Teacher’s pet

Адельхейд сходила с ума. Молодую студентку филологического факультета мучали собственные мысли, ставшие невыносимыми. Ей казалось, что с каждым днем, с каждым часом и минутой она все больше и больше приближается к моменту полной потери собственного рассудка. Мысли начинали пугать до такой степени, что хотелось убежать от них подальше, будь на то возможность. Хоть и жизнь ее была не столь легка ранее, а всему виной проблемы в семье, а если точнее, то с отцом, но такого морального давления у себя в голове она еще никогда не ощущала. А всему виной служил один единственный мужчина. Его бархатистый голос заставлял очаровательную брюнетку погружаться в небытие, забывая обо всем, что могло ее тревожить. Пронзительный взгляд необычайных серо-голубых глаз, что окутывал ее, затаскивая в свой омут, осторожно, но так проницательно и несколько испытующе, встречался со взглядом ее, черных и сверкающих, словно свет луны во тьме ночной глаз и в такие моменты, весь мир вокруг останавливался и не существовало никого кроме преподавателя по истории и его столь желанной и в то же время такой далекой, студентки. Адельхейд не знает в какой момент она начала замечать за собой то, что оторвать глаз от профессора, отвлечься от его рассказов о, казалось бы, малоинтересных вещах, становилось все труднее и труднее. Она чаще стала ловить себя на мысли о том, что хотела бы ощутить прикосновения худых, но в тоже время сильных рук преподавателя на себе, оказаться в его крепких объятиях, расслабленно прикрыть веки, вдохнуть аромат, его дурманящего разум парфюма, и чувствовать ничего кроме бесконечного удовольствия. Девушка отчаянно пыталась вести борьбу с неизвестного рода чувствами, которые взялись непонятно откуда и были такими ненужными, такими глупыми и неправильными, но все оборачивалось одной большой неудачей, стоило ей пересечься пусть даже на долю секунды, одной несчастной и короткой секунды, с леденящим душу взглядом профессора, от которого кровь в жилах стыла, а сердце билось в разы быстрее нормального. Она пыталась отвлечься на других представителей противоположного пола, но все они были другими, не такими как он. Она пыталась даже начать отношения с одним из парней из группы, которого долгое время девушка считала всего лишь другом, но буквально этим утром, когда молодые люди пришли в университет, парень, имя которого было до невозможности распространенным и примитивным, резко охладел по отношению к ней и вел себя совсем не как раньше. Некогда влюбленный парень, не дающий ей прохода и шедший за ней везде по пятам, сейчас вел себя так, будто ему было совсем плевать на нее. Адельхейд не знала, что происходит с ней. Почему она должны страдать от этой удушающей и запретной любви к мужчине, что старше нее на два десятка лет и к тому же, относится к ней с особой придирчивостью, и как могло показаться самой студентке - недолюбливает ее. Почему она не может жить самой обычной жизнью, быть как все ее сверстники, полюбить и быть любимой парнем своих лет и просто стать счастливой и самое главное нормальной? Почему чертовы чувства к трижды проклятому Аугусту Дилю не хотели отпускать ее, делая из нее безвольную и слабую куклу, не способную ни на что, кроме страданий. Все эти навязчивые мысли проносились в голове немки, в то время, как она сидела на холодном ламинатном полу женской уборной, проливая горячие слезы и не желая возвращаться домой, где ее наверняка ждал очередной скандал, хоть пары и закончились давным-давно, а родители безостановочно трезвонили, гадая о том, где их дочь и что с ней могло случиться. В это время, из своего кабинета вышел сорокапятилетний профессор по истории Аугуст Диль, завершивший все бумажную работу и собиравшийся поехать в свою одинокую и безжизненную квартиру. Хоть он и был чересчур сильно сосредоточенным на работе и карьере человеком, на данный момент не мог заставить себя сконцентрироваться на своей научной деятельности. Все его мысли были заняты одной обворожительной особой, чей волшебный и далекий от реальности силуэт, притягивал к себе с каждой секундой, прожитой Дилем. Порой ему казалось, что она нереальна, что она всего лишь плод его больного воображения, что так отчетливо и детально вырисовывало ее образ. Она появилась в его жизни столь неожиданно, как и сумела вдохнуть в нее яркие краски и осветить всего лишь одним своим существованием. Аугуст был умным мужчиной и ясно понимал, что их связь невозможна, неправильна и может навредить им обоим, а в частности молодой девушке, что была младше него на целых двадцать пять лет. Потому и не решался предпринимать каких либо попыток воплотить свои мечты и тайные фантазии в жизни. Напротив, старался быть как можно строже, порой даже придирался к ней без особых причин, заваливал кучей работы и на своих семинарах постоянно спрашивал ее. Но при всем этом, он не мог вынести и мысли о том, что рядом с его любимой Адель может находиться другой мужчина. Что он может глядеть на нее, как не может он, разговаривать с ней, как не может он, целовать пухлые, подкрашенные помадой цвета вина, губы, как не может он, касаться и ласкать все ее чувствительные и нежные уголки желанного тела так, как не может он. Любить ее так, как не может он. Профессор Диль запер дверь своего кабинета на ключ и свернул по коридору, направляясь к лестницам. Но тихие звуки, походящие на редкие всхлипывания, заставили немца остановиться и прислушаться, пытаясь понять, где же находится первоисточник этих звуков. Слух мужчины привел его к как ни странно закрытой двери уборной, и он уже хотел уйти, оставив, по-видимому плачущую, девушку наедине, как смог разобрать некоторые слова, что бормотала под нос она и наконец узнал ее голос. Адельхейд. Его милая, прекрасная Адельхейд. Аугуста терзали сомнения, стоит ли прямо сейчас взять и отворить дверь, подойти к ней и узнать причину ее слез, узнать какой недостойный мог довести такое нежное и невинное создание до такого состояния и наказать его без промедлений. Не став долго размышлять над этим, Диль все же совершил задуманное, трижды проклиная себя и свою слабость в душе, понимая, что это добром не кончится. Перед его взором предстала следующая картина: под окном, прислонившись спиной к холодной стене, сидела на таком же холодном как и стена, полу Адель, поджав к себе ноги и вытирая время от времени следы слез со своих щек. Как только она услышала скрип двери и шаги профессора, который возвышался над ней, девушка вмиг перевела на него внимание и испуганно вздрогнула, вставая с пола и выпрямляясь. Она старалась не подавать виду, будто не она мгновениями ранее лила слезы, сидя на ламинате в туалете университета. — Адельхейд. Простите, я не хотел вас напугать, всего лишь услышал всхлипы и решил поинтересоваться, все ли в порядке, — начал Аугуст, немного неловко, приблизившись к дрожащей девушке. На дворе стоял март, было довольно прохладно, особенно вечером, а в помещении было открыто настежь окно, под которым все это время сидела брюнетка в одной лишь тонкой сорочке и джинсах. Аугуст снял свое утепленное изнутри черное пальто и без промедлений накинул его на плечи замерзшей Адель. — Не стоит, спасибо, — хотела уж начать отнекиваться девушка, но была остановлена строгим взглядом преподавателя, — Я вовсе не испугалась вас и со мной все в порядке, — говорила она чуть осипшим после плача голосом, сама не веря в сказанное. — Не обманывайте хотя бы саму себя, фройляйн Шварц. Вы можете мне доверять, расскажите что случилось и кто заставил вас плакать в уборной и я обещаю, что непременно накажу этого мерзавца. Адельхейд держалась изо всех сил, чтобы не показать профессору того, как ей становится тяжело дышать в его присутствии, то, как пульс стучит в ушах, то как мысли перемешиваются в непонятную кучу и не могут собраться во что-то единое. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, но и этого хватало, чтобы хорошо разглядеть все, ранее незаметные для ее взора, мельчайшие детали его лица, все небольшие родинки, усыпанные словно звезды в небе, как на лице, так и в области шеи, морщинки вокруг глаз и на лбу, что появлялись при активности мимических мышц, его тонкие и аккуратные губы, которые двигались в такт его словам, к которым так хотелось коснуться своими, и затянуть в долгий и нежный поцелуй. — Никто ни в чем не виноват, это все я, — произнесла она еле слышным голосом и губы ее задрожали, что свидетельствовало о новой волне слез, так не вовремя подступивших к ее и без того покрасневшим глазам. Адельхейд прикрыла лицо руками, наивно полагая, что так она может скрыться от пристального взора своего преподавателя. С каждой секундой ей становилось все тяжелее дышать, будто легкие и горло крепко сжали чьи-то руки и закрыли доступ к кислороду. Ей стало стыдно от своих собственных чувств, слабости и слез, которые она не могла удержать в себе и утаить от других людей. От него. Сердце мужчины обливалось кровью при виде плачущей Адель. Одна мысль о том, что кто-то мог обидеть его сокровище, была так же невыносима, как средневековые пытки, и при этом, его руки были связаны невидимыми веревками, он не мог ничего сделать, помочь ей, устранить причину ее горьких слез и больше никогда не видеть ее в печали. Мужчина протянул руку к девушке, пытаясь осторожно, дабы не спугнуть, коснуться ее плеча, согреваемого его пальто, но темноволосая сразу дернулась в сторону и стерев дорожки слез с щек, с не присущей ей гневом в глубине черных глаз посмотрела на Аугуста. — Почему вы здесь? Так добры ко мне, успокаиваете меня? Мне от вас ничего не нужно, оставьте меня одну! — закричала Адельхейд, скидывая с себя свой единственный источник тепла и вернула вещь ее владельцу. — Прошу меня простить, я ни в коем случае не хотел вас как-то задеть и побеспокоить, — с нотками грусти проговорил профессор, мысленно ругая себя за то, что решился вообще войти сюда и позволить себе такую слабость как заговорить с Адельхейд, — Если я могу вам чем-то помочь, то говорите не стесняйтесь, если же нет, то я сейчас же покину вас. Адельхейд немного замялась, поняв, что она вспылила и не должна была так резко реагировать на простую человеческую вежливость, ведь то как повел себя профессор Диль по отношению к ней, было вежливостью, не так ли? Нет, нельзя было думать ни о чем другом, нельзя было счесть его тактичность и может, в какой-то степени доброту, за знак внимания. Это было глупо. Она была всего лишь студенткой, намного моложе взрослого и опытного профессора, и он наверняка считал ее ребенком и никогда в жизни не смог бы посмотреть на нее как мужчина смотрит на понравившуюся ему женщину. — Это вы меня простите, я не хотела на вас накричать, — опустив голову проговорила она, не замечая того, как уголки губ профессора поднимаются в почти незаметной полуулыбке, а взгляд смягчается. — Может вам налить чаю? У меня в кабинете есть зеленый чай, думаю он вас согреет и быть может немного успокоит, — сам не зная почему предложил Аугуст, после чего постарался вернуть себе прежний и привычный для восприятия окружающими строгий вид. Только вот легкая улыбка появившаяся на алых устах красавицы стоящей напротив и слегка прищуренные глаза, вмиг разрушили ледяные баррикады, которыми мужчина защищал свое сердце и старался держать его холодным. Адель положительно кивнула, соглашаясь пройти в кабинет Аугуста, отчего он окончательно растаял и сам более был не в силах скрывать улыбки. Он вновь накинул на плечи все также мерзнущей девушки пальто, которое было в разы больше нее, и услышал скромное тихое «спасибо», согревшее его душу больше любого элемента одежды. Время, что они провели в его кабинете, дожидаясь момента когда закипит чай, прошло в полной тишине. Адельхейд еще не до конца верила в реальность происходящего, все время думая о том, что она спит и вот-вот ее разбудит чей-то голос и она вернется в свою прежнюю жизнь, где профессор Диль не относится к ней с заботой и не предлагает попить чай, когда застает ее плачущей в уборной из-за него же самого, а является ее строгим и требовательным преподавателем, который только и делает, что придирается к ее малейшим ошибкам и заставляет изучать дополнительную литературу, что так ненавистна юной Адельхейд. От потока мыслей девушку отвлек Аугуст, поставивший чашку с ароматным зеленым чаем перед ней. Адель удобно расположилась на его рабочем кресле, но по языку тела брюнетки, по тому, как она сжалась, было заметно, что чувствует она себя не в своей тарелке. Мужчина не собирался присаживаться, с высоты своего роста он наблюдал за тем, как Адель попивает горячий чай, который судя по выражению ее прекрасного лица пришелся ей очень даже по вкусу и отметил про себя то, каким же милым и прелестным созданием она являлась. Милым, прекрасным и чистым созданием, которое он не хотел портить и очернять своим существованием, потому и отвернувшись, отошел в другой конец комнаты. Адельхейд же недоумевала. Каждый раз, когда на лице профессора появлялась тень улыбки, хоть малейший намек на то, что он может проявлять эмоции и на самом деле у него есть сердце, мужчина пытался как можно скорее вернуть маску безразличия и холода, показывая всем своим видом, что ему все равно на нее. И это раздражало и злило больше всего. Сначала он чуть ли не гнобит ее во время занятий, при этом одаривая ее такими взглядами, от которых бегут мурашки по спине, после интересуется отчего же она плачет в туалете университета и обещает наказать виновных, потом вновь ведет себя холодно и так, словно она ему ненавистна. Адельхейд перестала думать о своих пугающих чувствах, она теперь не могла перестать думать о том, что происходит в голове профессора и почему он себя так странно ведет. — А знаете почему я плакала? — проговорила девушка оставив полупустой стакан на столе, встав со своего места и приблизившись к профессору Дилю, — Из-за вас. — Из-за меня? — в удивление выгнул бровь мужчина, делая вид, будто не у него сердце готово выпрыгнуть из груди, — Отчего же? Вы меня боитесь? — Нет, — покачала головой она, не прерывая зрительного контакта, не отрывая пристального взгляда, и Аугусту подумалось, что еще минута и он утонет в темном омуте ее глаз, — Я вас ненавижу. То, как были сказаны эти слова, заставляли Аугуста верить в то, что Адельхейд совсем не имеет ввиду того, о чем говорит. То, каким взглядом она смотрела на него, то, как горели вожделением и желанием ее глаза свидетельствовали против ее слов. Казалось, что еще немного и между профессором и его студенткой заискрятся молнии, либо загорится пожар. Ненавидит. Она его ненавидит. Кого же обманывала эта девушка, от кого пыталась скрыть правду? Неужели от самой себя? Все, что она делала, говорило о том, что она и при желании не смогла бы возненавидеть его. — Я вас тоже ненавижу, — с легкой усмешкой произнес Аугуст, дожидаясь следующих действий со стороны Адель. Она не проронила ни слова, а вместо это уверенно обхватила лицо мужчины своими нежными и мягкими словно вата ладонями и поцеловала его так, как никто и никогда не целовал. Со всей страстью, что могла вообще быть в юной красавице. Нет, ведьме, чаровнице! Никак иначе Аугуст не мог назвать Адель. Она очаровала его, держала в своих руках его как ему казалось черствое сердце и не собиралась отпускать. Сильная рука мужчины опустились на хрупкую талию брюнетки, а другая расположилась на ее затылке. Грубым движением он обхватил ее волосы и притянул ближе к себе, сокращая и без того минимальное расстояние между ними, и вбирал губы любимой все сильнее и сильнее, пробуя их вишневых вкус, в котором он сейчас нуждался больше всего на свете. Тонкие пальцы Адель оказались в области шеи Аугуста, и в следующую минуту, чуть отстранившись от губ мужчины, она томно выдохнула, отчего он почувствовал на своей коже ее горячее дыхание, а после она принялась покрывать судорожными и такими чувственными поцелуями его шею и лицо, что послужило последней каплей в океан терпения Аугуста. — Адель… остановись, прошу, — шепотом произнес он, прикрывая веки, дабы не встречаться с ее растерянным взглядом и не мучать себя еще сильнее. — Что не так? — искренне не понимала молодая студентка, все также поглаживая лицо профессора Диля большим пальцем, — Почему вы меня отталкиваете? — Потому что это неправильно. Вы - молодая, красивая, невероятно привлекательная и пышущая жизнью девушка, а я - самый простой преподаватель по истории, к тому же старше вас. Нет, я абсолютно не достоин вас. — Какой вздор! Вы мне нравитесь таким, какой вы есть и все чего я на данный момент желаю, так это того, чтобы мы с вами продолжили начатое и вы взяли меня прямо на этом столе. Аугуст, по-началу, слегка опешил от столь яркого высказывания девушки, которую он желал всей душой, сердцем и телом, но после понял, что больше не может сопротивляться внутреннему желанию и своим чувствам и повторно притянул к себе Адельхейд, заставляя ту запрыгнуть на него и скрестить длинные ноги на его талии, после чего понес ее в сторону своего рабочего стола, собираясь сделать то, о чем секундами ранее его просила горячо любимая Адель.