One-winged Angel

После внезапной пропажи Зака прошло уже несколько лет: с последнего его прихода в полуразрушенную церковь, с последнего обещания быть всегда рядом с Айрис. С того самого раза, когда зеленоватая голубизна его глаз в последний раз блеснула в свете солнца. Немногочисленная природа Мидгарда за это время уже успела множество раз сменить своё одеяние: начиная с голых ветвей и заканчивая пышной зеленью листвы. А небо по-прежнему продолжало казаться серым и пугающим. В жизни Айрис много что успело измениться: появились хорошие друзья, товарищи, союзники и даже враги, но одно осталось неизменным: девушка всё так же обустраивает церковь, разбивая внутри под дырявой крышей клумбы цветов. И тешит себя надеждой, что когда-нибудь порог этой маленькой церкви переступит человек, изменивший её жизнь; человек, ставший ей всего за пару лет ближе, чем кто-либо за всю жизнь.

***

Сегодняшний вечер не исключение. Хоть на улице и пасмурно, Айрис, как ни в чём не бывало, заходит в свой второй «дом» — место, где тревоги и волнения отступают на второй план. Грозовые тучи полностью закрыли еле видный край неба, что окончательно погрузило Мидгард во тьму. Поэтому, скинув сырой плащ на деревянный стул возле дверей, Гейнсборо резво принимается зажигать свечи на стенах и сухих участках пола. Для Айрис это место — святая святых. Лишь только здесь, буднично украшая стены нависающими кашпо с живыми цветами, она чувствует себя на своём месте, в уюте. Частенько в церковь заглядывают другие люди: кто-то сидит в тишине благоухающей ароматами цветов, кто-то думает о жизни, кто-то принимает какое-то важное решение для себя. Но сегодня никто не захотел составить девушке компанию. Только одна Айрис в полумраке наедине с хаотично зажжёнными ею огоньками. Завернувшись в плед, она садится меж растений, по центру проросшей сквозь пол цветочной полянки. И, погрузившись в свои мысли, слушает, как барабанит дождь по крыше, и гром рокочущим аккомпанементом сопровождает сверкающие молнии. Айрис совсем не нравятся громкие звуки: от каждого она вздрагивает. За тяжёлой дубовой дверью отчётливо слышатся шаги. Кирзовые сапоги размеренным шагом простукивают ровный метр, утаптывая мокрую почву. Наверняка, это Тифа, думает Айрис, ведь сегодня они договаривались сколотить пару ограждений для клумб из деревянных досок. С лёгким скрипом дверь отворяется, впуская в свои владения вошедшего человека. Айрис, даже не оборачиваясь, перебирает запутавшиеся стебли лилий и милым голосом говорит, напевая: — Тифа, ты как раз вовремя! Я ещё не вытащила доски, но думаю, что гвоздей мало здесь, нужно будет больше… Она лихо вскакивает на ноги, светясь искренним счастьем. Но легкомысленная улыбка мгновенно срывается с кончиков губ. На пороге стоит вовсе не Тифа. Высокий рост, чёрные волосы ниже плеч, зачёсанные назад, кожаные сапоги под колено и длинный плащ поверх солдатских доспехов. Этот силуэт, словно призрак из прошлого: что-то зловещее блестит в уголках зелёных глаз. Холодность и колкость, которую Айрис видела где-то раньше, на чьём-то до боли знакомом лице, но в новых чертах всё так же теплится живая доброта в складках ямочек на щеках. — З-Зак? — не веря самой себе, дрожащим голосом говорит она, и сразу делает шаг навстречу — Зак! — Айрис… Девушка срывается с места, забыв про всё на свете. Старые половицы скрипят под подошвами, а запах железа и сырости постепенно наполняет маленькую церквушку. Айрис врезается в сильную грудь, крепко обвивая торс Зака руками. В ответ на её плечи нежно ложатся ладони в перчатках, утягивают в объятия, держат в кольце крепких рук. Сердце заходится громким стуком, когда она вновь повторяет его имя, уткнувшись лицом в солдатскую форму; слёзы радости срываются с длинных ресниц и остаются на ткани мужского плаща. — Айрис… Я нашёл тебя… Гейнсборо боится шелохнуться: боится развеять этот чудесный миг, это чудесное видение — то, о чём она только и мечтала последние пять лет. Тяжело и неровно дышит, цепляется за плащевую ткань, сминает под бледными пальцами и тянет на себя, в страхе отпустить Зака снова. Тот еле заметно улыбается, гладя девушку по волосам, прижимается губами к её макушке. С наслаждением вкушает тонкий цветочный аромат. — Я думала, что больше никогда не увижу тебя… Я думала, что ты погиб… Я чувствовала это, — не отпуская его, шепчет она. — Твоя интуиция не обманула тебя. Я действительно умер год назад. Эти слова, словно обухом по голове ударяют её, и сердце колко пропускает несколько неровных ударов. Не веря услышанному, Айрис медленно отстраняется, выпуская Зака из объятий. И только в этот миг она понимает, что с ним действительно что-то не так. Что её интуиция, и правда, её не обманула. Прежде сине-изумрудные глаза цвета неба — наполненные энергией Мако — ныне сверкают ядрёной зеленью, и больше напоминают глаза какого-то хищного животного, особенно узким змеиным зрачком. Эти глаза внушают большое волнение и страх, ведь именно такие были у Сефирота. Кожа Зака кажется бледнее, чем в их последнюю встречу: словно что-то невероятное случилось с этим парнем, что-то поистине ужасное. — Зак… Зак, что случилось?! Что с тобой? Кто это сделал?! В полных чувствах растерянности Айрис прижимает руки к своей груди и отступает на шаг. Зак, в свою очередь, пожимает плечами, и слабый намёк на улыбку окончательно покидает его лицо. — Шинра забрала мой труп, когда я был убит. Они решили сделать меня своей подопытной крысой, затолкать в резервуар с мако опять, особенно этот ублюдок Ходжо. Им нужен был новый Сефирот, новая марионетка. Но я им скорее благодарен за ту силу, которой они наградили меня, нежели ненавижу, — Зак поднимает руку, крепко сжимая пальцы. Материал кожаных перчаток громко хрустит, натягиваясь. — Вот только… Уже благодарить-то и некого. У Айрис мурашки пробегают по телу от каждого слова. — А… Как ты… Как ты смог выбраться? — Очень просто. Я убил всех, кто посмел преградить мне путь. Зак злостно улыбается, больше скалясь, и это ещё больше нагоняет на Гейнсборо жути. Она осторожно отстраняется от него, ступая назад, переплетает пальцы в молебном жесте, и с большим непониманием смотрит в его змеиные глаза. От Зака веет могильным холодом, и от прежнего добродушного парня словно не осталось и следа. — Но я убил каждого, кто жаждал меня! Кто хотел снова сделать мне больно! И, едва вырвавшись, я сразу отправился искать тебя, потому что я жил только мыслями о тебе! Я нашёл твою маленькую церквушку, прилетел сюда так быстро, как только мог. И теперь… И теперь нас никто больше не разлучит, — он медленно подходит к ней, как-то жалобно сдвинув брови; каблуки его ботинок выстукивают каждый шаг. Змеиный шёпот отскакивает от дырявой крыши. — Я мечтал о тебе. Мечтал так долго. — Зак, ты пугаешь меня… — тихо говорит она, когда он касается её локтя. — Ты так сильно изменился, я не узнаю тебя. Ты словно сам не свой! — Пойдём со мной, не бойся, — продолжает шептать он, взяв её руку в свою. Хрупкие пальцы слегка подрагивают в его ладонях. — Ты будешь моей королевой, и никто нас больше не разлучит. Никто не посмеет больше перейти мне дорогу. А те, кто рискнёт — умрут самой жестокой смертью. — Зак! Перестань! — она вырывает свою кисть из его хватки, со всей силы оттолкнув юношу. Он, явно этого не ожидая, ступает шаг назад, не позволяя себе упасть. На лице — глубокая растерянность; он сжимает кулаки до скрипа кожаных перчаток. — Я не советую тебе так упрямиться, милая. Подумай сама: больше тебя никто не тронет, никто тебя больше не обидит. Поэтому… Хотя, если ты не пойдёшь со мной добровольно, то мне придётся тебя забрать силой. — Ты не посмеешь! — Ох, ты даже не представляешь, на что я теперь способен, — Зак поднимает голову, громкими раскатами смеха сотрясая всю церковь. — Больше я не тот слюнтяй Зак, который был несколько лет назад. Теперь я — Божество! Теперь я…! Его громкие речи прерывает звонкая пощёчина. На какие-то жалкие доли секунды воцаряется мертвая тишина: кажется, даже дождь перестал барабанить каплями по крыше. И это ощущается, словно вечность. Тянущаяся напряжённость в воздухе витает как цветочный аромат. У Айрис в глазах — пелена слёз, трясущимися руками она достаёт свой магический жезл, готовая к битве. А у Зака — потеря дара речи и пустота в глазах. — Я не знаю, кто ты, и что хочешь от меня, но ты не мой Зак, — дрожащим голосом на грани слёз говорит она, — Если ты не уйдёшь сам, мне придётся вышвырнуть тебя из моей церкви. Мой Зак, мой милый, родной Зак, никогда бы не сказал того, что сейчас посмел произнести ты. Проваливай! Зака переполняет гнев. Зрачки, словно у напуганной кошки, то расширяются, то снова сужаются, до хруста костяшек он сжимает свои кисти, и, сдерживая животную ярость, начинает часто дышать, не зная, что делать ему теперь. Едва он замечает, как по щеке Айрис скользит одинокая слеза, вся злость в мгновение куда-то улетучивается, и в душе остаётся лишь непонимание вперемешку с пустотой. Губы её дрожат, и, хотя девушка отчаянно старается не поддаться потере самообладания, она храбро готова дать отпор новоиспечённому врагу. Не решаясь сделать ситуацию ещё хуже, Зак шумно расправляет за своей спиной чёрное как смоль крыло, что растёт прямо из лопатки. Вглядывается прямиком на пролом крыши, откуда он давным-давно и провалился в эту церковь. И, без лишних эмоций, бросив последний взгляд на Айрис, монотонно говорит: — Я дам тебе время подумать, но всё, что я сказал — чистая правда. Вернусь за тобой через несколько дней в это же время. До встречи, Айрис. Девушка не успевает что-либо ответить: сильный поток ветра в лицо заставляет крепко зажмуриться. Все свечи разом тухнут, запах железа и сырости улетучивается вместе с гостем через крышу. И когда девушка снова открывает глаза, то видит лишь несколько красивых чёрных перьев на старых половицах рядом с цветами.