левая рука капитана

Он находит Шанкса в его каюте, раскинувшегося на стуле перед зеркалом и раздраженным — или усталым — или и то, и другое — расфокусированным взглядом рассматривающего свое отражение. Он выглядит хуже, чем обычно, с его недельной щетиной и тенями под глазами. — Капитан, команда хочет, чтобы ты к ним присоединился, обыскались уже, — окликает его Бенн. Обычная пьянка в честь успешно разграбленного корабля Дозора — опустошение запасов их неудачливого капитана, скорее, но Шанкс редко упускает возможность выпить. — Оставь, Бек, я не в настроении. Им будет куда веселее без меня, — раздается глухой голос. Шанкс даже не поворачивает головы, чтобы на него посмотреть, поэтому Бенн подходит сам. На столике под зеркалом лежат бритва и окровавленная салфетка. Шанкс откидывает голову, поднимая взгляд, на щеке у него свежий порез. — Я бесполезный человек, Бек, видишь, даже побриться сам не могу. Никакого от меня толку. И как ты меня только терпишь, — он утыкается лбом ему в бедро и тяжело вздыхает. Его не особо жалко, но Бенн все равно приседает рядом с ним и тянется за салфеткой, ещё раз промакивая порез, а потом мочит бритву в мыльной воде, разбрызганной по всему столику. — Не дергайся, — говорит он и берет Шанкса за подбородок, двигая его к себе. Тот послушно подставляет лицо, хотя глаза для проформы закатывает. На удивление, от него не несёт перегаром, но в настолько дурном настроении он бывает только полностью трезвым. Он пытается что-то сказать, но Бенн кладет палец ему на губы, не отвлекаясь от бритья. — Помолчи, мешаешь, — отрезает он. Почти незаметное движение плеч Шанкса показывает, как ему хотелось бы скрестить руки на груди; лицо его приобретает ещё более мрачный вид. Бенн даже не пытается его приободрить: его капитан в его обычной манере только рассердится на это, посчитав снисходительностью — но бритвой по его лицу проводит аккуратно, почти нежно, избегая пореза. Кровь из него все ещё сочится, смешиваясь с водой и медленно стекая розовой струйкой к подбородку. Шанкс прекрасно умеет бриться сам, просто не любит этого делать, потому что мало что так сильно напоминает ему о том, что он, по его мнению, дай бог, половинка мужчины, не больше. Щетина ему идёт, конечно. Ему все идёт, даже подобие облика человека, застрявшего на необитаемом острове. Не идёт ему только угрюмость. Бенн мягко давит ему на подбородок, заставляя запрокинуть голову, чтобы было проще добраться до шеи. Шанкс почти не двигается, только мерно дышит, глаза у него наверняка закрыты. Он наконец откладывает бритву в сторону, даже вытирает ему лицо — уж с этим он наверняка в состоянии справиться сам — и на пробу прижимается губами к его горлу. Гладко. Шанкс вздыхает и зарывается пальцами в его волосы, притягивая ближе к себе. — Что бы я без тебя делал, — бормочет он. Ничего, думает Бенн, без меня бы ты и дня в море не протянул — если не упал бы за борт, то утопился бы сам. Капитан — идея; это первый помощник следит, чтобы все были сыты, здоровы и веселы, корабль держался на плаву, а идея в капитане не тускнела. Шанкс — хороший капитан. Путеводной звезды ярче него Бенн не встречал никогда. Но и звезды, огонь которой приходилось бы постоянно раздувать, как потухающий костер, он не встречал. Шанкс тянется за поцелуем, Бенн, конечно, отвечает. С гладко выбритыми щеками он сразу выглядит лет на десять моложе, но возраст выдают морщинки в уголках глаз — от его бесконечных улыбок. Хорошо, что огонь в нем раздувать несложно; Бенн берет все в свои руки, как и полагается первому помощнику, заменяя ему не правую, но левую. Шанкс охотно следует за ним к кровати и закусывает губу, падая, будто только что не пытался утонуть в пучинах самобичевания. — Хочешь, чтобы команда и тебя искать отправилась? — мурлычет он, распуская его волосы, позволяя им рассыпаться по плечам. Бенн невольно задумывается — вспоминает ли о нем Шанкс, когда спит с тем клоуном? Наверняка вспоминает. Он встряхивает головой и скалится, нависая над ним. — Если они нас найдут, то у них не будет вопросов, где мы пропадали. Но если тебя это так беспокоит, капитан, я, пожалуй, вернусь на палубу, — он делает вид, что поднимается, но Шанкс возмущённо ахает и хватает его за волосы, наматывая их на кулак и притягивая к себе (точно вспоминает). — Никуда ты не пойдешь, Бек. Мы с тобой ещё не закончили. Бенн сдерживается, чтобы не съязвить, что он ещё даже не начали; расклад событий его, впрочем, полностью устраивает, поэтому он возвращается на место и сразу переходит к делу, впиваясь зубами в шею Шанкса, получая в ответ довольный вздох, и на ощупь расстегивая и так немногие застегнутые пуговицы его рубашки. Все довольно просто — главное, не давать ему отвлечься, даже вздохнуть, чтобы не выпустить снова поток мрачных мыслей наружу. Забавно, как легко и охотно он поддается, как быстро забывает обо всем. Быть центром его внимания приятно. И привычно, чем похвастаться едва ли может ещё кто-то. Единственная рука судорожными движениями пытается стащить с него то брюки, то футболку, хоть что-нибудь; Бенн сжаливается, на секунду разрывает поцелуй, чтобы раздеться, и тут же получает в ответ разочарованный стон. Он поднимает брови — как Шанкс себе это представляет, все-то ему подавай сразу. Возможно, он чуть больше нужного играет мускулами, стягивая футболку. Возможно. Шанкс под ним выглядит просто невероятно — с его нахальной улыбкой, приоткрытыми губами, следами от его зубов на шее. Оба они — взрослые люди, серьезные, но этот спектакль, который Шанкс каждый раз непроизвольно, кажется, разыгрывает, будто того требует сама его природа, никогда не надоедает и из раза в раз разжигает огонь внутри. Его можно только любить. Трахать его можно только с чувством, отдавать ему кусочек своей души каждый раз, только тогда получается хорошо, потому что с тобой в постели он любит тебя, кого бы он там ни вспоминал. Потому что кажется, будто он сам отдает всю свою душу, целиком, даже если это не так. Шанкс толкается ему бедрами навстречу, пытаясь оказаться ближе, путается пальцами в волосах и ни на секунду не перестает целовать. — Куда-то торопишься, капитан? — усмехается Бенн ему в губы, когда рука все-таки скользит ему между ног, нетерпеливо сжимая. — Мы же не можем оставлять наших без присмотра слишком долго, правда? — Шанкс улыбается совершенно бесовской улыбкой и разводит ноги, приглашая. Закидывает руку за голову, облизывает губы. Вот же… Искушению сопротивляться сложно, да и не нужно, поэтому Бенн подхватывает его под бедра, стягивая с него штаны; у него уже крепко стоит, ну конечно, как же иначе. Он сам, впрочем, не уступает, одного вида его капитана под ним уже достаточно. Шанкс ахает, когда он обхватывает рукой его член и крепко прижимает его бедра к себе, дразня; тот нетерпеливо ерзает, заставляя сжать зубы от того, как сильно скручивает возбуждением низ живота. Тем не менее, Бенн отстраняется, ладонями проводит по его ребрам, губами прижимается к плечу. — Чего ты хочешь? — хрипло спрашивает, ногтями проводя по его бедру. Он прекрасно знает ответ, но желание заставить Шанкса снова сказать это вслух слишком сильно. — Тебя. Во мне, — ни секунды не медля, выдыхает Шанкс; он скажет что угодно, если это позволит ему скорее получить желаемое, — Как угодно. Черт, Бек, не тяни, ну, я тут не молодею, — он пытается рукой потянуться вниз, но Бенн перехватывает его запястье и впечатывает в матрас над его головой, получая одобрительный вздох. Его глаза полузакрыты, щеки раскраснелись; он показательно проводит кончиком языка по нижней губе, изгибает шею. Бенн улыбается уголком губ — его аргументы донельзя убедительны. Свободной рукой он проводит по его щеке — Шанкс поворачивает голову, чтобы коротко поцеловать пальцы — и крепко обхватывает его горло, надавливая. Шанкс то ли стонет, то ли хрипит, скрещивает лодыжки за его спиной, пытаясь приблизить его к себе хоть немного. Сложно было бы описать слово «вожделение» лучше, чем выражением его лица, думает Бенн, наклоняясь, чтобы поцеловать его, окончательно лишая воздуха. Отпускает удерживаемое запястье, зная, что Шанкс не будет противиться ничему, что Бенн с ним делает — просто чтобы почувствовать его прикосновение. Теплая ладонь тут же оказывается на его щеке, потом затылке, путая волосы, на шее — везде; ногти впиваются ему в загривок, он чувствует, что Шанкс начинает задыхаться, но отрывается от его губ не сразу. Только дождавшись предупреждающего похлопывания по спине, он даёт ему вздохнуть, но руку с горла не убирает, лишь ослабляет хватку; Шанкс чуть не закашливается, хватает ртом воздух, щеки у него краснее, чем раньше, но вид абсолютно блаженный. Он выразительно поднимает бровь — и как ему сил хватает — и медленно двигает бедрами Бенну навстречу, обнаженной плотью прижимаясь к его все ещё застегнутой ширинке. И сам же стонет, широко распахивая рот и зажмуриваясь. Этого достаточно, чтобы Бенн наконец прекратил свои мучения — они, правда, каждый раз стоят того — поэтому он всё-таки избавляется от кушака и брюк и шумно выдыхает от контраста прохладного воздуха, облегчающего болезненное уже возбуждение, и раскаленной кожи Шанкса. Тот победно скалится, но недолго, потому что Бенн трётся об него и целует его колено, заставляя снова зажмуриться и откинуть голову. — Повернись, — командует Бенн; Шанкс подчиняется, хоть и неохотно. Видеть его лицо, развратность его выражений — редкое удовольствие, которое хочется приберечь на потом. Даже сейчас, видеть, как он утыкается лицом в подушку, сверкает жарким взглядом из-за плеча, прогибается в пояснице, предоставляя себя его власти, пьянит — лучше и не описать. Ему сложно удержать себя на одной руке, поэтому он ложится всей грудью, отставляя зад ещё сильнее, и раздвигает ноги, и ладно, намек понят, поэтому он смазывает пальцы и осторожно его растягивает. Шанкс под ним едва не скулит в нетерпении, каждое движение его руки оказывается встречено ответным движением его бедер, каждый раз, когда он сгибает и разводит пальцы внутри него, сопровождается громким несдержанным стоном. Команда едва ли отправится их искать; они наверняка уже слышат, почему их командование никак не может сейчас присоединиться к общему веселью. — Бек, ну! — с нескрываемым раздражением бормочет Шанкс, резким движением загоняя в себя его пальцы до упора. — Потерпи, капитан, больно же будет, — вздыхает Бен, гладя его бедро. Будто бы прямо сейчас с потолка на них свалятся полчища дозорных, ей-богу. — В жопу себе засунь свое «больно», давай уже наконец! Бенн сдерживается, чтобы не напомнить, что засовывают что-то в жопу тут отнюдь не ему, но пальцы убирает и сам устраивается между его ног. Хочет — получит, кто он такой, чтобы ослушаться приказа. Входит он, особо не церемонясь, быстро и почти грубо, наваливается на него всем телом, хватает за волосы и вдавливает его голову в подушку со всей силы. Совершенно непристойный звук, который Шанкс издает, говорит, что он делает все правильно, поэтому он начинает двигаться, сразу набирая темп. Шанкс едва не тает в его руках, он изгибается, тяжело дышит, стонет, ахает, просит больше, быстрее и резче; ему всегда мало, с ним можно делать все, что заблагорассудится, это кружит голову и почти — почти, никогда не до конца, заставляет забыть обо всем, кроме него, его тела, его улыбки, его взгляда. Шанкс обладает удивительным магнетизмом, он притягивает к себе и привлекает, даже пальцем не пошевелив, но в постели он — зрелище не для слабых духом, это практически невыносимо, его жар и нежность. Резким движением руки Бенн за волосы поднимает его в воздух, оставив опираться только на расставленные колени, и снова впивается пальцами в горло, заставляя спиной прижаться к его груди. Языком проводит за ухом, жарко выдыхает, и теперь Шанкс уже действительно скулит, прижимается к нему всем телом и поворачивает голову, пытаясь поцеловать через плечо. Это неудобно, но Бенн не отказывает ему в этом, целуя и одновременно меняя угол так, что тело Шанкса сводит судорогой при каждом толчке. Крепко сжав пальцы на горле, заставляя захрипеть, Бенн толкает его вперед и выходит. Не давая ему времени возмутиться, легким движением переворачивает его на спину, подхватывает под колени и практически складывает его пополам, снова погружаясь в жар его тела. Шанкс со стоном закусывает губу, он явно не знает, куда деть руку, то закидывает ее за голову, то пытается дотянуться до Бенна, впивается ногтями в плечо, царапает спину. Бенн совсем немного жалеет о временах, когда его обнимали обеими руками, потому что с его объятиями мало что вообще может сравниться. Кого бы там Шанкс ни трахал в свободное время, ему все равно повезло больше всего, потому что видеть его под собой, в его власти, покорного и развязного — большая роскошь, никому больше не позволенная, это он знает наверняка. Рука — видимо, незаметно, по мнению Шанкса — пытается протиснуться между их телами и дотянуться до его члена, ничуть не забытого, но нарочно игнорируемого. Бенн перехватывает его запястье на полпути и останавливает свои движения, прикусывает его пальцы, проводит языком по подушечкам. Шанкс издает оскорбленный звук, пытается податься бедрами вперёд, но Бенн крепко держит его на месте. — Чего ты хочешь? — повторяет он свой вопрос и ухмыляется при виде отчаяния, промелькивающего в глазах его капитана. Рука, которую он держит крепче прежнего, беспомощно дёргается в его пальцах. Шанкс что-то нечленораздельно мычит, зажмуривается, мотает головой по подушке. — Чтобы ты… Меня потрогал, — выдавливает он наконец, облизывает губы. Красивый. — Что потрогал? — Мой член, блять, Бек! — он не в том положении, чтобы закатывать глаза, но все равно закатывает и раздражённо морщит нос, — Не ногу же! Бенн не может отказать себе в удовольствии всё-таки для начала похлопать его по лодыжке, но чувствует угрожающее давление Воли у себя в груди и — так и быть — плюет на ладонь и всё-таки берет его в руку, тут же возобновляя движение бедер, будто они и не останавливались. Шанкс захлёбывается стоном и очень, очень хорошо сжимается вокруг него; все его тело напряжено, он всхлипывает, под красной дымкой волос по его груди сползает капелька пота. В уголках его глаз мерещится блеск, напоминающий выступившие слезы, и это хорошо, ему чем больше, тем лучше, но Бенн решает на всякий случай удостовериться и сжимает руку крепче, толкается ему навстречу ещё жёстче, не давая вздохнуть, дотягивается ртом до его шеи и впивается зубами. Рука на его спине судорожно сжимается, царапая, Шанкс подставляет шею, на которой Бенн краем глаза замечает темнеющие следы от собственных пальцев, он едва дышит, широко раскрыв красные от поцелуев губы, и вдруг смотрит ему в глаза, не отрываясь, молча, огненным взглядом. Всего пару секунд, но у Бенна внутри все скручивает смесью желания, непреодолимого инстинктивного страха и волнения от этого напоминания, кто здесь всё-таки капитан. Шанкс кончает, вскрикивая, не успев сказать ни слова; от того, как сводит его мышцы, Бенну почти больно и приходится сжать зубы. Он не останавливается, не снижает темп, даже когда Шанкс всхлипывает уже всерьез и скулит что-то похожее на его имя. Бенн гонится за собственным оргазмом, неумолимо подступающим от того, как узко, жарко и хорошо, и делает вид, что совсем не замечает мокрых следов на его щеках и умоляющих остановиться слов. Он здесь не для того, чтобы нежничать, а для того, чтобы выебать из него душу и разум. В конце концов, попробуй сделать с Императором моря что-то, что ему не понравится. Он сам стонет и скрипит зубами, когда наконец накрывает и его; с губ Шанкса срывается прерывистый вздох, он снова сжимается вокруг него, явно нарочно, и наконец расслабляется, бессильно распростершись под весом тела Бенна, тяжело дышащего и с трудом удерживающегося, чтобы не обрушиться на него. Вместо этого он из него выскальзывает и заваливается набок, ложась рядом. Шанкс ведёт пальцами по его щеке, шее, груди и блаженно улыбается. Бенн перегибается через край кровати, чтобы из кармана оставленных брюк выудить сигарету и закурить. Шанкс цокает языком и тянет его обратно к себе, а потом выразительно протягивает руку. — Дай, — говорит, устраиваясь у него на плече. Господи, как же он привык, что его приказы выполняют все на свете. Тем не менее, сигарету он передает, предварительно глубоко затянувшись. Шанкс вдыхает дым и закашливается, как всегда, но сигарету не возвращает, а затягивается снова. Его попытки курить всегда забавны и все равно никогда не прекращаются, поэтому Бенн из раза в раз ему потакает в этом, как и во многом другом. Знаком он просит вернуть, но Шанкс вместо этого выдыхает дым ему в лицо и целует, крепко и сладко. Бенн кусает его за губу, нависает над ним, углубляя поцелуй, чувствует, как он расслабляется в его руках, отдаваясь, и исподтишка отбирает сигарету, тут же возвращаясь на место и посмеиваясь. Шанкс больно тыкает его в бок и морщит нос. Бенн тяжело вздыхает, но коротко целует его ещё раз, игнорируя оскорблённые попытки сопротивляться. — Ну, я пошел, — заявляет он, — Меня уже наверняка заждались. Шанкс зыркает на него и садится на кровати, пытается убрать с лица волосы. А ведь и думать вроде уже забыл и про бритву, и про руку. Бенн натягивает брюки и встаёт, дожидаясь. — Ладно, — подаёт наконец голос его капитан, — Сходи уж. Возьми бутылку и возвращайся. Лучше две. Бенн ничего не отвечает, но знает, что вернется. Любить Шанкса одновременно тяжело и невероятно просто; нужно время, чтобы научиться ему доверять, с ним приятно спать, ему непросто вправлять мозги, но очень легко поддаваться его чарам из раза в раз — никогда не полностью, ради собственной и общей безопасности. Он затворяет за собой дверь, слышит голоса его веселящихся подопечных наверху и наконец понимает, что так толком и не оделся. Что ж, первый умник, который осмелится что-то вякнуть в шутку, будет завтра весь день драить палубу.