Глубина.

Шум волн, кажется, мог заглушить все, что творилось вокруг. Волны сталкивались с бортом корабля, уже несколько обросшего ужасными с виду ракушками. Вероятно, совсем скоро капитан корабля отправит молодых юнг повиснуть на канатах, да очистить днище корабля от подобного позора. Все же, было совсем не в духе Дилюка позволять такой внешний вид, но этим погожим морским вечером кого волновали чертовы правила? Огни в керосиновых лампах горели ярко, словно превращая корабль в ярмарку, горящую миллионом лент и свечей в самый разгар праздника. Там и не важно было, насколько чист корабль, не важны и волны с ветром, агрессивно гнавшие корабль вперед — впрочем, даже не так уж и агрессивно, ведь никто совершенно не желал обращать на них внимание. Сейчас в сердцах людей царила свобода и спокойствие, алкоголь лился рекой, но совсем не пятнал их разумы порочными мыслями. Люди на корабле задорно смеялись, пока музыка кружила вокруг них золотыми нитями, прижимала людей ближе друг к другу, подгоняла молодых матросов скорее подносить напитки, а музыкантов все яростнее дергать струны старых, но все еще звонких инструментов в их мозолистых руках. Сейчас не было времени ни переживаниям, ни рамкам, ни времени думать о том, кто в каком положении находится. Были только люди, море, старый-добрый корабль и звезды, прокладывающие путь мерзавцам, чудовищам, преступникам, творящим беззаконие, тварям и монстрам — как бы только ни называли экипаж «Феникса», на что он реагировал весьма лестно и задорно. Потому что они знали, что мерзавцами, монстрами и преступниками являются отнюдь не они. Члены команды решили разделиться на пары, вставшие друг напротив друга, пародируя аристократов, что так любили танцевать вальс на своих званых вечерах, где один банкет стоил, как два года жизни обычной крестьянской семьи. Вот только здесь не было смысла в деньгах, не было мыслей о голоде и нужде. Вставай и двигайся, матрос, если не хочешь покрыться илом от усталости и уныния! Чего же ты ждешь? Поддайся сегодняшнему шепоту звезд и позволь волнам замочить твои волосы, чтобы капли воды стекали по твоей шее чистейшим жемчугом! — Поздравляю капитана с восстановлением справедливости! Ура! — вдруг прокричал один громогласный бородатый матрос, вскинув вверх руку с деревянной кружкой и расплескивая алкоголь во все стороны. Команда вторила ему, поддерживая капитана. А капитан стоял совсем неподалеку — высокий, стройный, опаленный солнцем и будто рожденный закатом. Его волосы, длинные и чуть влажные от мокрого морского воздуха, сверкали алым светом, не позволяя отвести взгляд. Дилюк Рагнвиндр, капитан пиратского судна «Феникс», самого известного во всей Британии — неуловимого, беззаконного, но в то же время милосердного и лучше чиновников знающего слово чести. Юный капитан не смеялся, но в глазах его сияло тепло, победившее летнее солнце, а на суховатых губах возникла родная улыбка. Верно, они свершили возмездие. Восстановили справедливость. После того, как убили его отца, желая лишить семью Рагнвиндр статуса и власти, а также продиктованного эмоциями и желанием честного суда и мести поступка Дилюка, он отправился в далекое плавание. Туда, где он сам может диктовать рамки закона. Туда, где никто не посмеет причинить вреда ни ему, ни его близким без боя и шпаги капитана с волосами цвета заката в своем сердце. Экипаж «Феникса», куда явно не входили отъявленные преступники, а лишь люди, пострадавшие от правительства так же, как и сам Дилюк, преданные и готовые бороться за свою жизнь со своим капитаном. И они были рады помочь ему вернуть то, что принадлежит их уважаемому капитану по праву. После гибели отца Дилюка и его преступления вместе с побегом и последующим пиратством, правительство арестовало все его имущество, после пожелав переправить его водными путями. И это стало их главной ошибкой, ведь море теперь стало полноценным королевством «Феникса», где бы он ни появился. Пусть семейное поместье не вернуться, а старым мечтам не сбыться; не завести семью, что будет собираться за одним столом каждый вечер, делясь свершениями за день, как когда-то мечтал Крепус, Дилюк все равно мог вернуть то немногое, что он был готов прижать к своему сердцу и никогда не отпускать. Вдруг, идя в перевес смеющимся вокруг членам команды, взгляд Дилюка скользнул куда-то в сторону, будто что-то выискивая. Он мог сказать, что в некоторой степени то, что случилось, произошло благодаря еще одному человеку, не входящему в состав команды. Точнее, даже не совсем человеку. Он стоял в стороне от керосиновых ламп, совсем близко к борту, позволяя морскому бризу трепать свои длинные белоснежные волосы. Он осторожно опирался своими изящными ладонями в черных перчатках о влажное дерево; был одет в обычную белую рубашку с пышными рукавами, да в высокие приталенные черные брюки. Столь просто, но, напоминающий загадочное существо, в то же время столь завораживающе. Яркие аметистовые глаза сверкали в темноте ночи из-под пушистых белоснежных ресниц. Он держался не очень устойчиво, стараясь не опираться на одну из ног. Месье Нёвиллет, гость пиратского судна, а по совместительству русал и известный адвокат, внес свою лепту в некоторую успешность «кражи» имущества Дилюка Рагнвиндра. «Пусть вас и могли лишить имущества за многочисленные убийства, совершенные в состоянии аффекта, я не видел всех подробностей дела. Я лишь раненое существо, что теперь существует на корабле и которое не знает о вас ничего. Поступайте, как считаете нужным, раз обойдется без лишней крови.» Кажется, даже сам Нёвиллет тогда испытывал некоторый внутренний диссонанс. С одной стороны, он, пусть и является не человеком, всю свою жизнь обитал среди людей. Он посвятил свою жизнь, множество жизней тому, чтобы проложить людям тропу спасения и справедливости. Теперь же он был тем, кто просто-напросто спускал преступление с рук, беря на себя роль обычного наблюдателя. С другой стороны, разве по сравнению с тем, что сотворили с Дилюком, не было бы справедливо взять подобную плату? Каждое преступление человека должно рассматриваться отдельно, несмотря на то, что он еще успел сотворить. Иногда бывает так, что человек, столь долго творивший зло, не был виновен; тот же, кто вечно был честен и добр, совершает непростительное зверство. Потому суд и должен быть беспристрастен. Потому леди и чертовски сложные существа. — Продолжайте веселиться, — уверенным, поставленным голосом произнес Дилюк, улыбаясь своему экипажу, что без лишних предупреждений понял, что стоит уделить свое внимание друг другу, а не капитану, — сегодня мы заслужили этот отдых. И он покинул их, двинувшись в сторону Нёвиллета. Что ж, наверняка ему было скучно просто вот так стоять и смотреть на море, верно? Или на звезды. С другой стороны, звезды прекрасны. Словно волны, сверкающие при свете луны, или серебристая чешуя Нёвиллета, переливающаяся синими отблесками в темноте. Подойдя чуть ближе и миновав толпу, что кружилась друг с другом в танце под задорную музыку, оказавшись чуть дальше от всего этого шума, Дилюк и заметил, что Нёвиллет был не один. Он, как всегда вежливо и учтиво, о чем-то переговаривался с уже явно подвыпившим членом команды. Неловкость явно проглядывалась на бледном лице, но она была отнюдь не от чужого пьянства, а от незнания того, как себя вести. Дилюк невольно усмехнулся, даже сам того не заметив, и ускорил шаг. — Лучше иди и развлекись с командой, Джек, — дружески хлопнув матроса по плечу, капитан ловко развернул его куда-то в сторону. Пьяные бормотания о том, что «да-да, капитан, старик не будет вам мешать» остались далеко в стороне. Краем глаза Дилюк заметил, что в определенный момент Нёвиллет выдохнул облегченно. Очень мило со стороны нечеловеческого существа, ха-ха. Дилюк приблизился к нему, оперевшись бедрами о борт корабля и складывая руки на груди. — Видимо, Вам совсем непросто приходится, — отвлеченно подметил юный капитан, оглядывая бледное лицо перед собой. Теперь морской ветер обдувал обоих, заставляя волосы трепетать в унисон. Прямо как сердца. Неожиданно, задумчивое выражение лица Нёвиллета исчезло, а сам он, пусть покачиваясь несколько неустойчиво, вдруг поднял одну из рук. Тогда Дилюк и понял, что тот держал все время. Сейчас Нёвиллет смотрел как-то неуверенно, будто даже не подозревал, что ему следует делать. Какие слова подобрать? Как лучше поставить тон голоса? Какие темы стоит избежать, чтобы вдруг не произнести лишнего? Но Дилюк не торопил, лишь ждал, кажется, стараясь сдерживать улыбку, чтобы не сбить с толку ненароком. Отчего-то на душе было так легко, что даже звуки музыки притуплялись. — Поздравляю Вас с удачным завершением этого дела, капитан, — наконец, произнес Нёвиллет, застыв с чашей алкоголя в руке и все же несколько с сомнением глядя на нее. И тогда уже Дилюк не смог сдержаться, рассмеялся тихо своим командным голосом, да взял чужую кружку прямо за горло и убрал из чужих рук, отставляя. — Если Вас смущает или беспокоит возможность пить это, то просто не пейте, — легко ответил Дилюк, — благодарю Вас. Это было важно для меня. Задумчивость вперемешку с пониманием отразились во взгляде аметистовых глаз, заставляя капитана с волосами цвета заката вновь обратить любопытство к собеседнику. — Мои извинения. Я хотел поздравить вас и без этого, но мне сказали, что так я выражу большее почтение, — только и смог прокомментировать русал, прочистив горло. Говоря правдиво, улыбка человека напротив его беспокоила и радовала одновременно. Посудите сами: если бы человек, от которого весьма трудно получить выражаемое внешне тепло, дарил вам его, то поначалу вы бы тоже чувствовали себя удивленным, верно? Но Нёвиллет видел, что человек перед ним по-настоящему счастлив. Возможно, это дело, эта часть его прошлого, попросту не отпускала чужое сердце очень давно, и теперь, когда все закончилось, юноша с алыми волосами мог спокойно выдохнуть. Право слово, по сравнению с Нёвиллетом он совсем уже ребенок, да только в ситуации, когда этот самый ребенок забирает у другого алкоголь, объясняя, что даже на пиратском корабле не обязательно делать того, чего вы не желаете, хотелось смеяться. Потому Нёвиллет и улыбнулся одним лишь уголком губ и кивнул, выражая свое уважение и все же вынуждая самого себя признать. Несмотря на прошлые неприятности, раны, доставленные ему людьми, Нёвиллет был рад находиться рядом с ними. Он отвернул голову обратно к морю, что постоянно звало его за собой всю его жизнь, и впервые ощутил, как сердце его бьется спокойно, разум пуст от ненужных мыслей; желудок греет простая еда, которую ему предоставили на пиратском корабле, а легкие не отравляет запах городского смрада. Будто бы здесь, на корабле, на который он попал совершенно случайно и болезненно, чуть не лишившись своего русалочьего хвоста, был его дом. Было его место. Позволяя себе вольность, Нёвиллет вдохнул морской воздух полной грудью, откинув голову назад и обнажая длинную шею, сверкающую серебряными чешуйками при свете луны. А юный Рагнвиндр все смотрел и смотрел, пытаясь осознать, что же теперь за чувства у него на душе. Радость от некоторой чужой наивности и искренности? Трепет по отношению к этим длинным белоснежным волосам и желание успокаивающе по ним провести? Или это все алкоголь, заставивший легкий румянец покрыть щеки пирата? Они вдвоем стояли в молчании, любуясь блеском моря и будто находясь в этой вселенной вдвоем, отрешенные от проблем человеческого бытия, от огня, горящего в лампах, от пьяного смеха экипажа. Возможно, окажись бы они в объятиях друг друга, для Дилюка бы существовал только запах белоснежных волос и чуть прохладное, нежели человеческое, высокое стройное тело. Ладонь капитана осторожно накрыла когтистую руку в перчатке, чуть сжимая, но в случае чего позволяя вытащить ее из маленького плена. — Если желаете меня поздравить, не подарите ли мне танец? — Но ноги совсем не держат меня, капитан. — Я готов поддержать Вас. И Нёвиллет, к большому удивлению, не убрал, не отверг чужую руку, лишь кивая с легким намеком заинтересованности. Оттого сильные руки тут же оказались на его талии, прижимая к телу напротив. Одну из рук русала капитан сжал в своей ладони, чуть отведя, словно сейчас они были не на пиратском судне, а собирались танцевать вальс на званом ужине. Вторая же рука приятным весом лежала на плече Дилюка, позволяя Нёвиллету повиснуть не совсем только лишь на силе человека. Он старался поддерживать себя и стоять достойно, но зачем же все это нужно, когда нынешний глава семьи Рагнвиндр пообещал, что справится? — Ни за что не уроню, — вновь проговорил Дилюк, и его теплое дыхание коснулось чужой щеки и заостренного ушка, заставляя партнера понятливо промычать. Нёвиллет медленно, тягуче моргнул, взмахнув пушистыми белыми ресницами и здоровой, не хромой, ногой сделал шаг назад, позволяя капитану вести в этом танце. Они не попадали в ритм. Совершенно не попадали в ритм. Возможно, выглядели до абсурдного глупо, не отрывая взгляд друг от друга — право слово, двое взрослых, одинаково сильных мужчин, да вытворяют такое. Вот только никто из них не заметил, как от края борта они вдруг, кружась в задорной мелодии, вдруг перенеслись прямо в центр корабля. Матросы хлопали, поддерживая своего капитана, в основном без проблем носящего за собой своего партнера, а кто-то оказался столь смел, чтобы кружить прямо рядом с парой. Казалось, что, будь это воля Дилюка, он бы просто без лишних проблем всегда носил этого мужчину на своих руках, не позволяя хромой ноге согнуться от тяжести и слабости в теле. Раз, два, три. Поворот. Раз, два, три. Легкий наклон к земле. Раз, два, три. Их носы почти соприкасаются, а к щекам Нёвиллета ниспадают яркие алые волосы. Раз, два, три. Рука на талии отчего-то сжимается сильнее, — и Дилюк отнюдь не устал — ощущается горячее и будто бы больше. Раз, два, три. Дилюку кажется, что его тело почему-то горит от жара музыки, от дьявольски холодного морского ветра. От тела его партнера, которого он прижимает к себе с каждым разом все сильнее. А Нёвиллет смотрит на капитана столь любопытно и завороженно, совсем не скрывая этого. Однако, быть может, это просто капитан с волосами цвета заката смотрел в его глаза так, будто заглядывал прямо в душу, смаковал ее и бережно изучал. Не позволяя кому-то постороннему ранить душу этого прекрасного, пусть и нечеловеческого существа. Ни Дилюк, ни Нёвиллет не знали, в какой момент их лица вдруг оказались настолько близко друг к другу, что они могли ощущать легкий ветерок от трепета ресниц. Дилюк не понимал, почему в определенный момент его взгляд опустился на чуть приоткрытые губы русала. Нёвиллет же совсем не понимал, почему же с каждой секундой его сердце все больше трепещет при взгляде на юного капитана. Что же это такое? Он слишком устал от танца? Или тепло керосиновых ламп слишком сильно влияет на русала? Никто не заметил, как рука на талии Нёвиллета, подрагивая, вдруг скользнула вверх по чужой спине, путаясь в белоснежных волосах, а сам капитан склонился еще ближе к чужому лицу. Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Пересохшие от странного и частого биения сердца в груди губы капитана открылись, обнажая хрипловатый голос. — Вы…. Неожиданная тряска сотрясла корабль, и обеспокоенный гул голосов тут же перекрыл звуки музыки и остатки смеха, ведь тела грузом повалились на палубу, не в силах сдержать равновесие. Не слишком вовремя успевший среагировать Дилюк уже ощутил, как чужая талия ускользает из его рук, а сам он теряет возможность нормальной ориентации в пространстве. Он же обещал поддерживать. Одна единственная фраза вдруг мелькнула в голове капитана прежде, чем он успел сообразить, что его вдруг схватили за руку, расшатывая, но в то же время не позволяя окончательно упасть на палубу. Уже через некоторое время боль в районе бедер заставила капитана нахмуриться, понимая, что он оказался прижат к борту корабля. Дилюк тут же раскрыл глаза и увидел Нёвиллета, что упер руки по бокам от него, в то же время хмурясь и стараясь сдержаться. Он приложил все свои силы, чтобы они оба не упали, но держаться все еще было невероятно трудно! Корабль качало из стороны в сторону, а спокойное и умиротворенное море вдруг превратилось в монстра, желающего их сожрать. Нёвиллет обеспокоенно взглянул в глаза Дилюку, а затем отвернулся, чтобы осмотреть остальных членов команды. Пусть и без командования, экипаж уже принялся действовать, понимая, что малейшее промедление может затронуть как и их самих, так и их капитана. Высота волн, как и сила ветра, все нарастала, не позволяя даже спокойно разговаривать. Казалось, будто за секунду «Феникс» пришел в немилость моря и теперь должен был поплатиться за все свои грехи, опустившись в лапы самого кракена, с которым экипажу пришлось однажды встретиться. Тогда Дилюк чудом смог спастись и наконец осознал всю цену его жизни. Особенно такой. Однако, в этот раз это был даже не кракен — и никто из экипажа не представлял, что это могло быбыть. Соленые капли, словно осколки зеркала, попадали на кожу людей, заставляя морщиться от боли и чудом не разрывая ткань влажных рубашек. Юный капитан быстро вернул взгляд Нёвиллета на себя. — Все в порядке? — без лишних слов начал он. Русалы, как и русалки, весьма разносторонние существа, которые имеют огромную силу и власть. Особенно на море. Особенно если это самое море находилось вокруг них на многие мили. И, нет, Дилюк не думал, что Нёвиллет намеревался причинить вред ему или его команде. Просто Нёвиллет был другим. Неземным, нечеловеческим, но в то же время хранящим в себе столько боли и переживаний, что рано или поздно они против его собственной воли вырывались наружу, сдавливали грудную клетку, не позволяя кричать, а затем вырывались наружу неистовым штормом. Отчего-то Дилюк чувствовал это почти физически, столь явно, что от одного соприкосновения с чешуйчатой ладонью хотелось сжать ее сильнее и прижать к груди. Он не подозревал, что такое же желание медленно зарождалось в груди Нёвиллета, отчего он все чаще не торопился убрать руку, не понимая, что же творится на его душе. Это сложно. — Со мной все хорошо, — быстро ответил русал, продолжая держаться при сильной тряске с хромой ногой. Он был в порядке. Он говорил это глаза в глаза, и Дилюк верил ему. Но тогда что же это? Они заплыли в опасный треугольник? Или все-таки наткнулись на морское чудовище посильнее и отвратительнее кракена? Множество догадок пронеслось в голове, пока вдруг очередная, кажется, втройне сильная тряска не сотрясла корабль. Веревки, удерживающие множество коробок, вдруг с громким звуком разорвались. — Вещи капитана!.. Прокричал громогласный голос одного из матросов, но у капитана не было времени думать об этом. Он лишь видел, как несколько тяжелых ящиков неслись прямо на них, грозясь при такой тряске и скорости обрушиться прямо на Нёвиллета, прикрывающего Дилюка у борта корабля. На удивительной скорости Дилюк стремительно схватил чуть пошатывающегося от ран русала за плечи и отпрыгнул в сторону. С громким треском ящики ударились о влажное дерево корабля, как будто бы останавливаясь, но, стоило капитану с волосами цвета заката обернуться к ним, придерживая Нёвиллета, как, будто в замедленной съемке, один из ящиков открылся, и до боли знакомая шкатулка вылетела из него прямо в морскую пучину. Шкатулка отца. Шкатулка, которую он хранил бережнее портрета его покойной жены. «Мальчик мой, когда не будешь знать, что делать, открой эту шкатулку. Я надеюсь, она поможет тебе принять верное решение.» — Позаботься о команде! — лицо Дилюка стремительно приняло ужасающее выражение, когда он сильнее сжал Нёвиллета за плечи, впервые за столько времени обнажив свою уязвимую сторону. Он всего лишь юноша. Всего лишь тот, кто потерял всю свою семью, пусть и обрел новую. Нёвиллет не успел сказать ничего, не успел крепко сжать чужую руку в своей, отрезвляя мертвой хваткой. Он лишь с нескрываемым страхом смотрел, как капитан «Феникса» по собственной воле, в приступе горячки, оставил свою команду на русала и отправился на верную смерть, вдохнув побольше воздуха. Ох… Дилюк не ожидал, что вода тут же поглотит его. Казалось, что на секунду он даже потерял сознание, прибитый волной прямо ко дну корабля, а затем застыл в полной тьме и тишине. Здесь, под водой, море будто бы и не собиралось бушевать. Словно застывший в пространстве, Дилюк как будто не мог и пальцем шевельнуть. Глубина давила на него. Глубина властвовала над ним. Он пытался оглянуться вокруг в поисках того, ради чего он так решительно был готов пожертвовать собственной жизнью. Но он ничего не видел. Какой же он идиот. Как же его команда? Как же жизнь, за которую он так долго боролся? Как же Нёвиллет, которого он вот так безответственно оставил? Хотелось быстрее подняться на поверхность, подальше от этой удушающей тишины и ужасающей глубины. Вот только легкие жгло ужасно. Это конец? Неожиданно легкое свечение показалось совсем рядом с Дилюком, заставляя последнее внимание сконцентрироваться на нем. Капитан с другом открыл глаза и тогда он увидел его. Русала, что своими размерами благодаря хвосту превосходил его в два раза — теперь уже не Дилюк держал Нёвиллета за талию, а Нёвиллет без проблем окружал его своим хвостом, чьи плавники напоминали полупрозрачный шлейф свадебного платья. Чешуя Нёвиллета сверкала под водой розово-голубым сиянием, отгоняя всю тьму опасной глубины от юного капитана. Русал смотрел на него своим пронзительным аметистовым взором, а в его когтистых руках покоилась шкатулка, за которой и нырял Дилюк. Заметив ее, мужчина испустил последние пузырьки кислорода, словно желая подарить своему спутнику прощальное «спасибо». И совсем скоро прохладные русалочьи губы накрыли человеческие, даря столь недостающий и желанный воздух.