нам всегда 16.

его руки скользят по спине,вылавливают тяжелый вздох,и,невзначай передвигаются на затылок,искоса поглаживая загривок.улыбается так,когда снова голову закидывает на ключицы,что-то неразборчиво шепчет,пока музыка на заднем плане отдает в уши настолько сильно даже тут,на кухне.рядом лежит пустая бутылка клубничного пива,последняя,которую малой урвал с такой гордостью,что ледяные глаза с восхищением разглядывали уже приевшуюся банку яда.не сильного конечно,но по утрам знатно бьет по горлу.а еще яд в крови это ляхов.только вот он сейчас настолько нелепый и довольный,пока руки обвивают торс на подоконнике.в его организме пару стопок какой-нибудь ядерной смеси,которую он завтра конечно же вспомнит по рассказам артема,но важно ли это? на его темных волосах,что даже при тусклой лампе,которая уже перегорела после неудачных попыток хозяина дома подключить ее,виднелись две аккуратные заколочки,белые,как сам роберт.с волос их трепетно снимал,чтобы потом закрепить на голове,а после слушать недовольное ворчание о том,что заколки грише вовсе не идут.важно ли то,что в соседней комнате сейчас сотни их общих друзей,которые вливают в себя еще пару сотен таких же стопок,не жалея молодой организм вовсе?это все расплывается и становится задним фоном, даже когда от самих колонок вибрация поступает не только в коридор. ляхову все равно что будет завтра, почему его глаза все более слипаются,и лишь мельком удается разглядеть белую макушку сверху,что смазливо касается его же лба,целует и закидывает руки на шею.им вечно по семнадцать,пока часы со скоростью меняют время,а они все также в стельку пьяные по субботам на тусовках,где даже не дождавшись половины, сливаются на кухню. его губы смазливо целуют шею,задевают кадык,считая ребрышки выступающие.им всегда 16,и они сливаются с тус в одно целое вдвоём.