***
Наш семейный портрет по-прежнему висел на старом месте. И вот, сейчас я смотрел на него, а старая рана в сердце снова меня беспокоила. Мысли никогда не давали мне отдыха. Я касался кольца на пальце и мысленно спрашивал себя: "Где же ты, Лилит? Неужели ты действительно до сих пор злишься на меня? Если ты когда-нибудь вернёшься, или же я увижу тебя, ты сможешь ударить меня или даже проткнуть мне сердце? Но я прошу тебя выслушать меня, ведь я так виноват перед тобой. Сколько бы я не смотрел на этот портрет, каждый раз мне всё так же больно вспоминать о том, что натворил. Но не приходить сюда я тоже не могу. Портрет твой дает мне воспоминания о том, как мы были счастливы и том, как я был слеп тогда." Утерев слезы с лица, я направился в свою комнату, надеясь снова забыться в рукоделии. Это единственное, что помогало мне, скрашивая будни. И совсем на чуть-чуть отрывало меня от мыслей и душевной боли.***
Чарли выглянула из своего укрытия и посмотрела отцу вслед. Какой раз она уже застаёт его в слезах перед их семейным портретом? Он так сильно скучает по маме? Неужели они настолько сильно поругались тогда? Она по-прежнему не знала причину, их раздора, почему они развелись, из-за чего. Но спрашивать об этом ей было сложно, ведь мать она почти сразу потеряла из виду. А отец… Отец забылся в себе, и порой ей просто не хотелось у него ничего спрашивать. Но на этот раз она твердо решила поговорить с ним, выведать у него всю правду. Вот только как это сделать? Идея казалась максимальным бредовой или даже чокнутой, но других не было. Глубоко вдохнув, она постучала по двери, за которой послышалась возня, а через долю секунды дверь распахнулась, и передней появился ее же владелец. — Чарли? Что то случилось? — Нет, нет, пап, я, — она замялась на долю секунды, и чувствуя себя полной идиоткой, опустив на секунду взгляд на свои дрожащие из-за волнения руки, произнесла, — может чаю? У нее в руках находился поднос с двумя красивыми чашечками, в которых дымился ароматный чай. Она помнила, что ее отец очень любил черный чай, который всегда был у них дома, и там всегда так приятно пахло. Люцифер посмотрел на дочь, потом на чай, и расслабленно улыбнувшись, пропустил ее в свою комнату. — С чего такое желание чаёвничать? — Я хотела бы наверстать упущенное, ведь мы с тобой так долго не общались. На глаза опять предательски набежали слезы, и когда он стал таким сентиментальным? Ну, всё же, это действительно очень мило, что дочь тянется к нему. Он не может опять допустить ту же ошибку, что была с Лилит. — Ты же не против? — Я никогда не откажусь провести с тобой немного времени, Чарли. Она улыбнулась, и передала ему чашку с чаем. Первые минуты они просто сидели и молчали, а после она сдала довольно-таки банальный вопрос. — Может сахар с лимоном? — Конечно Проведя рукой по воздуху на столике оказалась сахарница и блюдечко с дольками лимона. А также еще одна миска с печеньем. — В детстве я всегда хотела научиться так делать. Думала, что щёлкну пальцами, и у меня перед носом появится единорожка или, не знаю, мишка. — Да, я помню, как ты просила меня тебя этому научить. В конце концов, мы чуть не спалили дом. Они действительно просто сидели и беседовали между собой в течение нескольких часов. Вспоминали всё, прошлое, делились планами на будущее, желаниями, загадками, секретами — всем, что накопилось за это время. Чай все не уменьшался в чашках, а из миски не исчезало печенье, а они все говорили и говорили. Но, всё-таки, Чарли хотела знать ответы на свои вопросы. — Пап. — Да? — Скажи, а почему вы с мамой развелись? — она смотрела за отца и пыталась понять, какие эмоции он испытывает. Она думала, что он будет отнекиваться, может раздражённо вздыхать, или что-нибудь в таком духе, но он просто замер, смотря на свою чашку. — Чарли, я не знаю что тебе сказать. Всё очень сложно. — Пап, прошу, расскажи мне. — Ну ладно. Только не злись на меня. Ты же знаешь, что когда Сера сказала мне о том, что на в Ад будут каждый год приходить истребители, я ответил, что мне всё равно. У тебя была такая же реакция, как у твоей мамы, и тогда, — он замолк на секунду, — она и я, — он откашлялся, не зная, как дальше продолжать, — мы очень сильно поругались. Впервые в жизни она кричала на меня, и она была просто в ярости. Мы много чего тогда друг другу наговорили, но я никак не мог ожидать, что это была наша первая и последняя ссора. Как и то, что я больше не увижу её. До сих пор виню себя в том, что потерял всё, что у меня было. Твоя мама во всём права, я не имею права её судить. Но кто бы знал, как же мне хотелось бы попросить у нее прощения. Чарли смотрела на отца, и у неё закипали эмоции вперемешку: гнев, понимание и жалость к отцу. Она знала своего отца, и понимала, что он дорожит ею и мамой, и всегда так делал; но и маму она тоже понять могла, ведь идея развития Ада горела в ней всегда. Она была здесь королевой, она жила и дышала этой идеей и мечтой даже после такого предательства. Но она не могла видеть никого, а особенно мужа. Ей не хотелось принимать чью-либо сторону, она слишком хорошо понимала обоих. Но видеть, как отец корит себя за свой проступок, было просто мучительно. Поставив чашку, она подошла к отцу, присела рядом с ним и положила руку на его кисть. — Пап, я не осуждаю тебя. Вижу, что ты и сам понимаешь, что натворил. Я уверена, что мама вернётся. А мы будем ждать её? Люцифер смотрел на свою дочку и понимал, что в ней действительно есть все его положительные качества, как и от Лилит тоже. Всё, что он смог, это просто обнять дочь. И, снова взглянув на портрет, он дал себе обещание — помириться с Лилит во что бы то ни стало. Дождаться ее и помириться.