожностью заговорил: — Ты, подожди два года и тогда…всё образумится. — А до этого? — А до этого, ты ведь не против, если я буду иногда звонить? Ширасэ усмехнулся. — Нет, вовсе нет. — Прекрасно. Губы Накахары растянулись в улыбке. Он тихо сказал: — Тогда…спокойной ночи, Ширасэ. — Да, спокойной, Чуя. Тот медленно отнял телефон от уха и взглянул на имя абонента в последний раз, прежде, чем отключиться. Он почти сразу положил его в карман, а сам опёрся на парапет. Внизу мирно плескалась вода. Тихая ночь. Слишком тихая для таких громких чувств. Чуя вдохнул полной грудью и, закрыв глаза, бархатно рассмеялся. Цепочка на его шляпе хаотично покачивалась. Руки в чёрных перчатках коснулись лица. Тёмно-карие глаза устало закрылись. Лишь только огни Йокогамы продолжали неустанно светить.