мириады звёзд

Неприятное, тянущее чувство появилось под ребрами и периодически царапало изнутри, будто пытаясь вырваться на свободу, только бы не сидеть в замкнутом пространстве тела. Оно екало, кололось и шипело диким котом на любую попытку хоть как-то его успокоить. Друзья говорили, что это усталость и эмоциональное выгорание, приободряюще хлопая по плечу. Родители обеспокоено смотрели и объясняли, что это тревожность и стресс, накопившийся за год. Книги описывали, что на нем порча или иное чужое негативное воздействие. Интернет утверждал, что у него рак легких. Олег захлопнул ноутбук и шумно выдохнул, прикрыв уставшие глаза от долгих поисков. В голове роились мысли, смешиваясь в змеиный клубок, что только сильнее раздражало. Хотелось убежать от глупого ощущения внутри, по-детски спрятаться под одеялом и сделать вид, что ничего не произошло. Духи сторонились его, пугаясь потемневшей ауры, горевшей словно адским пламенем. — Олеж, ты чего не спишь? Обернувшись, Олег увидел стоявшего в дверях комнаты брата. Взгляд голубых глаз, спрятанных под плотными линзами, был устремлен в самую душу, будто заметил раздражающее шевеление внутри чужого тела. Чувство затихло, стоило лишь услышать тихий голос. Нахмурившись, младший Шепс взъерошил волосы и поднялся со стула. — Тебя собирался проводить, между прочем. Не я же в Москву улетаю, — злость на чувство еще никуда не исчезала, но брат был совершенно не причем. За язвительность в тоне было стыдно. — Я же сказал, что не нужно. На такси доберусь, нечего в такую погоду ездить. Внутри снова все недовольно зашевелилось, начиная царапаться и шипеть. Грудную клетку хотелось вскрыть и вытащить уже это нечто из себя, только перестать мучиться. Саша, до этого стоявший на месте, прошел в комнату и притянул к себе в объятия, ласково погладив по напряженным плечам и выступающим позвонкам. Отпустило в то же мгновение, но тихое несогласие внутреннего нечто все еще ощущалось. Со вздохом Олег опустил голову и уткнулся в чужую шею, сцепив руки в замок на выступающих лопатках. — Знаю о чем ты сейчас думаешь. Нет, не нужно лететь со мной, — только набрав в легкие воздух для ответа, медиум был прерван говорившим братом. — Олег, у тебя был тяжелый год. Дома тебе легче восстановиться. Гуляй с друзьями, с девушками знакомься. Битва позади и все закончилось. — Как всегда великий Александр Шепс прав и молвит истину, — на колкость младший получил легкий тычок в бок и тихий смешок, после чего нехотя отстранился и посмотрел в глаза напротив. Лёд. Чистый, яркий лёд двух океанов. Ни одни линзы не могли скрыть этот лёд, не поддающийся описанию и сравнению. Этот лёд сверкал мириадами звезд. Лёд, покрывающий все вокруг и дарящий ощущение бесконечного покоя. С самого детства Олег никогда не упускал шанса рассмотреть глаза старшего брата, тогда еще не спрятанные за линзами. Серые, с глубоким синим свечением, будто сталь, отражающая лунный свет. Эти глаза он мог узнать из миллионов за доли секунд. Самые родные глаза, чей свет всегда мог усмирить бурю в душе, вытаскивал из костлявых лап самых страшных кошмаров. Этот свет был ярче тысяч бриллиантов в сотни карат. Одного взгляда хватало, чтобы дать понять, что он не один и что рядом всегда есть крепкое плечо. — Земля вызывает Олега. В каких облаках летаешь, что стук твоего сердца слышно в Сибири? Хмурясь, Олег качнул головой, отбрасывая мысли в сторону, и как в детстве, прикоснулся пальцами к чужому амулету на шее и мягко сжал в ладони — раньше так маленький Олежа успокаивался, а теперь передавал часть своей силы. — Ерунда. Наверно, просто отходняк от стресса. Пройдет, — не дав коснуться своей груди в ответ, младший Шепс обогнул мужчину и поспешил спуститься на первый этаж. — Ты идешь? Такси скоро приедет. Попрощавшись с родителями и сердечно пообещав матери отзвониться, как только самолет приземлится в Москве, Александр вышел из дома с чемоданом в руках и пошел за братом к воротам, слушая хруст снега под подошвой ботинок и отдаленный лай собак на краю улицы. До прибытия машины оставалось несколько минут. Олег стоял рядом, запахнув куртку и фырча на падающие белые хлопья. Поставив чемодан на землю, Саша подошел ближе к парню и одел на его голову капюшон синей куртки, в которой он сам проходил весь отпуск дома у родителей. — Постарайся много не ворчать и не быть диким зверьком, если мама будет спрашивать что-то про твое состояние, — Александр положил теплые ладони на чужие холодные щеки и ласково посмотрел в родные серые глаза. — Она волнуется за тебя. И её беспокоит то, что ты сам не свой. — Ничего не обещаю, а то потом ворчать уже будешь ты, — под недовольный вздох Олег обнял брата за талию, слыша шорох колес за воротами. — Такси… — Пора, — Саша ткнулся носом куда-то в висок, не убирая рук от лица, и оставил короткий поцелуй на чужом лбу, мягко погладив кончиками пальцев по скулам. — Я на связи. Звони и пиши мне в любое время, если захочешь поговорить. Расставаться всегда было тяжело. Тоскливо, горько, но нужно. Оставалось только провожать взглядом уезжающий автомобиль и сжимать куртку на груди, потому что внутри после прощальных привычных объятий все заныло еще с большей силой. Где-то вдалеке завыли уличные псы. Играть примерного сына получалось с натяжкой, но к середине третей недели после отъезда брата Олег едва ли не стал ангелом — послушно пил все травяные сборы перед сном, что заваривала мама, старался медитировать насколько хватало терпения и проводил время с друзьями, постепенно приходя в себя. Актер в нем умирал прекрасный. Пришедшая бессонница мучила ежедневно, все ночи проходили за бессмысленным просмотром лент в социальных сетях или чтении книг из Сашиной коллекции. Уснуть удавалось под утро на пару часов, чтобы организм хоть как-то отдыхал. Снотворные должного эффекта не делали, видимо, перебивались отварами, духовные практики толку также не давали. Скребущееся чувство внутри умолкало крайне редко, став еще более диким и озлобленным. После прочтения одной из книг у нечто под ребрами появился образ, пришедший в беспокойном сне — горящими красными глазами на него смотрела Химера, с утробным рычанием расхаживая кругами. Черные крылья, обтянутые кожей, были сложены за спиной, открывая вид на хвост обсидиановой змеей, шипевшей без умолку. Острые рога на фоне золотой львиной гривы казались сотканными из лавы. Этого зверя Олег иррационально боялся, не понимая, на что способно поселившееся в нем создание. Каждую ночь Химера неизменно являлась во снах и видениях, но помимо страха со временем стала вызывать непонятное чувство сострадания. Рычанием она глушила болезненный вой, от которого сердце болезненно сжималось. Она металась в темноте, став кошмаром. Вой становился тише, когда Саша звонил по видеосвязи. Разговоры о прошедшем растягивались иногда на два часа, но все чаще брат рассказывал меньше, выглядя уставшим. В такие дни Химера внутри вновь выла и скреблась когтями о ребра, желая выбраться и избавить родного человека от этой пустоты в глазах и отрешенности в голосе. Олег зверя внутреннего понимал, но не переставал себя ненавидеть за это — мысль о понимании пришла ровно в тот день, когда после выхода его песни, старший Шепс записал кружок в телеграме. На фоне громко звучал трек, а в кадре появилась улыбающаяся Марьяна, передавшая комплименты за такую красивую работу. Рычали в тот момент с Химерой одновременно. Саша был только его. А на полноправность владения чужим сердцем вновь нагло покушалась рыжеволосая ведьма. Как тянуло этих стерв к его брату. В тот момент и перемкнуло. Чувства, прикрывавшиеся братской любовью, такими вовсе не были. Они были грязными, порочными. Они были неправильными. От этого хотелось лишь сильнее выть вместе со зверем и скрестись ногтями по стенам, лишь бы немного приглушить разрывающую боль в сердце. После недели апатии напиться было вполне логичным решением. Родители как раз уехали в Тольятти к родителям мужа старшей сестры на юбилей и в ближайшие четыре дня он мог быть в полном одиночестве. Идею с клубом поддержали друзья, но увидев при встрече его состояние, пристально следили за количеством выпитого Шепсом, в перерывах между алкоголем буквально впихивая в него закуски небольшими порциями. Пустой дом и тишина заставили напрячься. Пройдя еще раз территорию дома и два этажа, Александр снова набрал знакомый номер и вслушивался в гудки. Цербер сохранял спокойствие, но нервно перебирал лапами и тяжело дышал, не слыша родного голоса. Очередной звонок не увенчался успехом. Мысленно посчитав до десяти, Шепс выдохнул и вновь заглянул в комнату брата, внимательно осматривая стол и пуф возле кровати. Никаких следов негативной энергетики. Вообще никаких следов энергетики, будто здесь никто и не жил. Цербер внутри недовольно зарычал. В голове загремели фантомные цепи. Зверь потянул в собственную спальню и не ошибся — на прикроватной тумбе лежали чужие браслеты и кольца, среди разворошенной постели виднелась домашняя футболка Саши. Вся комната была переплетена сгустками энергетики и чужой ауру, что ощущалась нездоровой. Из приоткрытого шкафа торчали неровно повешенные рубашки. Тревога начинала нарастать с каждым мгновением под грохот цепей. Восстановив дыхание и расстегнув так и не снятую куртку, Александр пролистал контакты в телефоне и набрал номер друга брата. Через долгие мгновения среди громкой музыки послышался ответ и адрес клуба. Цербер тянул цепи, роя под собой землю с адским рёвом. На дорогу уходит час, за который на голове Саши точно успели появиться седые волосы, потому что с братом происходило что-то непонятное, а зверь внутри рвался к своему человеку, которому он принадлежал, кажется, всю жизнь. С самого рождения Олега между ними образовалась нерушимая связь, которую ничем нельзя было разрушить. От того было хуже и больнее, когда Александр разбивал руки в кровь о стены в своей квартире — он был мерзким. Он любил брата не так, как должен любить. Желал быть единственным в жизни его маленького Олежи, который в свои пятнадцать лет приехал к нему на финал Битвы и с искреннем восторгом смотрела на старшего брата. Эстонская ведьма на время заглушила эту неправильную любовь, но так и не смогла избавить от нее полностью. После расставания с ней стало легче. Не нужно было контролировать себя и бояться случайно во время секса назвать имя того, чье имя он не должен называть во время разрядки. Распотрошив себе душу и вывернув ее наизнанку, Саша сломал себя и научился жить заново. Ушел в работу с головой. Изматывал себя на съемках, добивал сложными ритуалами и приемами. Но время Битвы Олега затолкнул собственное разрушение поглубже и стал опорой младшему брату. Цербер тогда довольно рычал сутками напролет, когда в объятиях старшего Шепса оказывался Олежа. Его повзрослевший Олежа беззвучно плакал от усталости после испытаний, а Саша отдавал ему всего себя, делясь своей силой, укрывал собственной аурой и лечил родную душу. Битва сильнейших вымотала обоих, кажется, больше, чем их сезоны. Между ними все сильнее рушились мосты и возводились стены. Ссоры, молчания и колкие слова. Они рвали души друг друга, потом смотря в глаза с пустотой и тоской. Мирились, говорили до глубокой ночи, но пропасть не уменьшалась. Лишь после финала со сброшенными масками Александр осознал, что едва не потерял связь с братом. Свою нездоровую любовь он продолжал хранить под защитой адского Зверя, но согревал совсем потерявшегося Олега в своих руках, когда они вернулись с последних съемок. Для семьи он был по-прежнему сильным, но разрушенным внутри. На руинах спал израненный Цербер, храня свою преданность до последнего дыхания. Через долгие двадцать минут среди бесконечной пьяной толпы в полумраке клуба удалось найти знакомую макушку, подсвеченную в этот момент ярким неоновым прожектором. — Олег, где твой телефон, черт возьми?! — перекрикивая музыку, Саша столкнулся с пустым взглядом серых глаз, едва не опешив, но взял себя в руки и строго посмотрел на брата, положив ладони на его плечи. Сквозь грохот современных треков и туман в голове Олег услышал родной голос и замер, смотря на Александра. Ледяной хрусталь. На мгновение перехватило дыхание. Олег лишь беззвучно хватал воздух ртом, теряясь в глазах напротив. На Саше не было линз. Ничего не слыша из сказанного, медиум, как в замедленной съемке, попрощался с друзьями, оставив на столе несколько купюр за свои напитки, и пошел ведомый за братом, чувствуя, как зверь внутри заскулил от долгожданной встречи. Ночной морозный воздух немного отрезвил, забравшись под распахнутую куртку и рубашку, что неприятно липла к телу. Саша шел первым, прикрывая глаза рукой от летящего снега, и уже развернулся к брату, чтобы подогнать его и повести к машине, как в спину младшего прилетело грубое: — Ты какого здесь забыл, пидор? Олег даже не обернулся, лишь запахнул куртку и качнул головой, стряхнув с волос снег. На сказанное старший затормозил и посмотрел в сторону трех амбалов, стоявших у входа в клуб, откуда приглушенно слышалась музыка. — Глухой или тупой? Или тебя надо за патлы оттаскать и на колени поставить, чтобы рот открыл?! Натянутые до предела цепи разорвались на куски, будто ничего не весили. Цербер заревел оглушающим рычанием, от которого загремели крыши соседних зданий и затряслись оконные стёкла. Не успев ничего понять, Олег услышал шум и едва сдержал крик, когда брата ударили по лицу, бросившись к нему. Саша бил грубо, четко зная, как занести кулак и куда именно ударить. Уступая в ширине плеч раза в три, это не мешало Шепсу окрашивать снег чужой кровью и сбивать костяшки о чужие лица. Вовремя подоспевшие охранники оттащили мужиков, что рискнули открыть рот и первыми набросились втроем против одного, когда Олег схватил брата поперек груди, сжимая в своих руках и не давая ему вырваться. Сердце билось под ребрами загнанной птицей от испуга — перед глазами до сих пор стоял момент, как старшего ударили по коленям и почти повалили на землю. — Заживо закопаю в могилы, уроды, — хриплое рычание не Сашиным голосом испугало еще больше — таким он брата никогда не видел. Столько злости и ненависти, вспыхнувших за секунду. — Тихо, полицию сейчас вызовем и разберемся, — один из охранников шокировано смотрел на них, видимо, узнав. — Вы в порядке? — Без полиции обойдемся. Время тратить еще на них, — сплюнув кровь, Александр шумно выдохнул и выпутался из рук брата. Стер ладонью с лица следы от кровоточащей разбитой брови, хлопнув себя по карманам, достал из бумажника несколько пятитысячных и незаметно сунул их в пиджак одного из охранников. — Без лишней головной боли. Доброй вам ночи. Проходя мимо брата, старший Шепс взял его под локоть и повел к машине, больше не обращая внимания на дальнейшие разборки охраны с пьяными посетителями. В дверях стоял чемодан, так никем и не отнесенный на второй этаж, пока Олег носился между ванной и кухней, перетаскивая аптечку и все необходимое, чтобы обработать раны. Саша за это время успел переодеться в домашнее и сходить в душ, после чего сел на стул и продолжил наблюдать за братом. — И откуда в тебе это? — бурча себе под нос, младший Шепс осторожно промыл рассеченную бровь и царапину на скуле, дрожащей рукой придерживая мужчину за плечо. — Мы поменялись местами, братец, — зашипев от неприятного покалывания разбитой губы при соприкосновении с ваткой, Александр поднял взгляд на младшего и как-то успокаивающе улыбнулся. — Олеж, успокойся. Все в порядке, мы дома. — Ты дурак, Саш. Полезть против троих пьяных шкафов, — на талию Олега легла чужая горячая ладонь и мягко сжала, заставляя перестать мельтешить. — Я никому никогда не позволю так обращаться с моим родным человеком таким образом, слышишь? — на чужих скулах мгновенно появился горящий румянец от сказанного когда-то самим Олегом. — Я сделал так и ни о чем не жалею. А теперь сядь. Не успев даже возразить, Олег оказался на чужих коленях, интуитивно обхватив старшего за плечи. Щеки горели от смущения — заступаться за брата это одно, а совершенно другое, когда сам брат за тебя бил тех, кто решил по пьяни показать характер. — Ты себя как чувствуешь? Не тошнит? Голова не кружится? — Саша скользнул взглядом по чужому лицу, проверив на наличие повреждений, и удовлетворенно кивнул, погладив чужую поясницу через рубашку. — Меня перестало тошнить ровно в тот момент, когда тебя чуть три мужика не забили, — прерывисто выдохнув, младший Шепс невесомо провел пальцами по открытому плечу брата, где начинал темнеть синяк поверх неровного шрама после операции. — Уроды, именно по этому плечу били. Болит? — Пройдет, Олеж. Давай иди в душ, я пока кровать застелю и уберу здесь бардак, который мы навели. — А… — Сегодня ты спишь со мной. Если мама ничего не говорила тебе, что заметила твою бессонницу, это не значит, что она не поняла причину и не знала, что ты спишь в моей комнате. Под ребрами недовольно заскреблась Химера, пробившись через смущение и дорвавшись до того, чего хотела все это время. С внутреннем зверем Олег наконец был солидарен — наклонившись, он мягко прижался губами к поврежденной коже на бледном плече и провел кончиком носа по чужой шее. Над ухом раздался тихий выдох, ладони на талии сжались и забрались под полы рубашки. Легкий укус пришелся на мочку уха, от чего Олег тихо простонал. — Олеж… — еще один укус под линией челюсти, мягкий поцелуй на скуле и у самого уголка губ. — Я себя ненавижу за каждый поцелуй. Ненавижу, что люблю и хочу тебя. Только тебя одного. На ответ не хватило сил. Сердце упало куда-то на растерзание Химере, завороженной родным голосом. Ладони сами легли на шею медиума, чтобы было удобнее прижаться своими губами к чужим губам в долгожданном, отчаянном поцелуе. Стало так разом наплевать на все. На мнение людей, на мораль и какие-то придуманные принципы. Теперь были важны только желанные губы и горячие руки на собственном теле, что собственнически сжимали талию и касались кожи под рубашкой. В ванной вещи летели скомканным клубком в корзину для белья, пока родное тело прижималось ближе под горячим душем. Ключицы и грудь горели от жадных укусов и ярких следов, ноги дрожали и едва не разъезжались от таких правильных прикосновений. Громкие стоны смешались с шумом воды, оседая паром на запотевшем зеркале и кафеле в полумраке ванной. Ритмичные, медленные толчки выбивали хриплые вскрики из горла, заставляя хватать тяжелый влажный воздух искусанными припухшими губами. Саша шумно дышал в изгиб шеи, вжимая собой в белую плитку стен, и так правильно двигался, что в голове были только мысли о нем одном. Вскрикнув, Олег откинул голову назад и закатил глаза от накрывшего удовольствия, оставив на чужой спине красные полосы от коротких ногтей. Внутри обожгло горячим, заполняя без остатка и заставляя дрожать от накрывших ощущений. На запотевшем стекле остались следы сцепленных рук. Закутавшись в теплое одеяло по плечи, Олег устало потянулся, чувствуя приятную боль в мышцах, и устроился под теплым боком брата, обнимая его поперек груди и нежно целуя в одну из множества меток, что сам успел оставить на любимом теле. Саша с довольной улыбкой прижался к чужому виску, утыкаясь носом в мягкие темные кудри. — Мне ведь завтра снимать видео про свои кастомные кроссовки, — сонно пробубнив, младший Шепс закрыл глаза и расслабленно выдохнул. — Наденешь футболку закрытую, у которой ворот повыше, — получив в ответ слабый укус, Александр тихо рассмеялся и легко поцеловал брата в макушку. — Засыпай, родной. Решим все завтра. Приподнявшись, Олег влюбленно посмотрел в глаза Саши, видя в двух серебряных океанах собственное отражение и такую же бесконечную любовь. Долгожданная ночь в родных объятиях окутала спокойным сном. Химера свернулась клубком с тихим урчанием под боком спящего Цербера, закрывшего телом свое сокровище.