Царевич и Ветер

      – Улыбаешься, царевич? – Роман в усы густые хмыкнул, трубку из кармана достал, кисет от пояса отцепил.       Иван, сын царский, только плечом дернул, улыбку упрямую с губ сгоняя. Да только не получалось. Возвращалась она, ямочкой на щеке отзывалась.       С того дня, как Веянир упал снегом вешним на сарай царский, много воды утекло.       На дворе широком, чисто метеном, мечами звенели двое. Никол, по пояс без одежды, клинком споро махал. Не даром Роман и царевича, и ближних его до седьмого пота гонял. А вот ветреника Иван в бою не видел ни разу. И сейчас удивленно смотрел, как легко и точно порхает серп в руках духа. Хоть ростом мал был да в кости тонок, Вея грозным соперником оказался. Иван не мог представить, что таким чудным оружием можно так…       Изогнутый полумесяц серебристый летал, словно птичье крыло. У Никола на рубахе полосы остались с бока одного, ан ни царапины на самом парне не было. Точна рука Веи, уверена. Но сражаться с людьми ему понравилось, потому и затеяли молодецкие поединки по утру. Роман одобрительно кивал, сам иногда вставал против Веянира. Ветер с цыганом в полсилы дрались, да так красиво, что челядь украдкой из-за угла взирала.              Пересуды поначалу шли – терем гудел. Шутка ли, дух теперь у царевича в палатах жил, не просто забегал, ужас навевая. Через неделю привыкли, заглядываться стали. Вея сперва не понял, шарахался. А как понял – и вовсе из опочивальни царской балконом да крышей сбегал.       Одно плохо – крыло заживало долго и болезненно. Удар последний Ворожея даром не прошел, темень в кровь попала, основание крыла белого отравив. Ладушка нос наморщила, ладошкой погладила да сказала, что само заживет. А само тянулось которую седмицу, Иван переживать начал втихомолку.       Сам цесаревич теперь редко мечом да щитом озадачивался, Виз его в оборот взял, что ученика нерадивого. Книги заставлял читать, перед светцом руками водить, шороху на мышей нагоняя. Иван, никогда прилежанием не отличавшийся, с уроков по чистописанию и велеречию сбегавший, страдал. Голова гудела, спать падал, едва до горницы добравшись, мимо кровати в сенях на лавку.       Навья, заглянув как-то на огонек неизвестно зачем, не иначе как поглумиться, на серого царевича посмотрел, хмыкнул. Мужа за косу дернул, подмигнул лукаво. Не успел Иван опомниться, как эти двое в тумане растворились, а следом и вся комната. Царевич на берегу речном оказался среди мавок веселых – их два десятка теперь в озере обреталось, хороводы водило. Ключики младшие радостно ему руками помахали, поближе подсели. Ива зашуршала, камыш ответил. Келпи заржали, на мелководье бой устроили.       Янисъярви у Ярого гостил, тихо на воде гладкой было. Огоньки сновали, кувшинки тревожили. Хрусталь и Колокольчик Ивана приветили. А там и ива снова прогнулась от ветра порыва, Вея на ветку встал, сапогом листву примял, на траву спрыгнул.       – Ого, – присвистнул негромко, по сторонам оглядываясь. – Тут не был я ни разу еще, не гулял. Заколдовано-то как, ух!       Иван брови удивленно вскинул, Вея посмеялся, рядом стоя, на ключиков, в сторонке его обсуждающих, покосился. Ветреник лишь однажды на озере был, но тогда гроза налетела внезапная, они мельком всем махнули да вернулись быстро тропкой короткой, толком ни с кем и не познакомившись.       – Странный ты человек, царевич, – ветер восточный на камешек опустился у самой воды, руку опустил, круги взболтал. – С духами на короткой ноге, людьми повелеваешь, а теперь еще и это.       – Что «это»? – Иван переспросил, не совсем понимая, к чему Вея клонит.       Веянир кувшинку из воды вытянул, на огонек внутри подул. Разгорелся тот ярче, полыхнул звездочкой зеленой.       – Есть места заповедные для людей. Там духи живут, ездовые, волшебные, да и прочий народ колдовской. Ведунам ход дан, нареченным или тем, кто смерти скорой ищет.       Иван хмыкнул, в таком месте они и сидели сейчас. Смертным заказан путь к озеру лесному, да и к реке, если выйти путем обычным – ничего не заметишь. Река и река, пороги и пороги. А он, кольцо речное не снимавший, видел и речных коней могучих, ретивых, и домик на воде, и ручьев в доспехе на страже стихии своей.       Вея фыркнул, глянув на вид царевича мечтательный.       – Дак вот, – продолжил он, крылья выпуская, – в мире духов тоже есть места, заказанные для нас. Лес запутает, дорога обведет кругом, даже, подозреваю, небо наклонится, меня не пустит вихрем сюда.       Иван моргнул удивленно.       – Верно говоришь, облако, – вдруг плеснуло звонко, на берег доспешника выпустило. – Здравствуй, царевич.       – И тебе не хворать, болотный, – клыки Вея показал, крылья приподнимая.       Засмеялся доспешник, шлем скинул, копье в землю воткнул.       – Прости, ветер, работа такая, – Баловень улыбнулся белозубо. – Я дух ручья, что у реки-стража. Баловнем кличут.       Веянир перья встопорщенные опустил, заулыбался сам.       – Ветер я восточный, Вея, – кивнул он, тут же косу поспешив подхватить, чтоб в озеро не макнулась.       Из воды Мил высунулся, свою, зеленую, на плечи перекинул, хихикает. Не успел Иван оглянуться, вокруг собрались Колокольчик с Хрусталем, Ждан да Милый. Баловень самому младшему записку берестовую сунул, по голове потрепал.       – Как там хозяин с твоим? – Хрусталь возле царевича присел, поглядывает.       – Скоро будут, – ручей доспехи сизым туманом развеял, на траву-мураву опустился. – Вернулись, Ивашке коней сдают. Строг малец, не забалуешь.       Ручей засмеялся звонко. Вея на царевича обернулся. Тот в двух словах историю сироты-мальчика поведал. Пуще прежнего дивится ветер, таких людей странных да духов к ним близких он еще не видывал.       – Ну ладно, – ноги Вея вытянул, хмыкнул, кончик серпа поглаживая, – мы просто выше над землей. Там только птицы да облака. У вас веселее, пока останусь.       Мимо две мавки пробежали, на Ивана призывно глянули. Фыркнул Вея, плечом повел. Ива нагнулась под ветра порывом, длинными ветвями по ногам голым девушек хлестнула.       Баловень с Хрусталем да Колокольчиком переглянулись, младшие ключи ничего не заметили. Ручей губу закусил покрепче, улыбку прячет.       – Вот теперь интересно будет, – хохотнул негромко Хрусталь.       Земля вздрогнула, озеро затанцевало. Кобыла белая из воды вышла, Янисъярви на себе неся, следом Яр появился. Пешим, да без рубахи. Баловень к нему бросился, на ходу говоря что-то. Мавки на берег высыпали, на хозяина озера смотрят, приветственно венками замахали, огоньки в воздух подбрасывая. Иван с места подорвался, руки протянул, поймал Янисъярви, на землю опустил. Смеется озеро беспечно, царевича в щеку чмокнул, к ключикам поспешил, Мила, к боку прижавшегося, крепко обнял.       Вея хмуро брови светлые свел, руки на груди скрестил. Крылья исчезли, коса по воздуху только хлестанула.       – Здрав будь, царевич, – Страж Серебряный к Ивану подошел, руки за пояс сунул. – Почто пожаловал?       – Голову проветрить, от дел отдохнуть, – Иван на реку смотрит исподлобья, и нет уже старой неприязни, но где-то там, в глубине душевной, все равно искорка осталась. – Да и не сам пришел… эти…       Яр прыснул против воли, расхохотался.       – Сочувствую, царевич, правда. Отдыхай спокойно.       – А то краше в гроб кладут – Янис со спины приблизился, встал между суженым и сыном царским, на духа небесного глянул. – Здравствуй, ветер. Ты зачем здесь?       Ярый голову к Вее повернул, ответа ждет. Не часто ветреники сюда заглядывали, если когда и было, о том никто не помнил.       – А ты то самое озеро, что у моста душ?       Янис кивнул, слегка удивленный.       – А ты про то откуда знаешь?       – Я ж ветер, – Вея вдруг заулыбался опасно, кончики клыков показав. – И как тебе живется с Навьей?       Иван локтем духа небесного ткнул, Ярый посмурнел. У озера вмиг улыбка пропала, челюсти сжал, глаза прищурил.       – С Навьей я не живу, – ответил холодно. – Избранник мой рядом с тобой стоит.       – О? – Вея хмыкнул, головой закрутил. – Который?       Иван покраснел внезапно, а Стаж реки рыкнул, не сдержавшись. Ключи тут же рядом оказались, обступили. Только драки еще не хватало.       Янис помрачнел не хуже реки своей, опасно глаза заблестели.       – Ты гость не мой, ветер, – тихо-тихо заговорил. – Не мне тебя привечать. Ступай с миром.       Развернувшись, Янис к дому направился, а тот туманом подернулся, словно пропасть собирался, как не было. Ключи застыли на месте, вроде и поспешить за хозяином надо, а вроде и не звали их, и что случилось не совсем ясно.       – Вея, зачем ты так? – Иван спросил, не понимая, что за бес в духа вселился.       – А что? – ветер пуще прежнего язвит, хмыкает. – Обидно? Не тебя, царевич, выбрали?       Иван зубами заскрипел. Вея вдруг выдохнул, злая веселость вмиг пропала.       – Извини, – буркнул он, крылья расправил, метнулся вперед, Янисъярви путь преградил.       Озеро хотел обойти, да не успел. Вея к нему наклонился, зашептал что-то на ухо. Янис волосы поправил, на Ивана глянул косо, жестом Ярого удержал. Страж зыркнул зло на ветра, Ивану тоже досталось. Царевич перестал понимать, что вокруг происходит. Голова, от колдовства уставшая, вовсе закружилась. Махнул рукой, присел обратно на траву, смотрит внимательно.       Баловник с ключами перемигивается, смеется беззвучно, Яр злится, а Вея с Янисом… вдруг на всех обернулись, и голова к голове, будто друзья лучшие, к дому пошли. На крыльцо уселись, болтают оживленно.       – Откуда ты его вытащил? – Яр негромко спросил, на Ивана кося.       – Да он как-то сам, упал, – царевич нервно плечами передернул. – Раненый с неба. Я и не знал, что он знает. Яр, а правда, что к Янису не каждый дух прийти может?       Страж вздохнул тяжко.       – Правда. Старейшие духи-хранители так повелели, я за тем слежу. Не просто ж так Яни… в общем, да. Что отец твой сюда попал, за то только Визу и спасибо. Он тропу направил. А тебя тропка привечает по кольцу моему.       – Не отдам, – царевич тут же уверил, кулак сжимая.       – Я так и понял, – Ярый снова на парочку духов на крыльце перламутровом глянул. – Не нравится мне все это. Слишком много этот Вея знает. Простой ветер?       – Да не знаю я, – Иван вдруг окрысился. – Он вроде как серп Вешней. Так Виз сказал.       – Опять его шуточки.       – Ты смотри, сидят, пыхтят, – вдруг голос звонкий совсем рядом раздался.       Вея за спиной Ивана встал, ногой к плечу невзначай прижался.       – Чего хмурые такие?       Брови Ярого вверх поползли. Стоят озеро да ветер, оба ликом светлы, словно и не ссорились только что, обидами меряясь.       – А скажи, ветер, откуда ты про озеро-то знаешь? – Страж ярость сдержал, о долге вспомнил.       Вея хмыкнул. За спиной Ярого Янис появился, присел рядышком, на Ивана странно глянул, улыбку в рукаве спрятал.       – Я ветер, говорю же, много тайн в небе летает, мы слышим, видим, но не участвуем. Не волнуйся о сохранности, я не болтливый. Скорее любопытный. Например, мне очень любопытно, как Страж Серебряный на одном месте может усидеть? Ты же река полноводная, небось, постоянно куда-то течение зовет?       Янис в землю смотрел, алел щеками. Ярый от вопроса замер. Вея смотрит, смешинки в глазах прыгают да бесята скачут. До чего ветер с озером договорились, неведомо, да только между ними не было никакой злобы и натянутости.       – А так не ясно? – Ярый Яниса к себе притянул, за плечи обнял.       Иван сызнова зубами скрипнул. Поднялся споро на ноги, отошел к кобыле белой, что у ивы задумчиво стояла, на хозяина косилась – отпустит ли погулять. Человека она давно не боялась, пообвыклась, да и весело с ним иной раз было.       Царевич гриву белую погладил, на пальцы намотал. Мысли глупые из головы гонит. Руку свободную, не думая, поднял, горстью сложил. Вспыхнул огонек малый над ней, болотных приманил. Затанцевали огоньки, зовут с собой новенького. Иван оторопел. Никогда у него даже близко не получалось огонь вызвать, да и батюшка-царь, хоть и знал азы колдовские, не мог такого сотворить.       – А ну, царевич, теперь попробуй его с руки сбросить, – над ухом знакомо прошептало.       Едва в воду не шарахнулся Иван, кобылу напугал. Не видно Водника, только голос и появился. Царевич аккуратно от келпи отошел, ладонь разжал, стряхнул, как пичугу хрупкую, огонек к воде. Поплыл язык малый, из желто-красного сине-зеленым становясь. Загудели вокруг, что шмели, огоньки озерные, засновали. Вдруг содрогнулась земля, озеро всколыхнуло. На глади зеркальной огонь полыхнул. Не костер полнолунный, не высок пламень синий, ан потрескивает, стелется по водице текучей.       Мавки кувшинки побросали, замерли, рты разинув. Баловень в гуще девичей и вовсе столбом застыл.       – Ты посмотри, какая кровь сильная, – темнота под ивами рассмеялась, – Кто же у вас в роду был, а, царевич?       Иоанн вздохнул тяжко, руки дрожащие сжал. Голова вмиг закружилась, землица сырая из-под ног выпрыгивает, сердце в горле колотится.       Обернулся Иван на духов. Стоят, как громом пораженные. У Яниса на лице страх, у Ярого и вовсе глаза стали колючими, что копье острое.       – М-да, – вдруг Вея протянул громко, крылья раскрывая. – Совсем неудивительно, что меня к вам притянуло. Выспаться бы тебе, царевич, глядишь, и полночный костер поднимешь, какой бывает раз в полную луну в лесах, на горах. Видел, нет?       Янис вдруг захихикал, рукавом прикрываясь.       На том и разошлись.       С тех пор раз в седмицу Вея царевича на озеро таскал, Ярого дразнил, с Янисом шушукался.              Вея споткнулся, к земле наклонился. Никол меч занес, вперед подался. Ветер по земле перекатился, пнул противника под колено метко. Вскрикнул Никол, упал. Вея на ноги вскочил проворно, серп в волоске от горла беззащитного человека остановился.       Иоанн фыркнул смешливо, висок растирая. Коварен ветер, даром что телом хрупок. Хрупок, строен, талия узкая, как у девушки. Коса эта до колен… Глаза прозрачные. Когда сердился ветер, они становились белыми, словно облака. А когда доволен – то синева небесная плескалась меж ресниц густых.       Поднялся Вея, победой довольный, улыбается. Никол раздосадован, но посмеивается. Ветреник голову поднял, на Ивана глянул, подмигнул лукаво. Крылья белоснежные за спиной распахнулись, ловят солнечные блики.       – Красивый, – сам себе под нос царевич буркнул.       – Да что ты? – Роман зубоскалил, трубкой попыхивая. – Неужели, царевич, ты очнулся от дурмана озерного и начал по сторонам смотреть?       Иван укоризненно на цыгана поморщился, да тому все как с гуся вода. Подумал цесаревич, пальцами прищелкнул. Искра малая сорвалась, цыгану пониже спины прыгнула. Захохотал Роман, аж слезы брызнули.       Вея обернулся на смех громкий и вдруг нахмурился тревожно, пригнулся, словно к взлету готовый ястреб. Иван ничего сделать не успел.       На небо ясное туча набежала, облака колесницею сложились. Белый орел крыльями взмахнул, колеса спицами заблестели. Гавр, у забора стоящий, меч выронил, голову задрал, дивится. Никол к нему отпрянул, напротив клинок крепче сжал. Челядь с визгом под терем прятаться побежала. Пусть и привыкли к духам, ан лучше переждать – кто его знает, зачем духи на сей раз пожаловали.       Колесница ниже опускается, на ней дева стоит в платье белоснежном. Волосы по ветру летят. Одной рукой правит, другой копье держит. Полупрозрачное древко, на лезвии солнца невидимого блики.       Смотрит царевич, ругается сквозь зубы. Вот уж кого не ждал, ветреника привечая, а следовало. Расслабились они за два полнолуния. Вроде все хорошо шло.       Вешняя на землю ступила, траву ветром прижало, облака ниже опустились, едва крышу терема царского не задевают. Понурился Вея, голову повесил, серп опустил. Дева облачная прямо на него смотрела, глаза в прорезях маски перьевой потемнели грозой-бурей.       – Веянир, – звонко позвала, руку протянув.       Ветреник оружие на поясную петлю повесил, на балкон глянул, на Ивана замершего. Напрягся царевич не на шутку, нехорошим предчувствием, что пером мокрым по хребту мазнуло, лед на загривке оставило.       Поклонившись поясно, Веянир руку протянутую принял, на колесницу подле вспрыгнул.       – Эй! – цесаревич заорал, едва с балкона не сиганув, хорошо Роман удержал вовремя.       Вешняя голову подняла, пяткой копья стукнула. Взметнулся ветер, облака вниз опустились. Застило царский двор, как краской белой залило. Иван по лестнице бежал, дышал через раз, пять ступеней перемахивал. Во двор вылетел, замер, слепо руки перед собой выставив. Кто-то кричал, по голосу – Гавр. Роман сверху приказы четкие отдавал.       – Веянир! – заорал Иван, прядью подавился.       Ветер вокруг смеялся, толкался. Одежду трепал, волосы дергал.       – Вея! – снова закричал царевич.       – Прощай, – шепнуло вдруг в ухо, по плечу пером погладило.       – А ну стоять!!!       Иван вдруг ощутил злость великую. Сколько можно отбирать у него все дорогое и интересное. Мир духов, мир людей. Ему столько раз говаривали, что теперь он, Иоанн, царский сын, стоит одной ногой в своем мире, другой в колдовском обретается. Так, значит, голоса право имеет и там, и тут.       Колдовство древнее, в Иване дремавшее, пробудилось, в крови забурлило. Искры синие в молочную воющую белизну устремились, затрещали. Царевич пошатнулся, дернуло его в сторону, потащило. Словно пытался сдуру помчавшего жеребца остановить, за повод схватившись. Хрустнуло что-то в высоте, вниз попадало тяжелыми осколками.       Громко щелкнул кнут, кто-то выругался. Белизна осела, ветры улеглись. Вешняя против Ивана встала.       – Ты в своем ли уме, смертный?       – В своем, – Иван проворчал. – А вот кто дал право духам без спросу ко мне в дом являться, да еще свои порядки устанавливать?       Оторопела Вешняя. Совсем тихо вокруг стало. Вея и двое похожих на него, крылатых и с серпами, в стороне у колесницы замерли с ртами открытыми, орлы в повозке головы поворотили, смотрят удивленно.       Потемнели грозою глаза в прорезях маски белой. На землю, рядом с хранительницей стихии воздушной, опустились два рослых молодца. В волосах синих искры снежные, крылья холод навевают, доспех белый инеем покрыт, узорами морозными.       – Больно дерзок ты, смертный, – один молвил.       – А вы дерзость мою не оценивайте. Лучше гостеприимство оцените, – в тон отозвался Иван, руки поднимая. – Хотя устал уже объяснять, что хоть и человек я, законы для всех одинаковые. Давеча приходил один колдун, не спрося ни имени, ни звания. Так и ушел не солоно хлебавши.       Меж пальцев царевича искры бродили, словно он чернокнижник Ворожей, а не смертный.       – Да ты!.. – второй молодец серп с пояса потянул.       – Тихо, – Вешняя вдруг голос повысила, спутников удерживая. – Назад.       Дева облачная плечом повела, изменилась. Исчезли перья, платье белое сверкать перестало. Маска растворилась. Стоит перед цесаревичем женщина красивая, земная. Разве что волосы белоснежные редко у молодых девок увидишь, если вообще когда-нибудь сыщешь. Вея у колесницы напряжен, глаза страшные Ивану делает, на Романа умоляюще косится.       Цыган на выручку не спешил, пригрозил кулаком Гавру с Николом, чтоб на месте стояли, не лезли поперек сына царского. Задумчиво ус покручивал, в ладони кинжал незаметно покачивал.       – Ты Иоанн-царевич, договор с духами заключивший? – спросила Вешняя голосом другим.       – Я и есть, – Иван расслабляться не спешил. – Договор заключил, промеж духов дружбу вожу, не гнушаюсь.       Дева обернулась на колесницу и у ее колес замерших ветров.       – И серп мой по доброй воле у тебя оставался? – бровь белая приподнялась.       – Гость он в тереме моем.       Фыркнули оба синеволосых духа, губы искривили. На Вею уничижительно глянули, головами покачали. Вешняя знак молчать дала, ближе к Ивану подступила.       – Коль не шутишь, и гость он твой, то право его уйти уважишь?       Иоанн озадачился, искры с рук стряхнул, волосы кое-как пригладил. На Веянира смотрит, а тот глаза отводит с видом виноватым. Похолодело внутри у царевича. Вроде и не рвался ветреник прочь, но вдруг… не обещался же. Да и с чего бы? Вешняя едва заметно улыбнулась, уголки губ приподняв, ждет ответа.       – Не неволю никого, – Иван негромко ответил. – Если Веянир захочет уйти – держать не буду.       Облачная дева снова усмехнулась.       – Вея? – Вешняя шаг в сторону сделала, обернулась легонько.       Ветреник тяжко вздохнул. Даже Роман с поста своего высокого увидел, как скорбно поднялись и опустились плечи духа. Крылья белые лучи солнца поймали, зазолотились. Подошел он легко, рядом с Вешней остановился.       – Здрав будь, Иоанн, да только впрямь пора мне долг вспомнить. Загостился. Спасибо за хлеб, соль да приют. Спасибо, что Ворожею отпор за меня дал, не испугался.       Иван слушал, все больше холодея, в глаза светлые смотрел, не верил. Не замечал, как у Вешней да прочих серпов лица вытягивались, как переглядывались они совсем по-другому. Даже старшие пренебрежение подрастеряли, злость поумерили, едва слышно зашептались, словно сказал младший брат невозможное.       – И… это все? – Иван растерянно спросил, сам не понимая, отчего расстроился так сильно, словно предали его.       Вея кивнул, снова глаза отводя.       – А что, царевич, – вдруг ехидно спросили из-под балкона, из тени густой, – влюбчивый ты быстро?       Синеволосые ветры враз серпы достали, Вешнюю заслонили. Младшие едва орлов ухватили за поводья, налегли, успокаивая. Иоанн поморщился, голос узнав, Вею ощетинившегося под локоть ухватил, себе за спину задвинул.       Стоит, в бревна спиной упираясь, Навья собственной персоной. Иоанн даже выругаться не придумал как.       Вешняя попятилась, когда из тени дух мира нижнего шагнул, встал за плечом царевича, ухмыльнулся по-волчьи ехидно. Пришел без короны, как к друзьям на посиделки – рубаха белая нараспашку, штаны да сапоги простецкие.       – Здравствуй, Веда, и вам, мальчики, не хворать, – хихикнул Навь, серебром чернота глаз блеснула. – Что тут у вас за торг великий? Увели серпика твоего и даже не я?       – Навья, – кашлянула Вешняя, горло прочищая, слова подыскивая. – Не ожидала… ты… а этот царевич…       Навь захохотал, когда Иван в полголоса помянул бесенкова папашу вместе с мамой. Иван и расстроен, и злится, и смеяться, правда, хочется. Потому что духов к нему как магнитом тянет, а конкретно одну пару вместе с дочерью – так и вовсе как на веревке лебедочной. Чуть что – то один, то другой. Нарочно, что ли, присматривают?!       Вея переступил неловко, в сторонку отошел. Иван все пытался взгляд перехватить... а потом и решился. Ветры напряженно за каждым движением хозяина душ ушедших следили, ждали.       – Вешняя, – молвил вдруг зло и звонко, голос надорвался. – Дозволь мне с Веей наедине переговорить.       – Да иди уже, – Навь рукой махнул, на Деву глянул, подмигнул. – Заодно спроси, зачем он так Ворожею был нужен. Смазлив да в любви искусен, не спорю, но сколько их таких…       У Ивана щеки вспыхнули, а с Нави как с гуся вода – ухмыльнулся шире, клыки показал. Вея на Вешнюю с опаской покосился, та лишь кивнула обессиленно.       Пока ветер шел, Навья вплотную к серпам приблизился, смотрит испытующе. Смутились ветры, руки опустили. Вешняя вдруг засмеялась негромко.       – Отойдите к колеснице, – велела, осторожно шаг навстречу Нави делая. – Кажется, весь мир встал на уши, а там и подземный перевернулся, коли Навь помогает смертному.       Ответа Иван не услышал. Роман спустился, на двор вышел, гостям поклонился.       – Не желаете за стол? – спросил, как ни в чем не бывало.       Вешняя с достоинством кивнула. Навь галантно Деве облачной руку подал, на синеволосых бровью повел.       – Не дразни их, хозяин порога, – Веда вздохнула. – Верю теперь, что Виз не зря упирался.       Веянир взял царевича за руку, за угол терема потащил. Мимо челядь прошмыгнула, по приказу цыгана царского гостей привечать, столы накрывать, пряников приветственных подносить да чарку малую.       – Ты рассудка лишился? – Вея зашипел, Ивана к стене пихая. – Ну зачем?.. Убить могли, что моргнуть!       Царевич нахмурился, руки на груди скрестил.       – А ты и рад сбежать был? Повод нашел.       Ветреник осекся, моргнул, да как стукнет Ивана в плечо кулаком. Пошатнулся цесаревич, не будь стены, упал бы.       – Да я бы поселился у тебя, – Вея обиженно зашипел. – Но ты не звал, обещаний не давал. Янисъярви и вовсе говорит, что ты никого не привечаешь, как от ворот поворот получил.       – Неправда, – Иван стушевался, уши запылали.       – А! То есть обещался кому, а со мной так, дружбу водишь? – пуще прежнего взбеленился ветер, опять руку поднимая.       – Да нет же, Вея! – Иван за запястье тонкое ветреника ухватил, встряхнул. – Никому не обещался… просто думал… а ты вообще ветер.       Веянир вздохнул долго, да как в рубашку Иванову вцепится, впился поцелуем крепким, на носочки поднявшись. Крылья растопырились, от всех закрывая. Царевич охнул от удивления, не растерялся. Стиснул стан тонкий, к себе прижал.              Навь на палец дымок от чашки накручивал, игрался. Младшие ветры так у колесницы и остались, старшие на лестнице дежурили. Роман им насильно угощение всунул, никакое высокомерие не помогло. Еще и пошутил, в краску вогнал, пожурил, словно детей малых.       Вешняя молчала, с любопытством по сторонам смотрела.       – Отдашь? – вдруг Навья спохватился, словно услышал что-то.       – Вею-то? – Дева облачная хмыкнула. – На кой он тебе? Не рассказывай, что чувства человека тебе стали небезразличны, не поверю.       Хозяин душ ушедших шпильку мимо ушей пропустил, конфету Веде подвинул.       – Я хочу распутать темени клубок. До конца, – вдруг жестко молвил он, глаза черные на Деву поднял. – Для этого нужен колдун не простой, а тот, кто сможет врата в случае чего между мирами открыть. И дух для этого не подходит.       – Царевич? – Вешняя вздрогнула приметно, чашка фарфору заморского звякнула жалобно.       – Может быть, – Навь плечами пожал. – Виз считает, что он справится. А ему я верю. Только с миром людским цесаревич связан тесно, а ему бы мостик кто помог перекинуть. Ветер твой не прост, хоть и волен, а, Веда?       – Даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, – поморщилась Вешняя. – Уверен, что готов снова в тень окунуться?       Навья помрачнел, сполохи серебреные по рукам пробежали – вмиг букет полевой, на столе стоящий, хрусталем мертвым обернулся, фрукты-яблоки почернели.       – Уверен, что не окунусь, Виз удержит. Да и сам не хочу… но спустить все тому, кто кубок мне дал, тоже не могу. К тому же, он не успокоился. Ветра твоего чернокнижник уже увести пытался. Хорошо, Иван подвернулся.       Веда помолчала тяжело.       – Будь по-твоему, Навь, – решилась, голову вскинула, прядь белую за ухо отвела. – Оставлю Вею у вас. Но ты уж пригляди, сам знаешь. Ветры непростые у меня, обидчивые, вспыльчивые, но…       – Но полезные, – Навья захохотал, клыки показывая.       Вешняя нахмурилась, да не удержалась, следом засмеялась.       Роман у порога стоял, на ус все накручивал. Хмыкнул себе тихонько, пометку в памяти сделал. Опять приключения их ждут. А зная Навью да мужа его, втянут они в свою игру всех, кто важен и нужен. Не спросят разрешения.       Равновесие – оно такое.