K. — Cigarettes After Sex
***
Эван любил сказки. У тети в библиотеке было достаточно много детских книг, и они с Пандорой часто их читали. Забирались в кресло, укрывались пледом и, открыв одну из толстых книг, зачитывались до того, что засыпали прямо там. Тетя приходила, тушила свечи, забирала книги и подтыкала плед под их бока, чтобы они не замерзли ночью Любовь к чему-то волшебному оставалась с ним на протяжении всей жизни. В детстве ему нравились рассказы про волшебный шкаф и говорящего льва. Сейчас же он представлял себя эльфом, гуляющим под лунным светом; космическим рейнджером, покоряющим планеты; археологом, возрождающим динозавров. Он все также засиживался у тети в библиотеке в Париже, но чаще таскал книги прямо к себе в комнату. У Винды была не только библиотека. У нее был красивый сад с пышными кустами роз. Красные, розовые и белые. Много, много белых роз. Эвану особенно нравились белые розы. Их фамилия буквально означала «куст роз». Пандора говорила, что белая роза — это его цветок. Он любил приносить срезанные цветы к себе в комнату, чтобы хоть что-то живое там было. Розы жили два дня, а после осыпались белоснежными лепестками на стол. Белый цвет преследует его всю жизнь. Белые волосы, белые розы, белые халаты врачей. Белые скульптуры в саду Винды, белые больничные палаты. Белые листы с рецептами, которые не помогут, белые баночки с таблетками, которые не спасут. Жизнь настолько бесцветная, что единственный цвет в ней — это белый. Пандора всегда была рядом. Она позволяла заплетать свои длинные светлые волосы в прически и была похожа на прекрасную фею. Вокруг нее всегда была какая-то волшебная аура. Он разрешал ей вплетать в свои светлые волосы цветы. Она говорила, что он красивый и все обязательно будет хорошо, а он верил, улыбался и кивал. А потом, приходя к себе в комнату, убирал опавшие лепестки и выбрасывал лысые стебли в мусорку. Поэтому ему нравились сказки. В сказках не существовало болезней, от которых нельзя вылечиться, и все проблемы там решались благодаря магии. Поэтому ему нравилось быть лунным эльфом и отправляться в путешествие к горе, а не быть обычным юношей шестнадцати лет с болезнью, которая каждый день убивала его. Поэтому ему нравилось быть с Барти. Барти приходил ночью. Сначала Эван не понимал, спит он в это время или нет, но, со временем, сомнения в том, что он бодрствует, ушли. Он четко осознавал, что находится в сознании. Конечно, сначала он испугался, когда в его комнате появился кто-то незнакомый. Та ночь была спокойной. Казалось, словно весь Париж уснул. Эван сидел в кресле, закутавшись в плед, пока легкий ветер развевал прозрачные занавески открытого балкона. На улице было тепло. Весна, которая готовится отдать бразды правления лету. Чистое небо, украшенное созвездиями и круглым диском луны. Воздух был приятно прохладный, а луна освещала холодным светом округу. На коленях парня лежала толстая книга в плотной обложке коричневого цвета. Спереди, узкими линиями золотого цвета, вырисовывалось имя: Джеймс Мэттью Барри. Он закрывает книгу, откладывая ее на столик по правую сторону от кресла. Книга едва задевает вазу, заставляя ее слегка покачнуться, отчего белые лепестки падают на поверхность столика. Розы завяли. Движение со стороны привлекает внимание. Эван резко оборачивается в сторону двери, но ничего не увидел. Может, показалось? Ветер гуляет по комнате, задевая все что можно своими прохладными руками. Немного успокоившись, парень туже кутается в плед и поворачивается к окну. Не показалось. За ним пристально наблюдают карие глаза. Юноша опирается одной ногой об стол, уложив на нее локоть, и любопытно склоняет голову на бок, не отводя взгляда от блондина. У него темные растрепанные волосы, в ухе которого болтается серьга с красным пером, а ореховые глаза блестят, отражая в себе свет от горящей лампы. Он выглядит не старше Эвана, может, примерно один возраст. Одет он в темно-зеленую рубашку, рукава которой были закатаны, и темные брюки с коричневыми ботинками. Есть в нем что-то завораживающее. Какие-то игривые искры в глазах, довольная улыбка и нахальное выражение лица. Эван чуть не зарезал его тогда. Схватил ножичек для писем, чтобы защититься, а Барти… отлетел в сторону? Тогда Эван подумал, что ему померещилось, но нет. Незнакомец перемещался по комнате, не делая ни шага. Розье несколько раз протирал глаза и даже ущипнул себя пару раз в надежде на то, что он сейчас проснется. Потому что это настолько не укладывалось в голове, что даже пугало. Да, он любит волшебство, но он уже слишком взрослый, чтобы по-настоящему в него верить. Барти показал ему Париж в ту ночь. Обнял за талию и вышел через балкон на улицу, заставив пойти по воздуху. Заставил поверить ему, поверить в то, что это — реальность. Эван поверил не с первого раза. Проснувшись утром, он был уверен, что это сон. Даже рассказал Пандоре. Она тогда сказала, что это очень похоже на Питера Пэна. Но ведь его не существует? С того времени Барти приходил почти каждую ночь. Они выходили на улицу и перемещались по Парижу так легко, словно были не людьми, а духами. Духами, которым хотелось порезвиться и узнать, как живет город ночью. И ему нравилось быть этим духом. Ночью он был свободен. Он гулял по городу, держа нового друга за руку, смеялся с его шуток и закатывал глаза, когда он творил и говорил какую-то чушь, хоть и считал это смешным. Днем же его ждали белые опавшие лепестки и белые больничные палаты. Он полюбил ночь так сильно, как смог. Полюбил луну и звезды, освещавшие им дорогу. Полюбил ночных котов, которые встречались им на пути и обтирались об ноги, оставляя шерсть на штанинах. Подлезали под руки, громко мурлыча, и запрыгивали на колени. Коты были пушистыми и свободными. В эту ночь Барти тоже пришел. Он зашел тихо, закрывая за собой дверцы балкона, и приблизился к креслу, в котором сидел Эван. Сидел в ожидании чуда, которое вот-вот должно было свершиться. — Готов прогуляться? — только услышав знакомый голос, Розье обернулся и расплылся в улыбке, кивая. Барти улыбнулся и протянул ладонь к Эвану, замечая на столе увядающие цветы. — Почему они всегда увядшие? Эван обернулся, посмотрев на цветы в вазе. Он сам не знал, почему розы так быстро вянут. Пандора говорила, что это они отдают ему свои жизненные силы, делая его здоровее. Ведь он тоже роза. Такая же белая и прекрасная. У него было много схожего с этими розами. Он также умирал каждый день. — Я не знаю. Я пытался узнать у тети, но она тоже не знает. Говорит, что, возможно, в этой комнате плохая энергетика для цветов. В других комнатах они живут дольше. — юноша поднялся с кресла, откладывая плед в сторону. Барти неопределенно пожал плечами и потянул Эвана за собой, выходя на балкон. Эван не сопротивлялся, лишь слегка поежился от ночной прохлады и подувшего ветра, что растрепал его светлые волосы. — Куда мы направимся в этот раз? Барти поднялся на заборчик балкона и помог Эвану забраться к себе, обвивая рукой его талию. Парень задумчиво покачал головой из стороны в сторону, делая шаг назад и притягивая юношу следом. — Сегодня мы покинем Париж. — загадочно проговаривает Барти, продолжая неторопливо делать шаги, отдаляясь от дома Розье все дальше и дальше. Ему нравится наблюдать за восторженным взглядом светлых глаз Эвана. Они добираются до Валь-де-Марна достаточно быстро. Когда ты перемещаешься по воздуху, когда никто, кроме птиц, не может встретиться на пути, ничто не может остановить. Барти спрыгнул на каменный забор и помог Эвану спуститься рядом с собой, держа за пояс. Он взял его за руку и побежал вперед по забору, направляясь к каменной арке, увитой плющом. Только сейчас Эван понял, где они. Он читал об этом розарии в библиотеке тети. Старейший розарий в мире. Барти спрыгивает вниз и протягивает Эвану руки, помогая ему спуститься на землю. Они проходят под аркой и заходят в сад. У Винды был свой сад с розами, но едва ли он мог сравниться с этим садом. Лунный свет освещал прекрасные цветы, поблескивающие из-за капель ночной росы на лепестках. Белые скульптуры, своей красотой похожие на те, что создавали греки или римляне, стояли в разных углах сада и красиво освещались луной. Эван прошел вперед, оставляя Барти позади себя. Здесь было очень красиво. Красные, розовые, желтые, белые розы. Их было так много, что Эвану казалось, словно он в море из роз. Юноша подошел к одному из кустов, аккуратно срывая белый бутон и проводя пальцами по лепесткам, собирая бисеринки воды. — Тебе нравится тут? — Барти подошел к нему, останавливаясь сбоку. — Да, очень. Здесь очень красиво. Хотел бы я остаться тут. — Эван улыбнулся, кивнув, и обвел взглядом розарий. Ночная прохлада уже не ощущалась, а может он просто чувствовал тепло, исходящее от человека рядом. Барти пожевал губу и поднял голову, смотря вперед. Он замечал, что с Эваном что-то не так. Понимал, что тот болеет. Понимал, что цветы в его комнате умирают из-за него самого. Это от него исходит негативная энергетика. Но как от такого прекрасного человека может исходить что-то плохое? Эван не был прекрасен как солнце или летний день, как яркая улыбка или желтая ромашка на лугу. Он был прекрасен как холодный лунный свет, как прохладный ветер, как спокойный взгляд и как белая роза в саду его тети. Он был хрупким, как хрусталь, но держал ножичек для писем наготове, чтобы вонзить его тебе в шею. — Останься со мной. — проговаривает Барти. Юноша повернул голову к блондину, аккуратно беря его руку. — Останься со мной. Пожалуйста. Он почти просит. У него такой умоляющий вид, что Эван не может отказать, хоть и знает, что не имеет права согласиться. В этой жизни от Эвана ничего не зависит. — Эван, — Барти сжимает его кулак между своих ладоней. — Останься со мной и розы никогда не завянут. Полный диск луны освещает розарий и две фигуры, стоящие рядом с кустами роз. Высокий парень держит ладонь блондина в своих ладонях, прижимаясь губами к костяшкам пальцев. Он просит его остаться с ним, но для второго это означает отказаться от всего, что у него есть. Он не пожалеет, если откажется от больниц и врачей. Но это означает отказаться от толстых книг в библиотеке тети, от сестры, похожей на прекрасную эльфийку, от родителей и Винды. — Дай мне подумать, хорошо? — он просит о возможности решить, готов ли он отказаться от всего. Барти кивает, опуская руки, но не отпуская ладони парня. Аккуратно переплетает пальцы, поглаживая нежную белоснежную кожу ладони. Эван ежится, по коже бегут приятные мурашки. Он наблюдает за Барти, который делает шаг к нему, вставая практически вплотную. Опускает голову, мягко прижимается лбом ко лбу, но дальше не идет, останавливается. Аккуратно берет из ладони парня сорванный бутон и закладывает ему за ухо. Расскажи Эвану кто-нибудь, что в шестнадцать лет он будет стоять посреди сада с розами, прижимаясь к высокому парню, которого, скорее всего, выдумал его воспаленный болезнью мозг, он бы поверил. Поверил, потому что знал, на что способен его разум, полный отчаяния и безысходности, которыми пресыщена его жизнь. Они стоят так какое-то время, прикрыв глаза и не расцепляя ладоней. Прохладный ветер треплет волосы, кусты с розами шелестят по бокам от них. Барти первый предпринимает попытку что-то сделать. Опускает голову ниже, касаясь носом носа другого, мягко потирается. Заглядывает глаза, как бы спрашивая разрешение, и видит в ответ полное доверие. А после прижимается губами к губам, притягивая Эвана ближе. Целоваться с Барти тепло. Свободной рукой он зарывается в светлые волосы, пропуская локоны через пальцы, а второй продолжает держать ладонь Эвана в своей, переплетая пальцы. Поддается ближе, тихо причмокивая и накрывая прохладные губы своими. Отстраняется через пару мгновений и нежно наслаждается румяными щеками Эвана, краску которых легко заметить на его бледной коже. — Возвращаемся? — в ответ только кивок и скромная улыбка.***
Пандора уже была в комнате, когда он проснулся. Девушка сидела в кресле и плела браслетик из белых и голубых ниточек, вплетая в него таких же цветов бусины. Ее длинные светлые волосы были рассыпаны по плечам, а легкий ветер со стороны балкона слегка трепал их. За окном было пасмурно. Услышав, что брат зашевелился, Пандора подняла голову и улыбнулась. — Проснулся? — она отложила браслет в сторону и подошла к кровати, присаживаясь рядом с братом и поправляя его толстое одеяло. — Родители сегодня приедут. Услышав об этом, Эван замер, а после упал на подушку, выдыхая и протирая лицо. Обычно приезд родителей означал новых врачей и новые лекарства. Увидев уставшее выражение лица брата, Пандора покачала головой. — В письме не было сказано про врачей. Может, в этот раз обойдется без них. — девушка пожала плечами и посмотрела вперед, зажав ладони между коленей и покачивая ногами. Эван кивнул, поворачиваясь набок. — Письмо пришло неделю назад, они за эту неделю могли пять раз поменять свое решение. — юноша откинул одеяло в сторону, сползая с кровати и потягиваясь. Пандора обернулась на брата, наблюдая за ним. Покачав головой, девушка повернула голову в сторону, замечая на прикроватной тумбе сорванный бутон белой розы, и взяла его в ладонь. — Смотри, а этот не завял. Те, в вазе, высохли уже, а этот живой. Ты сорвал его ночью? — старшая Розье повернулась к брату, показывая цветок. Эван обернулся, посмотрев на розу в пальцах сестры, и подошел к ней, аккуратно взяв бутон. В голове всплыли воспоминания о прошедшей ночи. Барти, розарий, поцелуй. Просьба остаться с ним. Юноша отвернулся, чтобы девушка не заметила легкий румянец на щеках, и пожал плечами, подойдя к столу. — Да нет, сорвал тогда же, когда и эти. Не знаю, почему он не завял. — Эван положил бутон на толстую книгу, лежащую на столе, и стащил со стула теплый кардиган, надевая поверх спальной рубашки. В комнату постучали. Пандора глянула на Эвана, спрыгнула с кровати и подошла к двери, открывая и пропуская тетю в комнату. Винда была высокой. Она всегда ходила с ровной спиной и смотрела на всех словно бы свысока. Она была очень красивой. На людях всегда вела себя сдержанно, но близкие знали, что она не такая холодная, какой может показаться. Особенно мягкой она была с племянниками. В чем-то они с Эваном были похожи. — Проснулся? Ты проспал завтрак. — женщина подошла к кровати, поправляя одеяло с пледом, и повернулась к племяннику. — Я скажу разогреть. Или приготовить новый. Собирайся и спускайся, родители скоро приедут. — она повернулась к Пандоре. — Пойдем со мной, поможешь мне в гардеробе. Прежде чем покинуть комнату, Винда потрепала светлые волосы племянника, а после вместе с Пандорой вышла за дверь. Эван вздохнул и упал на кровать, зарываясь пальцами в волосы.***
*** После обеда, встречи с родителями и приема врача, брат с сестрой вышли в сад. Тучи уже разошлись, давая солнцу пролить свои лучи на поместье Розье. Эван сидел на качели, слегка покачиваясь и заплетая волосы сестры, сидящей перед ним. Они сорвали несколько мелких ромашек в углу сада и сейчас Эван вплетал их в густые волосы сестры, заплетая косу. Пандора напевала какую-то песенку под нос, качая босыми ногами. Она напоминала ему волшебную фею. Легкая, изящная, она бегала по саду босиком, уже давно изучив все, что в нем было. Пандора всегда была любопытной. Любила читать книги про создание мира и биологию, исследовать мир вокруг себя. Ей нравилось проводить время с отцом в его лаборатории, наблюдая, как он смешивает химические жидкости и поджигает порошки. Она носила длинные платья и плела венки, которые потом укладывала на голову Эвана. «Ты такой красивый, Эван». Ему будет не хватать общения с ней. Эван аккуратно перевязал косу ленточкой и взял маленькие цветочки без стебельков, вставляя их в прическу сестры. — Готово. — Пандора обернулась и положила косу себе на плечо, довольно улыбаясь. Ее кожа поблескивала, словно кто-то посыпал ее волшебной пылью. Девушка повернулась к брату, поджимая ногу под себя. — Что тебе сказал доктор? — она склонила голову на бок, перебирая в пальцах тонкое кружево подола платья. Эван покачал головой, откидываясь на спинку качели. Оттолкнувшись ногой и заставив качели начать качаться, он подтянул колени к груди, обнимая их руками. Врачи ничего нового не говорили. Все они повторяли одно и то же, раз за разом. Родители пытались найти лекарство, но никакие микстуры и таблетки уже не помогали. Эван устал. — Ничего нового. — он пожал плечами и повернул голову к сестре, наблюдая. Пандора выглядела поникшей. Казалось, словно ситуация брата расстраивала ее больше всех остальных. Они были очень привязаны друг к другу. Чего еще ожидать от близнецов, родители которых проводили большую часть времени в разъездах? — Ты заслуживаешь счастья больше всего на свете, Эван. Больше, чем мы все. — девушка подняла голову. В ее голубых глазах застыли слезы, а губы дрожали. — Я уверена, что все будет хорошо. Эвану было нечего ответить на это, он мог только улыбнуться и притянуть сестру к себе, давая ей уткнуться в его плечо лицом. Ему хотелось провести с ней как можно больше времени, прежде чем они расстанутся.***
Когда Эван вышел из комнаты сестры и зашел в свою, Барти уже ждал его. Сидел на кровати, рассматривая браслет из белых и голубых ниток с бусинами, который сплела для Эвана Пандора. Розье сел рядом с парнем, обращая взгляд на браслет. — Красивый. Дай руку, — Эван протянул руку к парню и Барти аккуратно продел браслет на тонкое запястье, затягивая нитки. Взяв его ладонь в руку, он посмотрел на самого юношу. — Ты подумал? Эван молчит какое-то время, а потом кивает, улыбаясь грустной улыбкой. Барти встает с кровати и тянет его за собой. Они выходят на улицу привычным путем, через балкон. Они гуляют под луной и звездами, идут в сад, где розы не вянут, и целуются, держась за руки. Утром Пандора найдет остывшее тело брата и будет плакать, держа в ладони руку, на которой болтается браслет из белых и голубых ниток с бусинами. Белые розы больше не завянут, а Эван навсегда останется счастлив, пока будет бежать следом за парнем из сказки.