Я хотел бы казаться Кем-то нужным и смелым. Разреши мне касаться…
Тёплая ладонь осторожно ложится на щёку, ведёт мягко и ласково, не боясь порезаться об осколки души – о мельчайшую хрустальную крошку. Губы прикасаются к скуле, затем к щеке, к брови и подбородку… Хэйтем шумно втягивает воздух. Места поцелуев горят, словно вместо любящих губ у Шэя раскалённое клеймо. Да потому что, о Предтечи! За что вся эта нежность?! Ведь не достоин, не заслужил, не… – Посмотри на меня. Шэй ведёт по его щеке кончиком носа, на секунду прижимается лбом к виску, а затем отстраняется, чтоб снова поймать взгляд в ловушку искренности. Хэйтем понимает, что не может противиться, что он заведомо проиграл и сдаётся на милость победителю. Ведь это Великий Магистр Американской ложи тамплиеров практически непобедим, а вот Хэйтем Кенуэй не может собрать себя воедино.Мы отложим на завтра, Всё, что можно не делать. Разреши мне касаться…
Обнажать тело оказывается не так страшно, как обнажать душу. Принимать прикосновения – не так боязно, как слова искренности. Сплетаться воедино в постели – проще, чем озвучивать обещания. Вопреки логике и искренности в глазах напротив, Хэйтем ожидает, что с ним будут… «Будут», да. Вот только с ним занимаются любовью. Сильные и грубоватые наощупь руки ласково ведут по каждому шраму, словно заново сращивая их. Горячие губы касаются груди напротив судорожно колотящегося сердца, стремясь исцелить. Тепло чужого тела согревает и словно отгораживает от остального мира. И Хэйтем собирается вновь из осколков. Воскресает, омытый преданностью. Верит, что, возможно, всё же достоин такого дара, такого человека рядом. И касается в ответ сам.