***
Вторая встреча состоялась годы спустя. Ведомая своей мечтой о всеобщем благоденствии и искуплении грешников, Чарли двигалась к Небесному Посольству. Отец очень удачно свалил на неё обязанности по встрече с послами, так что она могла теперь продвинуть свои идеи и среди ангелов. Если… нет, когда её поддержат, она сможет наконец избавить свой народ от Истребления и окончательной смерти, даруя второй шанс тем, кто потратил земную жизнь на грехи. Однако не всему суждено было сбыться. Открыв двери широкого и искусно сделанного кабинета, вместо прекраснейших созданий, о которых говорилось в книгах, она узрела Его. Героя своих ночных кошмаров, того, кто принес своими и своих подчиненных деяниями неисчислимые страдания её народу. И тут она, впав в ступор от обуявшего её ужаса из далекого детства, смогла рассмотреть его. Он был таким же высоким, как она и помнила, а руки и правда будто сделаны из серебра. Маска была обращена не на неё, а на какие-то документы на столе, которые ангел заполнял. Он будто и не заметил её прихода, не отвлекаясь ни на шум, нарушивший тишину кабинета, ни на чужое присутствие. Лишь спустя минуты, показавшиеся вечностью, ангел поднял глаза и посмотрел на посетителя. Из-под прорези маски на Чарли смотрели два глаза, чьи радужки переливались оттенками ненавидящего, усталого от времени и испытаний, золота. Чуть вглядевшись, можно было заметить мешки под глазами, которые не закрывались металлом. Его взгляд был пугающим. Внимательный и будто бы прожигающий до самой души, в нем было что-то странное. У принцессы было даже ощущение, будто на неё направлен не один взгляд, а сотни и тысячи, смотрящие со всех сторон. Они оценивали всю её жизнь — от рождения и до нынешней секунды, обсуждали неслышно самые сокровенные тайны и желания, выворачивали наизнанку то, о чем сама Шарлотта и не знала. Но что еще более пугающее — только спустя время она заметила, что рядом с ангелом стоял экзорцист в окровавленной форме. Стоял молча и неподвижно, будто оба посла Небес были не живыми существами, а статуями, возведенными с восхитительной точностью. А потом Он заговорил. Хрипящий, слегка сиплый мужской баритон безжизненно протянул: — Где Король этого проклятого места? Вопрос был странным. Её отец не сказал, кто придет вместо него? Но почему? Однако, пришлось отложить вопросы, так как заставлять этого ангела ждать Чарли не хотела. — Эммм… Я — дочь Люцифера, Чарли. Ч-чарли Морнингстар, да! — её страх из детства сейчас просачивался даже в речь, и без того напряженную от самого факта встречи с ангелами: — Мой отец прислал меня вместо себя, чтобы высказать вам одно из моих предложений. Единственное место на ангеле, где были видны бы эмоции, глаза, не выражали ничего, кроме равнодушного презрения. Будто перед ним находилось не живое разумное существо, а какой-то таракан, об которого даже желания мараться не было. Ни она сама, ни её предложения уже заочно не были интересны небесному посланнику, чье внимание мигом ушло обратно на документы, разложенные на столе. — Говори, коль пришла. В чем твое предложение, дитя Отца Лжи? Чарли поморщилась от так неприятного сердцу титула её отца и, наконец собравшись с мыслями, сбросив сковывающий её ужас, решилась начать. Она вложила весь свой невысокий талант художника и, по её и Вегги мнению, высокий талант пения, как и у её матери. Однако ни рисунки, ни пение, ни даже, казалось бы, благородство её идеи не поменяли ничего в глазах посланника Рая. Они оставались все так же холодны. Не было ни огня энтузиазма, ни хотя бы неудовольствия. Добавился лишь легкий интерес, с каким она порой наблюдает за жуками. Но ничего более не мелькало ни во взгляде, ни в позе этой ожившей статуи ужаса и резни. И лишь выждав паузу, поняв, что более не будет ни рисунков, ни пения, ангел отвечал: — Идея твоя пусть нова, но глупа, дитя нечестивцев. Правила были установлены не нами, а потому и не могут быть нами нарушены. Оставь гордыню свою, не ищи более способ обойти их, — на этом он встал, своим исполинским ростом буквально накрывая девушку тенью. — Будь смиренна к участи сих грешников и своей. Только так даруется прощение: смирением, а не гордыней, путь к Садам Небесным проложен. Ангел подошел к ней, сгорбившись. Под его взглядом принцесса и в тени его фигуры Чарли чувствовала себя ничтожной, незначительной. Будто она лишь пылинка на картине мира, которую сдуют, дабы она не портила величие композиции. И кто знает, быть может, так оно и есть. Но это было еще не все. Хриплые слова посла Рая, разнесшиеся в светлой комнате, были будто тьмой, вколоченной в саму душу и мечты девушки. — Поражена ты гордыней родительской. Отчего тебе наше решение — через полгода будет Истребление. Дабы горделивых да нечистых приструнить, напомнив им о наказании за их деяния. Неведомая сила начала будто тащить принцессу за плечи к выходу из комнаты. Листы с рисунками врезались в Чарли, облепив её, а последним, что она услышала, было безжизненное: — Каждому воздастся по делам его… Следом её вытолкнуло из комнаты, а надежда на помощь Небес покинула её душу. Лишь наказали её за попытку помощи несчастным.***
Суд Небес был страшен и прекрасен одновременно. Отец её, используя старые связи, смог организовать ей слушанье по её идее. Она даже почти смогла доказать, что искупление возможно. Почти, если бы снова не появился этот ужасный ангел со своим экзорцистом. Тогда она и узнала его имя. Адам. Первый человек, созданный из праха, стал стражем и палачом на службе Рая, неся беды нечестивым. Предводитель воинства экзорцистов, автор идеи Истребления. Большую часть Суда он молчал, давая своему заместителю возможность задавать вопросы и выдвигать опровержения. Однако, когда его помощник не справился, банально поймав самого себя в ловушку, вмешался сам. Его голос пугал не только её, казалось, что даже самые старшие архангелы в здании вздрогнули, едва услышав хрипотцу и безжизненность обвинений древнего полководца, которого попробовали уличить в жестокости, недостойной Небес. Он говорил о гордыне и злобе, пронизавших обитателей Ада сверху вниз. О том, что скверна и тьма там впитываются с молоком матери. Указывал, что даже Энджел Даст, использованный принцессой на процессе как пример, не раскаялся, не проявил смирения в душе перед наказанием. Не пожелал вернуться к Свету Божьему, предпочитая лишь сменить грех похоти на гордыню. И, несмотря на все старания принцессы, на все её уловки, она не смогла ничего противопоставить этому заключению. Она понимала, где-то в глубине души, что эта ожившая статуя, этот посеребренный изувер был прав — никому из постояльцев, да и из всего Ада в целом не нужно прощение. Лишь желание утолить свои самые мерзкие, греховные грезы, забыться в них, отвергнув руку помощи или, что еще хуже, воспользоваться ей в своих целях. Однако Чарли не могла сдаться. Из фамильного упрямства или желания молодого поколения противопоставить себя старшему она, несмотря на поражение, продолжит пытаться. Пока не получится. Тем более одна из серафимов, самая молодая и низкорослая, встала на её сторону, обещая помощи. Расстроенная, но твердо уверенная в своей правоте, принцесса вернулась в отель.***
Четвертая встреча несла с собой смерть. Вновь разверзлись темные облака, выпуская армию Истребления, летевшую в город. Разгневанные смертью своей сестры, экзорцисты жестоко мстили, намереваясь раз и навсегда пресечь бунт темных душ. И ярость их была ужасней, чем все, что видели нечестивые до этого. И если низшие экзорцисты неслись в город, выслеживая владения повелителей, изничтожая каждого из них, то отелю была уготована иная судьба. Его бы пропустили, оставили в покое, как не представляющего интерес, если бы не армия каннибалов с ангельскими клинками. Такого воинства нечестивцев не должно было существовать, но и тратить силы экзорцистов на них было бы неразумно. Не было смысла отправлять их туда, где могли они умереть, даруя адским тварям надежду на успех их греховного предприятия. А потому, когда в городе вновь началась вакханалия резни, к защитникам отеля вышел он. Сам военачальник Истребления почтил присутствием их, буквально врубившись в армию, с таким трудом собранную Чарли. И ничто не могло его остановить. Как и в старых детских воспоминаниях, он был все тем же вихрем смерти, сносящим все на своем пути. Лишь его белый плащ мелькал, да настолько быстро, что попасть по нему клинком или пулей было невозможно. Те же везунчики, которые все-таки наносили удачные уколы, с ужасом обнаруживали, что даже ангельское оружие лишь отскакивало от серебра его тела, пока он проносился по их рядам дальше и дальше, отнимая нечестивые жизни. Всего пять минут ему потребовалось, дабы сокрушить дух войска принцессы, обратить его в позорное бегство. Сама Чарли и её друзья, обессиленные битвой и ранами, не могли сделать ничего, кроме как с ужасом наблюдать за тем, как все больше и больше доверившихся ей душ отправлялись в изначальную пустоту. Принцесса навсегда запомнила слова, которые сказал ей Адам, когда навис над ней с угрозой. Его золотые глаза горели пламенем ненависти, он был покрыт кровью и ихором, стекавшими с его тела и плаща, а его клинки были все также чисты, выжигая всю попавшую на них нечистую грязь своим праведным сиянием. — В Гордыне, грехе своем фамильном, привела ты души темные на смерть окончательную, — пророкотал голос ненавистного небесного воителя. — Пусть и спасена ты договором от участи их, но судьба, кою ты им принесла, станет грехом души твоей до скончания веков. Отсюда и впредь помни, что Истребление есть великий день гнева Его, и кто может устоять? После чего Чарли провалилась во тьму.