listen and let me hear you

Еще до того, как дверь открылась, Зеницу поднял глаза от ноутбука и улыбнулся женщине, которая только что вошла в его кабинет. "Аой! Рад тебя видеть!" радостно поприветствовал он женщину с суровым лицом. Он сделал движение, чтобы встать и поприветствовать ее, сохранив документ, над которым только что работал. "Вообще-то я собиралась..." Аой подняла руку, чтобы остановить его, уже привыкнув к его легкомысленным попыткам заигрывать с ней. "Успокойся, Зеницу. Я здесь не для того, чтобы поговорить, у меня документы на твоего следующего пациента". Заявила она, заставив светловолосого мужчину поникнуть и снова сесть за свой стол. "А, понятно..." Зеницу замялся, протягивая руку к Аой, чтобы принять папку. Его уже ознакомили с общим состоянием пациента, но это не помешало ему вздохнуть с грустью и содроганием. "Это... дело Камадо, да?" Строгое лицо Аои прояснилось, и она торжественно кивнула. "Да", - вздохнула она, чувствуя, как от Зеницу практически исходит жалость. Она смотрела, как он откладывает папку и смотрит на нее, а потом скрестила руки на груди, глядя куда-то в сторону. "Вся семья погибла от рук незваного гостя. Парня даже не поймали". Она прорычала, все больше расстраиваясь из-за некомпетентности системы правосудия, которой страдал их родной город. Но, с другой стороны, они жили в относительно небольшом городке. Поселившись вблизи горных лесов, они, к ее внутреннему огорчению, были больше похожи на сельскую деревню с электричеством, чем на большой город. Небольшая полиция, небольшая средняя школа, небольшая больница. Было несправедливо, что такие крупные события произошли в их мирном городке. Зеницу вздрогнул от этого напоминания, почувствовав, полоска мурашек поднимается по позвоночнику. Эта новость была у всех на слуху, и он потерял сон на неделю, когда впервые услышал о ней: странный человек вошел в дом семьи, только что переехавшей из провинции, и зарезал практически всех. Он даже мог вспомнить полицейские фотографии, которые промелькнули в новостях той ночью, - он плакал, засыпая, когда видел кровь, заливавшую двери, и узнаваемые молодые лица, мелькавшие на экране телевизора. Жертвам было не больше десяти лет. С тех пор весь город был начеку, опасаясь, что убийца все еще бродит по улицам и подстерегает свои следующие жертвы. Однако прошла неделя, потом две, потом три, и весь город вернулся к настороженной нормальной жизни. Увидев, как Зеницу нахмурил брови, наморщил нос и выпятил нижнюю губу, Аой поджала губы. Она узнала признаки того, что Зеницу вот-вот разрыдается; это было чудо, что он никогда не плакал перед пациентами, но это не значит, что он не плакал перед кем-то еще. Еë наблюдения были верны, блондин фыркнул, потянулся к удобной коробке с салфетками, которая стояла у его стола, взял кусочек и вытер им глаза. "И в чем же заключалась специфика дела?" Он фыркнул, дуя на салфетку. "Судя по тому, что рассказал нам ее брат, она ни с кем не общалась с тех пор, как... тогда". Она объяснила, вспомнив обеспокоенный тон, которым она позвонила в больницу по телефону. "Она также стала более замкнутой и тревожной, но этого следовало ожидать". Зеницу удивленно моргнул, свернул использованную салфетку и выбросил ее в мусорную корзину, стоящую под его столом. "Ее брат?" "Единственный выживший, кроме нее". "Хм", - хмыкнул Зеницу, озабоченность отразилась на его лице. "Он тоже будет моим пациентом?" спросил он, вспомнив только одно имя и случай, который ему объяснили. Поскольку они были родными братьями и сестрами, он бы понял, если бы в больнице хотели, чтобы они проводили совместные сеансы и осмотры вместе с ним. К его удивлению, Аой покачала головой, и в ее кобальтово-голубых глазах отразилось не меньшее беспокойство. "Он сказал, что с ним все в порядке и что он уже с кем-то разговаривает. В основном он беспокоился за сестру". Зеницу нахмурился, подперев подбородок рукой и откинувшись на спинку кресла. "Он старший брат?" Это объясняло бы его заботу о сестре, но это могло быть и следствием того, что они оба выжили... "Аой снова привлекла его внимание, прищурившись. Он сглотнул и попытался улыбнуться ей нервной и непринужденной улыбкой. Но ничего не вышло: она наставила на него палец и прошипела. "Не надо снова привязываться к своим пациентам! Вспомните прошлый раз!" Он надулся, скрестил руки, как ребенок, и отвернулся. "Насколько я помню, ты тоже не против Иноске..." "Но все равно!" Она отчитала блондина за то, что тот не обратил на нее внимания. Несмотря на глупость и неудачные попытки Зеницу флиртовать, он действительно был добрым и всегда был готов сделать все возможное для своих пациентов. "Приятно, что вы заботитесь о своих пациентах, но вы всегда слишком привязываетесь к ним. Если ты будешь продолжать в том же духе, Шинобу..." "Я знаю, знаю". Он вздохнул, проведя рукой по своим растрепанным волосам. "Она разозлится и скажет, что я должен сохранять профессиональную дистанцию... хотя я не вижу ничего плохого в том, чтобы заботиться о них". Впервые с тех пор, как она вошла в комнату, Аой улыбнулась Зеницу искренней, мягкой улыбкой. "В этом нет ничего плохого, Зеницу". Она добродушно закатила глаза. "Мы просто не хотим, чтобы ты слишком сильно себя избивал, если что-то не... получится". "Ты говоришь так, будто я не выполняю свои дела". "Не драматизируй. Это просто... тяжелый случай, понимаешь?" напомнила она, затем посмотрела на часы, висевшие в комнате. "Мне пора, мне еще нужно встретиться с Канао". Она повернулась и направилась к двери, открывая ее, чтобы уйти. Однако прежде чем уйти, она улыбнулась Зеницу и помахала ему на прощание, а блондин в ответ улыбнулся своей однобокой ухмылкой. Как только Аой ушла, Зеницу поджал губы и услышал ее удаляющиеся шаги, а в голове у него все еще звучали слова о предстоящем пациенте. Он взял папку и открыл ее, нахмурившись, когда увидел фотографию миловидной девушки, улыбающейся ему в ответ. Розовые, полные надежды глаза и длинные черные волосы обрамляли ее лицо, в ее облике чувствовалась невинность, которая, по мнению Зеницу, ей очень шла. Он проверил основные сведения, указанные на фотографии, и запомнил их. Имя: Незуко Камадо, 20 лет Группа крови: AB- Родственные связи: Тандзюро Камадо (умер) Киэ Камадо (умерла) Танджиро Камадо Такео Камадо (умер) Ханако Камадо (умерла) Сигеру Камадо (скончался) Рокута Камадо (умер) Пробежав глазами по каждому имени, он почувствовал знакомые слезы в уголках глаз. Она и ее брат были даже не старше его, и все же они уже столько пережили? У него защемило сердце, когда он снова взглянул на милую фотографию, ярко улыбающуюся ему. Он вздохнул и закрыл глаза, ущипнув себя за переносицу, чтобы успокоиться, но его сочувствие к этим двоим только усилилось, когда он издал вздрагивающий вздох. Зеницу в десятый раз за день перекладывал свои папки, но чувствовал, как нервная энергия поднимается по позвоночнику. Будучи молодым врачом, он уже имел на своем счету не меньше горстки пациентов, но ни у одного из них не было такой... такой трагической истории. Он надеялся, что не расплачется в их присутствии, и сокрушался, что может заставить пациентов чувствовать себя еще более неловко, чем они уже чувствовали. Аой, возможно, была права: он действительно слишком сильно привязывался к своим пациентам, слишком быстро и слишком глубоко. Он проработал в больнице не так долго, но чаще всего старался изо всех сил помочь пациентам, даже выходя за рамки того, что должен делать врач, из-за чего нередко попадал под горячую руку. Выслушав особенно грустную историю пациента, он даже брал деньги из своего кармана в тех редких случаях, когда пациенты говорили, что больше не могут позволить себе его услуги. Во время одного случая, когда девушка сказала, что не может больше оплачивать лечение своей матери, потому что ее отец только что умер, его пожурили и госпожа Канаэ, и Шинобу, особенно после того, как они узнали, что девушка им солгала; ее отец был в порядке, и у них было достаточно средств, чтобы продолжать лечение даже без его помощи. В итоге их дело было признано закрытым, и их сразу же попросили покинуть больницу. Хотя, надо признать, он был рад, что его последний случай с Хашибарой Иноске закончился тем, что они стали настоящими друзьями, даже вне больничных часов. Но так не скажешь, если учесть, как часто эти двое кричали друг на друга, а Зеницу не обращал внимания на боль в чувствительных ушах от дикого рева Иноске. Хотелось бы верить, что это способствовало эффективности его работы в качестве логопеда. Благодаря своему острому слуху, даже закрыв дверь в кабинет, он все равно слышал мягкие шаги людей, проходивших мимо в коридорах снаружи. Он даже мог точно определить, кому какие шаги принадлежат, если был достаточно хорошо знаком с ними. Быстрые и уверенные шаги принадлежали Аой, которая, вероятно, направлялась к месту назначения. Она всегда знала, где находятся все и вся. За ней следовали такие же уверенные шаги, но более мягкие: пальцы ее ног касались земли раньше, чем пятки, что выдавало их деликатность. Шаги Канао, изящные, но уверенные. Он даже слышал слишком быстрые, слишком громкие, слишком тяжелые шаги Санеми, физиотерапевта больницы. Еë шаги проносились мимо, вероятно, она только что посетила госпожу Шинобу в ее кабинете, чтобы получить свои документы и вернуться к своему пациенту. Это были лишь некоторые звуки, которые Зеницу мог слышать за своей дверью: приглушенные голоса, стук колес по кафельному полу, люди, входящие и выходящие из палат. Госпожа Канаэ была достаточно любезна, чтобы предоставить ему кабинет вдали от основной суеты больницы (по его лицу то и дело текли благодарные слезы), но это не мешало его ушам улавливать каждый шум, пролетавший мимо. У него перехватило дыхание, когда он услышал, как две пары шагов остановились возле его кабинета, но не это застало его врасплох. Нет, это был подавляющий ясный, спокойный, добрый звук, который доносился из-за двери. Он нервно прикусил губу и встал, услышав два стука в дверь. Но он уже стоял на ногах, быстро пересекая кабинет и осторожно приоткрывая дверь, и его опасения исчезли, сменившись недоумением и любопытством. Он подавил вздох, когда до его ушей донесся тот самый, добрый звук, поразивший его в самое сердце. Он столкнулся лицом к лицу с мужчиной, который выглядел ровесником, с таким же недоверчивым выражением лица, как и он сам, красные волосы были взъерошены, а теплые глаза расширены. Его рука все еще была поднята наполовину в воздух: он только что закончил стучать в дверь и удивился, что она сразу же открылась. Оба смотрели друг другу в глаза, удивленно моргая от присутствия собеседника, хотя оба знали о назначенной встрече, а значит, и о том, почему они здесь. Зеницу услышал тихое, любопытное сопение, слишком женственное, тихое и испуганное, чтобы исходить от доброго человека, стоящего перед ним. Именно тогда Зеницу заметил девушку, стоявшую позади красноволосого мужчины и робко цеплявшуюся за его рукав. Его сердце сжалось, когда он узнал в ней Незуко Камадо, его сегодняшнюю пациентку. Хотя даже с теми же розовыми глазами и черными волосами она выглядела совсем не так, как на фотографии. Под глазами у нее были темные, тяжелые мешки, а краем глаза Зеницу заметил, что рука, державшаяся за рукав, имела обломанные, обкусанные ногти. Но самым ярким отличием было выражение ее лица: брови были глубоко нахмурены, рот сжался в тонкую напряженную гримасу, когда она прижалась к брату. Все трое просто смотрели друг на друга, прежде чем красноволосый мужчина открыл рот, чтобы заговорить. "А, доктор Агацума?" Он дважды проверил табличку с именем на двери: имя Зеницу было выбито на металлической табличке. Зеницу дважды моргнул, прежде чем прочистить горло и протянуть руку, как он надеялся, в дружеской манере. "Д-да, это я. Но, пожалуйста, можете называть меня доктор Зеницу; приятно познакомиться". Плечи красноволосого парня расслабились, он осторожно взял руку Зеницу в обе свои и мягко пожал ее в знак приветствия. "Я - Танджиро Камадо; большое спасибо за помощь". Он сказал это с благодарностью на языке. Зеницу удивленно поднял бровь: они только что познакомились, а этот парень уже так щедро благодарит его? "Хм, точно". Отпустив руку Камадо-сан, он повернулся к Незуко и еще раз улыбнулся ей, надеясь, что улыбка будет мягкой и не нервирующей. "А вы, должно быть, Незуко, верно?" Зеницу ожидал, что она мягко кивнет головой, невербально подтверждая его вопрос. Судя по письменному отчету, она не проронила ни слова с тех пор, как умерла ее семья, так что он не ожидал ничего особенного; в основном он хотел оценить ее осведомленность об окружающей обстановке и понять, готова ли она хотя бы к этому. Однако, к его удивлению, она ответила лишь тихим хмыканьем, и в ее голосе послышался подтверждающий тон. Мысленно отметив это и порадовавшись, что она достаточно осведомлена, чтобы узнать свое имя, он отошел в сторону, чтобы впустить брата и сестру. "Пожалуйста, проходите."