Его глаза – яд.

Его глаза – яд, Повторял про себя Валера, скрываясь от Хлопова за тканью своего воображаемого домика, словно мысленно пытаясь отогнать от себя пиявца, тянущего свои руки к краю кровати. Но дальше продвинуться не удавалось, Лагунов не пускал. И Лёва ждал, скользя взглядом по скомканному постельному белью и останавливался, словно залипая на игре теней, переливающихся меж складок шёлковых покрывал. Сидел и сидел, думая о чём-то своём, иногда вздрагивая от голода, но питаться тушками не спешил, ожидая, когда же Валера проломиться под его напором и вытянет запястье на встречу, открывая самый лакомый кусочек тела. Вампиры любят играться со своими жертвами, даже если те уже почувствовали на себе все отчаяние. Вот и сейчас, Хлопов чуть-ли не слюни с краёв губ слизывал, понимая, что до заветного "входи", осталось совсем немного. Или ему это лишь казалось? Может и так, но сейчас, хотелось изморить себя голодом, ослабивая от изнеможения и пожирающего изнутри желания, пока до ужаса, выразительные, серо-голубые глаза, не будут молить о самопожертвовании, во-благо длинноволосой девчонки из того же отряда. Анастасийка, конечно, была довольно привлекательной, для своего-то возраста, но под типаж Хлопова не подходила ни по каким параметрам. И пусть, он и не был накаченным старшеклассником, но женская часть его окружения уже давно положила глаз на молодого футболиста, которому всего пару месяцев дать и он откроет себе дорогу в проффесиональный спорт, забыв про свое прошлое. И даже вампирский голод – не вопрос. Везде можно найти хорошую и послушную тушку, готовую ради него на все. Но Лёве был нужен только Лагунов. Никто кроме него не утолял интерес и любопытство, храгившееся на подкорке сознания Хлопова. И ему это даже нравилось. Весь такой из себя неприступный Валера, стоящий перед пиявцем на коленях, оголяя свою нежную кожу, понимая, что ему уже не спастись из лап вампира. Но Лагунова такой расклад вещей совсем не устраивал, отчего на лбу Лёвы появлялось все больше испарин и лёгкого раздражения, что довольно забавляло и в тоже время пугало остальных ребят. Лёва не любил неподчинение и самовольство, даже в делах, не касающихся футбола. А Валера не любил Лёву. Но даже после ласковых слов "не трону", Лагунов не верил. И не верит досих-пор. *** Его глаза – яд, Чуть-ли не в припадке твердил себе Лёва, до крови прикусывая губы. Но перед глазами все ещё маячили обрывки их встречи. Валерка дрожал и вжимался в стену, лишь бы не чувствовать той боли. А Лёва просто смотрел, И ему это совершенно не нравилось.. но идти против Валентина Сергеевича почти равносильно переступлению через все нормы морали. « – Но вспомни тот вид который, нам открывался с мыса. Ярким пятном над морем – восход. » Это был последний день, когда Хлопову удалось поговорить с Валеркой один-на-один. И даже тогда, им не удалось приблизиться к друг-другу, пожать руку и произнести нежное "Дружба". Но Лёве хватало и этого, просто постоять рядом и послушать все то, что осталось у Лагунова на душе. Может они после этого и не встретятся больше? Чёрт его знает. Но сейчас, смотря в те глаза, казавшиеся ядом, его словно током бьёт. Они не яд, а серый океан. И Лёва, сам того не понимая, тонет, отдавая ради них свою душу.