Даже самая темная ночь кончается рассветом

      — Как же есть хочется… — стонал солдат, валяясь в грязи и огромных продольных ямах, которые простирались до бесконечности далеко, будто бы за горизонт. Слышались крики, взрывы, зовы о помощи, боевые кличи, и грохотание, но именно страдальческий, еле слышный шёпот истощения был слышен сильнее всего. Рука мужчины дрожала, сжимая причудливый металлический прибор в руке, — Никого в живых не останется в этой войне… Для чего мы вообще ее ведем? Все мы обречены стать лишь очередными трупами в этих траншеях… Либо от чужой пули, либо от голода…       Холодное железо прислоняется к виску солдата. Спустя долю секунды, слышится хлопок и вспышка, будто бичом ударили по глазам и ушам.       Юный парнишка, тоже солдат, крепко держался за дымящуюся металлическую трубку, часто дыша, было видно, что он напуган. Напротив него сидело лежало бездыханное тело, из которого медленной струйкой текла кровь. С трудом поднявшись, мальчишка принялся в страхе бежать. Бежать куда подальше, лишь бы грохот и шум не приближались к нему. Однако слышится еще один хлопок, и уже его тело падает навзничь, истекая кровью.       Страшные картинки пытаются нарисоваться вновь, но голос матери моментально пресекает их попытки появиться.       — Доброе утро, солнце. — отовсюду эхом раздался родной и теплый звук, отгоняя страх, — Тебе что-то снилось?       Слипшиеся глаза никак не хотели открываться, всё еще оставаясь в дреме, в отличие от практически проснувшегося мозга. Вскоре взгляд начал проясняться. Огромный дуб своими ветвями закрывал от маленькой и раскаленной белой точки вверху, под его кроной лучезарно, ярче солнца, улыбалась мать, сидя рядом на коленках. Нежным прикосновением, она взъерошила волосы, отогнав тревогу. Золотистая кожа слабо, но тепло светилась в тени дерева, даруя ощущение спокойствия, а теплый и легкий ветерок ласкали, вгоняя обратно в дремоту.       — Расскажешь, что случилось? — всё также улыбаясь, но уже тихо спросила мать.       — Да… — звук собственного голоса нестройный, тихий, едва ли может тягаться с совершенной мелодией родительского тона, — Мне снилось, как люди падали… Им было страшно, и голодно…       Лицо матери слегка дрогнуло, всего на мгновение, но явное, прежде чем улыбка вновь появилась тонких губах.       — Ну, это не так уж и плохо, — латунная ладонь прикоснулась ко лбу, медленно и нежно поглаживая по нему, в воздухе повисла пауза, нарушаемая только колыханием листьев дерева над ними.       — Но почему? — тонкий голосок прервал тишину, — Разве им всем не было больно?       — Иногда… — белые волосы матери слегка встрепенулись, когда до ее ушей дошел вопрос, — Иногда, чтобы нам создать что-то красивое, нужно увидеть нечто страшное, мое золотце. Даже самая темная ночь кончается рассветом…       — А если ночь никогда не закончится? — с дрожащих губ вырвался новый вопрос, ненадолго поставивший родителя в тупик, но ее улыбка вернулась, даруя спокойствие.       — Тогда мы заставим её закончиться, — умиротворенно, но чётко, заговорщицки прозвучал голос матери, — А теперь спи. Продолжай грезить…

***

      Заставим её закончиться… Но как можно закончить то, что было всегда? Матери больше не было рядом. Не у кого спросить совета. Да и уже едва ли можно спросить… От языка ничего не осталось, а вокруг ходили лишь стражники с дубинками между ног. Они пытались схватить и утащить в бесконечную тьму, как и других людей, но крепкая клетка в которой теперь доводилось сидеть, лишала их этой возможности. Из глаз текли слезы. Хрипы, стоны, причитания, шкрябание из-за стен и остальные страшные звуки вокруг не давали уснуть. Неужели, мать была не права?.. Обычно запертая входная дверь издаёт звуки. Кто-то вращает ключиком в скважине. Наверное, опять пришли бить…       Однако, привычная сгорбленная фигура злого карлика не появляется в дверном проёме. Вместо нее был другой человек. Высокий, но не как стражник. С оружием, но не с ржавым тесаком. В одежде, но не набедренной повязке или красной куртке. Может… Посетитель будет добрым, и освободит из плена?.. И тогда… Ночь закончится?..