Алые розы. блокада.

День номер 157. я плетусь по улице, еле волоча за собой ноги. Голод. Страх. Метроном пока идет медленно. Хорошо. Может быть успею дойти до дома. В кармане лежит два продуктовых билета. Один мой, а один был предназначен для трупа, который я полчаса назад на санях вывозила из своего дома. Сил на это не было, но и терпеть ужасную, во сладковатым смрадом вонь разложения плоти было уже невозможно. Боль. Плечо, пробитое двумя пулями болит, но не настолько, чтобы не шевелить рукой. Нужно идти домой. Это далеко, но на улице явно холоднее, чем в нем. Пальцы ужасно разбивались в кровь от холода и ручной работы. По другому нельзя. Если мы не будем изготовлять вооружение на линию фронта, то с таким настроем вряд ли победим немцев до того момента, как они сотрут Ленинград с лица земли. Ах, какой прелестный город, столько культуры, и история обширная. А ведь до этого момента я работала в сфере исследования истории 18 века. От того в моем гардеробе и множество средневековых платьев, таких прекрасных и в то же время невероятно неудобных. Сейчас ими явно только укутаться, дабы согреться. Подхожу в пункте выдачи продовольствия. Стараюсь сохранять настолько приличный вид насколько это возможно. Может сейчас это и совсем неважно, но я не позволю себе опуститься до уровня уже ничего не желающего трупа. Пока я сохраняю вид и сознание я сохраняю и рассудок. Насколько это вообще возможно в данной ситуации. Человеком меня больше звать сложно. Нелюдь. Но все ведь выживают как могут, верно? Я всего лишь не хотела умирать. А тому трупу было уже все равно, захоронят его на кладбище или же он будет почивать у кого то в желудке. - доброго времени суток! - произношу я и протягиваю. Человеку, сидящему за лавкой 2 красно-черных бумажки. - добрый. Вот — он протягивает пол буханки хлеба. Довольно таки много в наших суровых реалиях. Выглядит он более, чем плохо. А что поделать, ведь тем кто ежедневно стоит на морозе и раздает хлеб за билеты, дают не больше еды, чем любому другому человеку. Уже виднеется здание в котором я живу. ну. Не только я. Кроме меня там еще мой друг и его знакомая. В такой ситуации оптимальный вариант это объединиться. Прохожу в гостиную, в которой уже въелся в стены сладко-гнилостный запах. Этим стенам от него никогда не избавится - - ооо добрый день Рози! Ты уже вернулась, а я поесть раздобыл — аластор как всегда непренужденно улыбался. Его «позитивный» настрой всегда сглаживал ситуацию и давал недежду. Костер посреди комнаты, иначе никак. На нем сооружена конструкция из палок на которой лист какого то металла. Не очень в этом разбираюсь. А на металле кусок человеческого бедра. Рядом поджаренные пальчики. С корочкой, как я люблю. Лучше моего друга вряд ли кто то знает мои вкусы. - давай хлеб порежу, а ты пока мясо переверни он говорил тихо. Будет плохо если кто нибудь услышет о «мясе». Это то чего ленинградцы давненько уже не видели, а если учитывать ещё что мясо не совсем обычное. Но такое раздобыть наверное даже тяжелее чем обыкновенное. Раньше я притворялась слепой женщиной на улице и просила людей подходящих ко мне передать письмо по определенному адресу. Когда человек доставлял письмо по адресу его уже ждал Аластор и Мимзи. Вроде бы так ее зовут, из за переутомления у меня некоторые проблемы с памятью. Это очень мешает кстати говоря. После доставки этого человека уже никто не видел. Вживую. Ахах. Зато консервные банки были. Но долго такой метод не работал. Спустя какое то время люди прознали. Они все же умные. Ходило негласное правило. Если слепой человек просит донести куда то письмо или проводить его, то лучше бежать из этого места куда нибудь поскорее. Я то знаю, что не мы одни такие «умные». Другие тоже умирали от голода и нашли этот казалось бы оптимальный вариант. Еще есть вариант питаться трупами. Но люди умирали не просто так, а от истощения и болезней. В первом случае есть с них просто было нечего. Так, просто косточки погрызть на любителя. А во втором случае мясо употреблять было уже опасно. Медицина практически отсутствовала и заболеть равнялось смертному приговору. А инфекционное заболевание было бы худшим из того что может произойти. Поэтому мы стараемся выбирать себе в пищу тех о здоровье которых знаем. Я перевернула мясо, лежащее на серебряном листике с ржавчиной. Пахнет вкусно, даже очень. Рядом лежала толстая тетрадь из которой выпирали выпавшие листы. Поднимаю ее и начинаю читать записи. Все даты смазаны, невозможно рассмотреть. Да и некоторые слова тоже. «день **. сегодня была атака. Умерла ______. очень грустно и страшн_. Хочу есть, состояние стабильно ухудшается. Волосы выпадают, память худшает. На работу больше ходить не могу ведь какой сейчас толк от истории прошлого? Верно, никакой. Пошла добровольцем помогать на фронт, может хоть там моя помощь пригодится» « __ __вар_. Умерла соседка с третьего этажа. Во всем подъезде стоит невыносимый смрад от которого слезятся глаза и подкашиваются ноги. Не могу больше здесь находится» почерк ровный красивый. Когда я это писала как видно у меня еще не тряслись руки на постоянной основе. «еду выдают, хоть немного, но это лучше чем ничего. Сегодня наконец то смогла поесть, вкус обычного хлеба был в разы приятнее чем раньше.» «количество выдаваемой еду сократили к несколько раз. Это опечаливает. Но сегодня особенный день. Я смогла поесть, хорошо поесть. Какие то люди угостили меня мясом, еще горячим и свежим. Невероятно рада. Но меня мучает вопрос: откуда сейчас взяться мясу? Хоть лучше не стоит об этом думать»