u should call me kawaii

утончённые, почти аристократические черты лица, губы, подведённые карандашом от «lancome» и выраженные скулы не оставляли ни единого сомнения в том, что фую — конвенционально красива. к ней с завидной регулярностью подходили с предложением «познакомиться», однако моментально резались о холодное, безразличное отношение: ведь острее, чем личность ушироно — только её стрелки. всех потенциальных ухажёров девушка окидывала ледяным взглядом, ранила в самое сердце надменностью — потому что не привыкла тратить время на глупости. бесполезные, недостойные вещи уходили из её жизни сразу: фую не разменивается на мелочи. она умна, хороша собой, начитана — в её праве решать, «что имеет значение», кого одаривать крупицами собственного внимания, а кого — выбрасывать, как сломанные игрушки. ведь высокомерие — привычка, привитая в раннем детстве, зародившаяся ещё в утробе матери. ушироно бросает незаинтересованный взгляд на записку, переполненную словами о любви: приторной, словно сахарная вата, милой, как котята из новостной ленты — цепляется за одну-единственную ошибку в тексте и комкает чужие чувства в руке. наманикюренные ногти впиваются в кожу, напоминая, что она ненавидит сладости, на дух не переносит животных и, очевидно, достойна лучшего. в её праве требовать больше, чем письмо, трусливо — как сейчас, например — подброшенное в карман пальто. больше, чем комплименты, слизанные с первого попавшегося сайта. больше, чем может предложить кто-либо, за одним-единственным исключением в этом учебном заведении. она достойна подарков, цена которым — треть зарплаты нерадивых ухажёров, золотых камней, учтиво возложенных к ногам, элитарной парфюмерии и ужинов в пятизвёздочных ресторанах. если сойдутся звёзды на небесах и все критерии будут соблюдены, она — так и быть — одарит человека благодарной, сдержанной улыбкой. но есть ли какой-то шанс добиться ответных чувств? к сожалению или к счастью, в астрологию фую никогда не верила, а потому её благосклонность невозможно высчитать по натальной карте, определить по матрице судьбы или разложить на столе, как карты таро — остаётся просто надеяться. надеяться, что при попытке наладить отношения, поддержать диалог, она скажет хоть слово в ответ, а не проигнорирует, как назойливых, надоедливо роящихся около ушей насекомых. надеяться, что не она удалит сообщения, оставив тексты в «непрочитанных», а хотя бы заархивирует их — большинству нравится жить в мечтах. молиться, что на завтрашний день она вспомнит хотя бы имя и внешность человека, чьё сердце, в очередной раз, разбила на осколки: всё-таки, их накопилась уже целая коллекция. «и кто они вообще?» ушироно — холодная, эмоционально закрытая, покрытая коркой льда скульптура. с безупречной внешностью, стекловидными, светлыми волосами — это, к слову, без кератина — и глазами, в глубине которых можно столкнуться с айсбергом, разбиться о безразличие и утонуть. не питать ложных надежд, не строить ожидания — или быть готовыми к разрушенным иллюзиям. смотреть, но не трогать, не нарушать дистанцию, не вторгаться в личное пространство. думать, какие темы достойны внимания, а на каких лучше прикусить язык: в конце концов, фую — не дурочка, чтобы впитывать в себя пустую информацию. её — как птицу высокого, почти недостижимого полёта — интересуют концепция социологии по тарду, «потерянный и возвращённый мир» в печатном издании и, с недавних пор, сердечно-сосудистые заболевания, глупое приложение «тамагочи» на двоих и стоимость газировки в автомате по дороге домой. большинству просто не потянуть. ушироно выбрасывает записку о любви и отряхивает руку так, словно потрогала что-то мерзкое. после — поправляет лацканы пальто и… — фую-ю! …вздрагивает от неожиданности, когда её плечи сдавливают чьи-то ладошки, а собственное имя звенит, как колокольчик, над ухом: радостно и неприлично громко. — какая же ты шумная, — девушка закатывает глаза и хмурится, однако улыбка, расцветающая на лице, выдаёт её с головой, — привет, аки. — ты случайно не асфальт? — пожалуйста, нет, — тогда почему я тащусь по тебе, как приора? — о господи. эмоции скрыты за тональной основой, консилером и пудрой, но даже так смущение, смешанное с испанским стыдом, обжигает щёки и уши. фую разворачивается на каблуках и её недовольный взгляд цепляется за самодовольство в чужом, так и кричащее «ни о чём не жалею». аки маэно — улыбается во всех тридцать два, совсем не беспокоясь о мимических морщинах. на её лице ни грамма косметики, но есть забавные веснушки, родинка на кончике носа и ямочки в уголках губ: — ладненько, госпожа ушироно! — по коже пробегают мурашки от одного обращения, но, чтобы не показывать волнения, «госпожа ушироно» скрещивает руки на груди и отводит взгляд, — разрешите проводить вас до дома, ваше высочество? — кончай уже… — это что, наши планы на вечер? — аки! — в глазах пляшут черти, когда улыбка маэно становится шире. и это кажется таким правильным: шутки за триста и дешёвый («вообще-то, очень даже элитный! я в тиктоке видела» — поправил фую внутренний голос, звучащий совершенно не так, как её собственный) флирт, за который кому-то другому девушка бы влепила, как минимум, пощёчину — не на помойке себя нашла, всё-таки. а аки неприкосновенна: слишком красивым глазам, острым, но милым клычкам, которые выпирают, когда она улыбается — прощается всё. маэно приторная, как сахарная вата, маленькая, словно котёнок — и это, к удивлению, не вызывает раздражения. напротив, ушироно любит, когда та липнет к рукам и тает на языке, обычно льнёт к прикосновениям, но иногда — дразнится, в шутку уклоняясь от этого. её невозможно проигнорировать, и причин этому достаточно: начиная от того, что они живут под одной крышей, заканчивая тем, что в случаях, когда фую замыкается в себе, замерзает во времени, пространстве и собственных эмоциях, аки начинает требовать сто пятьдесят процентов внимания. показывает забавные видео и сразу делится фактами, которые вычитала в комментариях, лезет обниматься, хватаясь за чужую шею, как коала, целует в щёки, в кончик носа, в макушку — в общем, куда дотягивается — и терпеливо ждёт, когда лицо ушироно загорится от смущения, а с уст сорвётся хриплый, но искренний смешок. если этого не происходит, девушка сразу замыкается в себе, и наблюдать за ней в таком состоянии — просто невыносимо. они выяснили и проверили это ещё в начале общения, когда поссорились по какой-то мелочи. проверяют и сейчас, в отношениях — когда фую не находит в себе ресурса, чтобы отвечать вежливо, и непреднамеренно задевает чужие чувства. напускное веселье, самоуверенность, эпатажное поведение — смывает, как волной, потому что маэно верит, что проблема в ней, если происходит нечто подобное. «перегнула палку, была слишком навязчивой, смеялась так громко, что стала раздражать — как те, кого фую отшивает ежедневно». — ладненько, пойдём уже домой! — голос аки звучит звонко, когда она протягивает ладонь даме собственного сердца: чуть робко, несмело — словно действительно волнуется, что недостойна этого. ушироно чуть усмехается, но переплетает их руки незамедлительно, одним движением опровергая все сомнения. щёки по-прежнему горят, когда они выходят из учебного кампуса. когда идут по озарённой фонарями аллее, на которой расцветают вишнёвые цветы: уже вечерело, и небосвод окрасился в оранжевый, а солнце стало прятаться за горизонтом. в этом было что-то романтичное, а недолгая тишина, в восприятии фую, ощущалась почти комфортной. с аки в принципе комфортно: тепло, разливающееся где-то в районе сердца, улыбка, мягко ложащаяся на губы — всё обжигает лёгкостью, вызывая внутри бурю эмоций, будто они не взрослые, почти самостоятельные девушки с квартирой в аренду напополам, очно-заочными занятиями и работой со, слава богу, свободным графиком, а влюблённые школьницы, в первый раз взявшиеся за руки. ни маэно, ни фую сейчас не говорили: то ли из-за четырёх пар подряд, вылившихся в невероятную усталость, то ли из-за погружения в собственные мысли — однако переплетённые руки становились своего рода моральной, безмолвной поддержкой, доказывали, что они не одиноки. — ушироно-тян! к сожалению, любой идиллии приходит конец. — ой-я, это же сэоно-кун, — аки не выглядела ничуть расстроенной и, в отличие от собственной девушки, хоть как-то отреагировала на юношу, нарушившего их покой. неловкий, но весьма миловидный — он пользовался известностью в университете, и никогда не был обделён женским вниманием. однако в большей мере сэоно прославился, как «безнадёжно влюблённый», потому что настолько отчаянных поклонников, как он, у фую не было. романтические письма, горы ненужных подарков, предложения о свидании — всё это сопровождало его личность, вызывало и смех, и жалость — у одногруппников. раздражает. — привет, аки-чан, — энтузиазма в голосе юноши заметно поубавилось, и в глазах открыто читалось «не лезь», когда он — из формальной вежливости — отреагировал на приветствие. той, кто постоянно путалась под ногами, из-за кого ушироно-тян не обращала на него никакого внимания — «и как можно добровольно вверять себя в компанию этой уродки?», «страшная подружка — не более»: мысли отражались на лице. непроизвольно маэно крепче сжала чужую ладонь, а уголки её губ опустились: только идиот не поймёт, что ситуация стала некомфортной — а к идиоткам фую себя никогда не относила. — чего тебе? — нужно отвязаться от сэоно — желательно раз и навсегда. он недостоин даже взгляда с её стороны: что говорить о словах. — не хочешь сходить в… — нет, — единственная, о чьих чувствах сейчас следует беспокоиться — это аки, которая не должна видеть такие сцены, повторяющиеся из раза в раз. фую прекрасно осознаёт, что её девушка зачастую себя принижает: внимательно смотрит в зеркало и ловит каждый изъян, анализирует и сравнивает — было бы с кем, господи. сэоно недостоин того, чтобы жить с маэно на одной планете — о какой конкуренции речь? но она переживает, если веснушек на щеках и спине становится слишком много, случайно попадает тушью или подводкой в глаз при попытках накраситься, зажимается, когда вспоминает, сколько внимания обращено на её возлюбленную. дорогие подарки, букеты цветов, увядающие в их гостиной, мишленовские рестораны в 5 звёзд — аки просто не по карману. и, честно говоря, ушироно это удивляет: неужели такая прекрасная, умная девушка думает, что всякая материальная ерунда — заменит её? фую готова возложить к чужим ногам все букеты, что когда-то получала, расцеловать каждую веснушку и родинку, а также лично стереть с красивого, идеального лица косметику, из-за которой слезятся глаза. и заново, ещё сильнее, чем раньше — влюбиться. потому что аки прекрасная: она говорит звонко-звонко, не скрывая восторга, если что-то любит — обжигая своим интересом, распаляет пламя и в чужом сердце. однако ладони, в противовес темпераменту, у неё холодные, а личность словно соткана из противоречий: созвездия веснушек на щеках и спине, и только одна-единственная родинка. клыкастая улыбка, которая выглядит не по-вампирски, не устрашающе, а мило. настолько громкий голос, что её — несмотря на рост метр с кепкой (внутренний голос возмутился, мол, «я ещё расту») — сложно не заметить. маэно гадает на таро и читает гороскопы, соглашаясь только с позитивными (когда ушироно спросила, «действительно ли та верит в эту чушь», в ответ прозвучало «пока ты ведёшь себя, как стереотипная козерожка, верю», после которого фую — далекая от астрологии и презирающая всё ненаучное — скрючилась над ноутбуком, за ночь зазубрив описания их знаков зодиака, разобрав арканы и наконец-то узнав, что такое «кармический хвост». не потому, что интересно, а «чтобы не отставать» — конечно же). по утрам — варит кофе на двоих. разбавляет свой молоком и четырьмя кубиками сахара («ведь иначе эту дрянь не выпьешь!»), а по соседству ставит «горький чёрный» в кружке с banana cat. радуется, как ребёнок, когда фую приносит ей после пар вкусняшки. «спасибо, ты лучшая, я так люблю тебя! что бы я без тебя делала» — чужая радость смущает, отпечатывается нежным поцелуем на щеке. и обычно от неё отнекиваешься, мол, «купила бы сама, если бы появлялась на парах не только во время сессии» — а на следующий день приносишь ещё… потому что любишь в ответ. аки глупо шутит и флиртует, оставляет записочки на холодильнике перед тем, как убежать на работу, по вечерам — бренчит на укулеле песенки своего сочинения, от которых тает сердце. она терроризирует чужие мессенджеры сообщениями, ко всему прикрепляет стикеры, и ей, совершенно не вписывающейся в идеалы, ломающей любые рамки приличия и интернет-этики, поющей, очевидно, мимо нот — дозволяется всё. ушироно — по-прежнему холодна, как подо льдом нева, и ей сложно выражать чувства в словах: они каменеют на языке, превращаясь ушат холодной воды. трещат по швам и звучат абсолютно не так, как должны. но она искренне надеется, что не расстраивает маэно, потому что в глубине души буквально мечтает закричать о собственной любви. о том, насколько аки красива и нереальна. о том, что всем сердцем ей дорожит. однако пока единственный выход — отдавать все сладкие подарки, покупать газировку после занятий, делиться всем, что приходит в голову, но не кажется слишком глупым (ведь, на самом деле, «недостойна» здесь только фую) а также крепко-крепко держать за руку. как сейчас, к примеру: сжимать сильно, согревая прикосновением, поддерживая, но без слов — потому что не умеет по-другому. и не может. гордость не позволит дать слабину ни перед аки, ни перед сеоно, который, обиженно поджимая губы, сейчас смотрел на них: — но… почему? я ведь не прошу тебя о многом, только о свидании. — посчитай, сколько раз за последнюю неделю я тебе отказывала, — в голосе проскальзывают нравоучительные нотки, — где твоё чувство достоинства? ты действительно думаешь, что завоюешь чьё-то сердце, если будешь навязываться? — ну у твоего же лохматого чучела получилось… — ещё раз? — алый взгляд становится острым, как лезвие. хайлайтер в уголках глаз и на скулах, блеск в глубине хрусталиков, кривизна накрашенных губ — всё искрится чем-то зловещим, атмосфера меняется. маэно с опаской переводит взгляд на фую, крепче сжимая ладонь: даже ей не по себе от такого ледяного отношения — что говорить о юноше, который боязливо, неосознанно отшатнулся от девушек, словно от огня, — повтори, я не расслышала, — ушироно демонстративно завела уложенную, светлую прядь за ухо, продолжая сверлить сэоно взглядом. он пересёк черту: фую безразлично, когда кто-то претендует на её сердце, заваливает горой бесполезных подарков и комплиментов. от этого можно отмахнуться — обычно её понимают с первого раза, тем самым сохраняя нейтральные отношения. безразлично, когда чьи-то сердца разбиваются, а слухи, как осколки, разлетаются по университету: они учатся на психиатрическом факультете, и ушироно, как никто другая, знает про последствия в форме защитных механизмов. поболит и перестанет: её репутация нерушима, а люди продолжают вестись на красивое, выточенное скульптором личико, хорошие отметки в бально-рейтинговой системе и, при необходимости — напускную вежливость. на дальнейшей жизни, включая её романтические отношения, пара-тройка сплетен никак не сказывается. безразлично всё, кроме бессмысленных, глупых слов, которые прозвучали в адрес её девушки. — н-ничего, извини. естественно, сэоно не хватит смелости что-то тявкнуть: безопасность важнее собственных чувств. он гордо вскидывает подбородок и скрещивает руки на груди, однако взгляда не отводит — всё ещё пытается что-то доказать? впрочем, теперь это тоже безразлично. — вот и славно, — стальные нотки в голосе смягчаются, когда девушка обращается к аки: застывшей, как статуя, наблюдающей за ней с нескрываемым восхищением и едва заметной благодарностью, — пойдём, милая? — хорошо? — маэно несколько раз моргает, пытаясь понять, послышалось ей или нет. дождаться доброго, уменьшительно-ласкательного слова от фую — это сродни празднику, который стоит отметить в календаре, — кстати, ты не против сегодня купить тортик? — тебе вредно. — ну фую-ю! — в эту игру могут играть обе? в конце концов, краснеть в одиночку, до корней собственных волос, от одного лишь проявления ласки — стыдно, — моя любимая, тебе жалко, что ли? ушироно усмехается и, сохраняя молчание, перехватывает чужую ладонь. после — тянет девушку, которая готова поклясться, что за тонной косметики теперь скрывается абсолютно такой же румянец, за собой. для аки — не жалко ничего, но… а впрочем, есть ли что-то плохое, чтобы временами отступать от привычной манеры поведения? — ладно, купим. — ура! — маэно прижимается ближе и, интереса ради, поворачивает голову назад. столкнувшись с недовольством и злостью в глазах сэоно, который так и таращился им вслед, было невозможно не усмехнуться, дразняще показав язык. после — аки потягивается на носочках и оставляет короткий поцелуй в уголке чужих губ, с триумфом отмечая, что рубиновые глаза распахнулись от шока и уставились прямиком на неё. нужно почаще привлекать внимание фую таким образом! — я тебя люблю, — через несколько мгновений более тихий, непривычно робкий тон голоса, добавляет, — и спасибо… — хм. …кстати, а можешь почаще называть меня «милой»? мне понравилось! — я подумаю.