Галактика цвета мяты

Дань Хэн часто говорит «Это самый опасный, самый ужасный человек во всей вселенной». Каждый раз, когда он слышит его имя, то мгновенно меняется в лице. Хмурит брови и поджимает свои тонкие губы. Сначала Келус не видел в этом ничего особенного. У каждого в этой жизни есть враги и скелеты в шкафу. Кроме него самого, наверное. Он даже не знает, сколько ему лет. А с момента, как в него запихнули Стелларон, вообще меньше года прошло. И пока что он не может сказать, кто бы мог быть его заклятым врагом. Конечно, везде есть не самые приятные люди. Но чем больше он узнавал о Дань Хэне… Тем больше понимал, что у него и Блэйда — что-то за гранью простой вражды. Это даже ненавистью назвать сложно. Он оглядывается на Кафку. Вызывала ли эта женщина хоть каплю того, что искрило каждый раз у них? Иногда, по ночам, лежа в постели, он достает телефон и открывает чат с ней. Точнее, все чаты со всеми номерами, с которых она вела с ним переписку хоть раз. «Как проходит жизнь на экспрессе?». «Немного скучаю по тебе». «Ты меня не видишь, но я правда рада это слышать». «Давай посмотрим фильм вместе в следующий раз». «Хорошо, я запомню». «Если мне понадобится помощь, обращусь к тебе». «Ведь я все та же». «Да, я знаю». «С любовью, Кафка». С любовью, Кафка… Каждый раз, перечитывая это, он только жмурится и откладывает в бессилии телефон. Он бы… Наверное, он бы хотел ее ненавидеть. Но может ли он? Несмотря на то, что большую часть времени он старается не думать о своем прошлом и настоящем, не задаваться сложными вопросами и быть на высоте… Химеко иногда ловит его. Это происходит редко. Чаще всего она ничего не говорит. Только смотрит печальными глазами и просто… находится рядом? В тишине. Может быть, ждет, что он заговорит первым. Или же думает, что понимает. А порой говорит вещи, от которых он непроизвольно вздрагивает. — Знаешь, это нормально — скучать. В такие моменты он переводит на нее растерянный взгляд и без слов спрашивает «Но по чему скучать?». Она грустно улыбается в ответ и кладет руку ему на плечо. — Твой мозг, может быть, еще не знает ответ. Но твое сердце сковать не получится никакими цепями. И от этого только хуже. Ненавидел ли он Кафку? Точно нет. Любил ли? Он не был уверен. Но каждый раз видя ее, слыша ее, получая сообщения от нее… Что-то болезненно сжимается в груди. И самое страшное, что он не хочет, чтобы она уходила. Он так не хочет… И что-то отдаленно похожее он наблюдает каждый раз в глазах Дань Хэна, когда тот видит, слышит или думает о Блэйде. Что-то большее, чем ненависть. Что-то меньшее, чем любовь. — Заоблачный квинтет, да? — спрашивает он однажды, развалившись в мешке в комнате хранителя архива Звездного Экспресса. Иногда выдаются дни, когда они не прыгают с планеты на планету, когда можно не бежать с миссии на миссию, а просто… взять передышку. Спина Дань Хэна мгновенно напрягается. Он оборачивается и с какой-то горечью смотрит на Келуса. — …Не думал, что ты все-таки проявишь интерес к архиву. — Прости. Просто хочу понять. — Что именно? — Что у вас с Блэйдом. Постановка предложения несколько выводит видьядхара из равновесия. Он со вздохом закрывает книгу, которую читал и делает неопределенный жест рукой. — У нас… У меня… Больше меня с ним ничего связывает. А он все гоняется за призраками прошлого. — Ты… То есть, Дань Фэн был близок с ним раньше? Дань Хэн некоторое время молчит, из-за чего Келус понимает, что это, вероятно, слишком личная и неприятная тема для общения. И он не имеет права пытаться за чужой счет разгребать собственный мусор. — Извини. Ты можешь не отвечать, если не хочешь. — Нет, нет, — качает головой видьядхара и тяжело проводит рукой по волосам. — Все нормально. Мы… То есть, они были раньше близки, насколько я знаю. Все в заоблачном квинтете были близкими друзьями. Но Дань Фэн и Инсин… На этом он замолкает. Смотрит как-то в пустоту, будто пытаясь склеить какие-то собственные обрывки воспоминаний с тем, что ему рассказывали. Келусу интересно, молчит ли он, потому что не знает, как продолжить, или потому что боится. Правды, что бы она из себя ни представляла. Наверное, Келус своей тоже боится. Когда он в очередной раз возвращается на экспресс после миссии, ему тошно. Пенакония… Воспоминания о том, как они с Март представляли себе отдых на планете сладких грез, кажутся теперь чем-то ненастоящим. В экспрессе выключен свет. Все давно спят. Он тяжело присаживается на пассажирское место в общем вагоне, в полной тишине, в свете от огней «Грёз», которые пробиваются сквозь окна… И достает телефон.

…Если будет возможность, надеюсь, вы посмотрите его с тем, кого любите…

Первые секунды он понятия не имеет, что делать. Прямого номера у нее никогда не было. Можно попытаться через Серебряного Волка. «Привет. Кафка рядом?». «Ого-о! Ты первый раз пишешь мне первым». «Не-а, не рядом, а что?». «Что-то срочное?». Срочное? Нет. И в обычное время Келус никогда бы не стал ей писать. Он бы даже никогда не подумал об этом. Он размышляет пару минут над ответом, из-за чего Волк скидывает стикер со своим аватаром и знаком вопроса. «Помоги мне связаться с ней. Сейчас». Он тут же жалеет об этом, потому что в голове возникает мысль, что сейчас хакерша начнет допытываться до него. Но на удивление… «Жди». Спасибо, Волк. Но больше он ничего не пишет. Он ждет. Проходит пять, десять минут. Что он делает? Зачем он это делает? Это глупость, правда. Ему нужно просто прилечь, поспать. Он слишком… слишком остро все воспринял. Он поторопился. Ему просто нужно отдохнуть. От Пенаконии, от людей, от миссий. Неожиданно Келус замечает, как едва заметно подергивается его тело. И нет, он не дрожит. Это гулко и быстро стучит его сердце. Это обман? Обман самого себя? Он хочет, чтобы она что? Примчалась сюда сейчас? Ради него? Зачем? Она этого не сделает. И он это понимает. Это нормально. Он даже не должен писать ей. Он не должен просить ее, словно он… Словно он… Словно я нуждаюсь в ней сейчас. Когда смартфон слабо вибрирует в крепко сжатой руке, Келус вздрагивает. Сообщение от неизвестного номера. Ну конечно. «Келус?» Что теперь? Что ей сказать? Ты же сам этого хотел, а теперь растерялся? Да что с тобой? Ты ненормальный, у тебя с головой не все в— «У тебя все в порядке?» У Келуса вырывается нервный смешок. Он сжимает телефон в обеих руках и прижимает грань корпуса ко лбу. Что он должен ответить сейчас? Кафка, кажется, терпеливо ждет, учитывая, что сообщений больше не поступает. Либо же она деактивировала номер, подумав, что ничего не дождется. «Помнишь, мы хотели вместе посмотреть фильм?» Это глупо, это глупо, этоглупоэтоглупоэтоглу— «Конечно». «Я помню каждое наше обещание друг другу». Келус не знает, что это значит. И он не хочет, чтобы его сердце, его душа, Стелларон или что там еще у него в грудной клетке сидит, так радовались ее словам. «Мы можем сделать это сейчас?». Теперь она медлит с ответом. Наверное, он удивил ее. «Прости». Ох. Ну… конечно. Чего он ожидал? Что она сорвется со своих очень важных планов по разрушению вселенной? «Я была бы рада оказаться сейчас рядом с тобой». «Можешь не верить мне, Келус». «Но это правда невозможно сейчас». «И не могу дать гарантию, когда станет возможно». «Чтобы мы могли вдвоем забыть о шуме». Точно. Они все еще по разные стороны баррикад. И Охотники за Стелларонами, очевидно, не могут себе позволить спокойно перемещаться между планетами, учитывая, что КММ назначила за голову каждого из них десятизначные суммы. «Ты права». «Не знаю, на что я рассчитывал». «Это было глупо». «Не было, Келус». «Ты всегда можешь связаться со мной, когда захочешь». «С тобой что-то случилось сегодня?» «Сложный день». «Только и всего». «Ничего серьезного». «Тебе нужно идти». «Нужно». «Но ты должен знать, что будь у меня возможность, я бы пришла». «За тобой». А Келусу нужна вся выдержка сейчас, чтобы не сорваться. «Я верю тебе». «Это хорошо». «Береги воспоминания об этих днях». «Я надеюсь однажды услышать про каждый». «Доброй ночи, Келус». «Доброй ночи, Кафка». Сообщение отправилось, но после этого мессенджер присылает уведомление, что номер деактивирован и последующие сообщения не будут отправлены. Как обычно. Келус не знает, сколько он после этого сидит на экспрессовском диванчике. Может быть, несколько минут. Может быть, час. Легче не стало. Тяжесть никуда не делась. Никто не пришел. Наверное, стоит отложить это в долгий ящик и, наконец, пойти спать. А утром, в суете улыбок Март и Химеко, новых миссий и заданий их пути Освоения, отпустить произошедшее. Отпустить, улыбнуться и радоваться каждому новому дню, как это обычно и бывает. И проходя между комнат спутников, он действительно думает, что так будет лучше. Пока не останавливается у двери Дань Хэна. Его жизнь может исчисляться на данный момент как несколькими месяцами, так и десятками лет. Он не помнит ничего до момента, пока в него не засунули опухоль всех миров. Он не знает, что есть ненависть. Он не знает, присутствовала ли она в его жизни раньше. Он отчаянно хочет жить. Каждый день. И хочет одаривать этим желанием каждого. Но он не знает до конца, что есть любовь. Он смотрит на себя и Кафку. Смотрит на Дань Хэна и Блэйда. Смотрит на себя и Дань Хэна… Нет ничего дурного в том, чтобы увидеть себя в отражении другого человека и обнять каждую свою пусто́ту. Тихий стук разносится по коридору экспресса. Дверь открывается через несколько секунд. Видьядхара не выглядит сонным. Он выглядит усталым от очередной бессонницы. И удивленным. — Келус? В чем дело? Безымянный смотрит недолго на красивое лицо, и с грустной улыбкой произносит: — Давай посмотрим фильм.

***

Они засыпают, прижавшись друг к другу плечами, пока по экрану медленно ползут титры. Разделив проводки от наушников на двоих. Наконец, это тихая, спокойная ночь.