***
Впервые они встретились зимой. Он ненавидит её. Но может согласиться с обоснованный мнением, которое объяснит ему за что можно любить её. Ну, зиму. Многим нравятся красивые виды, как закатное солнце отражается на снегу и создает прелестную картину, на которой залипнуть и сам не прочь. За расслабляющий хруст под ногами, но не за холод сопровождающих это явление. Сукуна стал ненавидеть зиму лишь потому, что это самое отвратительное время года в его глазах. Самое хуевое, что может быть только на белом свете. Даже слякоть осени нравилась больше, хоть и её тоже не любил. Лучше будет постоянно носить с собой зонтик, а потом мечтать его куда-то деть, ведь мокрый не положишь в портфель с учебниками. Терпеть мокрую, но, бля, не холодную до обморожения пальцев, обувь. Весна вообще казалась ему замечательной. И это не из-за того, что вокруг витает любовь. Ему нравилось наблюдать, как тает снег и он показывает всю грязную правду, что сам скрывал. Правда бесили звук разбивающихся капель об карниз окна в его спальне. Мусор у дорог и песок, от которого всё было грязным и хер что отмоешь. Противный мороз, после которого приходилось просить отца купить какой-то крем, но, чтобы он не был женским и хорошо увлажнял потрескавшуюся кожу на руках. За короткое время, что он живет в Японии, он успел пожалеть тысячу раз о переезде. Но, правда, по обычной семье он тоже скучал. Проснулся утром пораньше — ночь. Пока не смотришь на часы, не можешь сообразить какое сейчас вообще время. Всё утро ходишь невыспавшимся, заливаешь в себя тонну кофе, чтобы ощутить немного бодрости. Утром Сукуну лучше не трогать, пока он не выпьет бодрящий напиток. Решил уснуть пораньше перед важным днем — идешь нахуй и лежишь, смотришь в потолок часа три, пока в случайный момент не отключаешься. И снова тёмное утро. Спасибо. Теперь Сукуна голодный, невыспавшийся и злой. И он хочет убивать, но из-за законов нельзя. Жаль. Но должно же ему нравится хоть что-то в самом холодном сезоне года. Рёмену безумно нравился первый снег в году. Когда на улице ещё тепло и можно ходить в любимой кожаной куртке. Когда с неба падают снежинки в своём кружевном танце. Они гипнотизируют, погружают в забытые воспоминания. Смотря на них он расслаблялся и прикрывал глаза. Под веками видит человека рядом в знакомом шарфе, с чёрной макушкой, с которой снег смахивает. А потом очухивается от галлюцинаций. Что это, блять, такое? — Я дома, — громко произносит парень, входя в дом и хлопая за собой дверью. Сукуна заебался и это видно по его лицу. Он пол дня проторчал на идиотских занятиях с репетитором, который, как он считал, ему не нужен был. Окей, у него проблемы с языком, но во всём остальном был не глуп. Ему трудно было разговаривать на чём-то ином, чем английский. Не мог прочитать текст без запинок, но математику он знал куда лучше. Тогда на кой хер он отсидел два урока, где решал тупые задачи и примеры? Он же не знал японского, а не цифр. О нет, теперь он голодный и злой, да ещё и замёрз, как собака. На улице снова метёт, но тогда какого об этом не написали в новостях? Теперь из-за того, что Сукуна не взял с собой зонтик, который хоть как-то бы его спас, он стоит в прихожей и пытается аккуратно стряхнуть с себя кучки снега. Рукой проводит по плечам, морщась от неприятного мокрого ощущения. Боится лезть за шиворот, потому что точно знает, как только он двинется, то всё находящееся в капюшоне и на воротнике окажется под его толстовкой. Блядский снег. — Дерьмо, — ругается. Парень быстро расстёгивает куртку и скидывает её с себя вместе со снегом. Отец точно будет ругаться, что он отряхивается не на улице, а именно дома. Но ему всё равно, лишь бы не оставаться снаружи дополнительные пару минут, за которые он сдохнет от холода. И вот, когда неприятная субстанция оказывается на полу, Сукуна выдыхает. Он разувается и стучит ботинок об ботинок, чтобы стряхнуть остатки снега и убрать обувь на её законное место. В голове прокручивает, как будет сейчас убирать воду, вспоминает, где находится швабра. Выпрямляется и пытается прислушаться к звукам, которые должны наполнять дом. Звуки шагов, работающий телевизор и бренчание вещей. Всего этого не было, а значит дома он один. Жаль. — Есть кто дома? — решает всё же спросить у тишины, — Понятно. Он медленно проходит вглубь дома, проходит мимо дивана в гостиной, глазами ищет за что бы зацепиться, надеясь, что отец оставил хотя бы записку. И находит на кухонном столе. «Меня срочно вызвали, прости, что не смогу покушать с тобой. Надеюсь скоро вернусь» — Хорошо, отец... — Сукуна руку подносит к тарелке с едой и чувствует, что та ещё тёплая, а значит он ушел не так давно и парень мог бы успеть застать старшего за готовкой. Не то, чтоб он хотел провести время с отцом, просто не хотел оставаться вообще один в доме. Рёмен и так долгое время находился в одиночестве. А всё благодаря непутёвой матери, которую подросток видел очень редко, а разговаривать мог лишь по телефону или смс. Хорошо, что сейчас он тут, с семьёй, которая его, вроде как, любит. Сукуна поджимает губы и продолжает смотреть на готовую еду, что отец заботливо оставил для него и даже написал записку. Приятно, что старший вообще подумал о нем, а не просто сбежал на работу. — Сегодня что-то новенькое, — прошептал и убрал пристальный взгляд с тарелки, направляясь в сторону своей комнаты. Почему-то он был уверен, что там наведён порядок и вещи, которые он успел разбросать утром пока собирался, аккуратно сложены на кровати. Так и есть. Отец был чертовски чистоплотен, но это не было чем-то пугающим, скорее Сукуна задавался вопросом о его здоровье. За полгода, что он тут живет, Джин убирался каждый день и не жаловался на усталость, занимаясь каждодневной готовкой и глажкой. Сукуна как-то раз поинтересовался, почему бы просто не приготовить побольше и поставить в холодильник, чтобы не заниматься этим каждый день и придумывать что-то новое. Но отец по-доброму улыбнулся и погладил парня по голове, сказав, что ему это не доставляет никаких неудобств. И он только рад, что Сукуна забоится о нём. Но парень не заботился. Просто хотел узнать зачем тот так заморачивается. А может просто хотел узнать причину почему мама так не делала? Не знает. Теперь он начал списывать это на не знакомое ему чувство. Чувство заботы, которое не знает, как выражать. В своей комнате он увидел сложенную домашнюю одежду, на столе порядок, а на стопке тетрадок пару шоколадных конфет. Спасибо, конечно, но Сукуна предпочел бы больше вишнёвые и мятные леденцы, которыми отец его как-то раз угощал. Рёмен не знал, когда придет родитель, а тем более, когда придет сестра и разбавит давящую на голову тишину. Хотя лучше он будет терпеть её, чем надоедливо громкую девчонку. Поэтому он просто переодевается и идет обедать на кухню, позабыв о том, что должен был вытереть пол в прихожей. Он убирает с тарелки плёнку, ставит её в микроволновку и ждет около двух минут. Переминается с ноги на ногу и заглядывает в окошко, боясь перегреть. Ему хватило одного раза, когда еда взорвалась и пришлось соскребать остатки.***
Чтобы скоротать время, Сукуна берёт книжку, что одолжила ему сестра, решая потренироваться, чтобы утереть нос своему репетитору, который и так его заебал по всем фронтам. Старый хрыч не понимает, что язык, на котором парень не говорил десять лет, нельзя выучить за два месяца и овладеть им в идеале. Поэтому подростку приходится читать книжки японских классиков и писать краткий пересказ на двух языках. На английском — потому что знал его лучше всего. На японском — потому что надо тренироваться. Ебал всю эту мороку и задницу старика, который это придумал. — Как же я заебался, — Сукуна выругнулся на буквы, с громким хлопком закрывая книгу. Сейчас бы посмотреть телевизор, но, опять-таки, бездумно смотреть в экран и слушать бессмысленные диалоги, от которых понимал процентов пятьдесят — хуйня идея. Лучше бы он пошел погулять с друзьями на улицу, забежать в компьютерный клуб и поиграть пару часов в любимые игры. Парни бы снова начали рассказывать сплетни из соседних классов, трепаться кто влюбился в Сукуну снова и хотел ему признаться. Услышав имя бедной девушки, он даже не имеет понятия кто это, пока те не начинают описывать внешность. Не, он бы не хотел начинать с ней встречаться. Хотя, это был бы хороший опыт. Они бы переписывались вечерами, обменявшись соц сетями, сходили бы пару раз погулять в парк. Она бы попросила проводить до дома, на крыльце которого утянула бы в неумелый поцелуй. И Сукна бы ответил. Показал бы как надо, нежно прикоснувшись к подбородку и приоткрыв чутка её рот. Сам бы сметил голову, чтобы с чужим носом не сталкиваться. Тихо прошептал бы в поцелуй о том, что нужно стараться дышать носом и не задерживать дыхание. Она бы смутилась, но всё же сделала это. Всё это было бы, если бы не переезд в Японию. И Сукуна не придумывает ничего лучше, чем просто начать искать глазами пульт от зомбоящика, чтобы включить любой канал на фоне, пока сам будет листать в телефоне. Громко вздыхает, когда находит и садится на диван. Щелкает по кнопкам останавливается на знакомом ему сериале. В телефоне скука смертная. Фотографии бывших одноклассниц и девушек, которые, по непонятной причине, ещё не заблокировали его. Наверняка они хотели показать ему чего он лишился и что потерял. Но ему было вообще по барабану, потому что они для него — опыт. Он задерживает взгляд на аккаунте сестры и её новой фотографии с соревнований. Думает над тем, чтобы оценить фото, но от чего-то останавливается. Она же не заметит, если её братишка не оставит лайк на новом посту? Потому что их у неё и так дофига. И вот, когда новостная лента закончилась, как и его терпение листать, он отложил телефон, возвращаясь к просмотру телевизора, где пропустил значительную часть сюжета. Но не расстроился, всё равно бы ничего не понял. — Я дома! — донесся высокий голос из прихожей, а следом хлопок двери, — Есть кто? Сукуна? Сукуна замирает на месте и пытается прислушаться к звукам. Шуршание крутки и топот двух пар сапог. Неуклюжие и торопливые движения снимали с себя верхнюю одежду и вешали её на крючок. Тихий мат в сторону лужи под ногами. Это точно была сестра. Но вот ещё один источник звука был ему незнаком. Движения плавные, аккуратные и тихие. Звук сумки, которую поставили на пол. Стук ногтей об экран телефона и шмыг носом. Тихий вопрос про тапки и звук открывания дверцы шкафа. И вот их кинули на пол и чужие ноги надели их. — Да, я дома, — отвечает ей и поворачивает голову в сторону прихожей, — Кто там? Рёмен пытается унять внутренний мандраж. Он волновался перед приходом гостя? Наверное, ведь сестра за полгода ещё никого не приводила домой. Да и они сами никуда не выбирались, поэтому Сукуна начал отвыкать от общества. Он немного боялся местных жителей. Имел жесткий комплекс по поводу своего японского, и который всё будет продолжать старательно учить. Бывали эксцессы, которые сильно подрывали его самооценку. Вместо того, чтобы попросить в магазине какую-то обыденную вещь, спрашивает про чушь. Это путало продавцов и им требовалось пару секунд, чтобы догнать вопрос подростка. Сначала реагировали на это так, будто Сукуна специально коверкает слова и издевается над ними, но, когда парень протягивает им бумажку со списком, где в конце отец заботливо писал о том, что он плохо знает японский, сразу смягчаются и всё же помогают с покупками. Кто-то даже начинает говорить с ним по-английски, что очень облегчало ему поход в магазин. — Привет, отца нет? В комнату забежала счастливая девушка и сразу направилась в сторону младшего брата. Теперь Сукуна жалеет, что не заперся у себя в комнате, потому что она — ходячая катастрофа. Подбежала к парню и, перевалившись через спинку дивана, обняла его за шею. Поцеловала в щеку, оставив липкий след от прозрачной помады. Он рукой трёт место поцелуя, пытаясь стереть, но блеск только сильнее размазался по его коже. Блять, он выкинет его, если найдет. Сестра ерошит черные волосы и хихикает, пока Сукуна пытается скинуть с головы чужие грязные руки. Они были ещё холодными после улицы, от чего он морщился и желал пойти в горячий душ. — Отпусти! — когда чужие тиски отпустили его, Сукуна принялся зализывать волосы назад, — Глупая. — Что ты там балакаешь? — давит лыбу и щурит глаза, — Не понимаю вашего энглиша. — Надо в школе учится, а не круги наворачивать в зале, — он хмурит брови и чувствует палец, что пытался расправить их, — Не трогай! Рёмен полностью повернулся к ней и уставился сначала на грудь, а после поднял взгляд выше на её лицо. Та довольная, будто случилось что-то невообразимо хорошее. Улыбается своей глупой улыбкой, которая ему иногда нравилась, но сейчас не сулила ничего хорошего. И он чувствует что-то неладное. Его сестра была красоткой и он признает это. У неё средней длины чёрные волосы, которая она собирается отращивать и делала для этого всё. Даже ела овощи. На ней школьная форма, смотрящаяся на ней не очень опрятно. Верхние пуговицы рубашки небрежно расстегнуты, отрывали вид на футболку под ней. Мятый пиджак, который отец заставит её гладить поздно вечером, ведь она вообще-то девушка и должна выглядеть красиво. А на пиджаке блестящий бейджик, где аккуратно выгравировано «Итадори Юджи». Сукуна уверен, что если сейчас посмотрит вниз, то увидит такую же мятую юбку, а под ней велосипедки. Ходит вообще не по форме, но, видимо, дежурные спускали ей всё это с рук, ведь она спортсменка, подающая надежды. В кого она была такой грязнулей — Сукуна не знал. Отец чистюля, сам парень тоже всегда старался следить за собой и порядком, а маму он особо и не помнил. Может, Юджи — её копия, а, может, и нет. Нет, Юджи не копия матери. Она больше копия доброго отца, но только грязнуля. А вот Сукуна — копия матери, но чистюля, как отец. Брат с сестрой были довольно похожи друг на друга. У них похожие черты лица, правда у Юджи они мягкие и округлые, в то время, как нижней челюстью Сукуны можно пользоваться вместо линейки. Они одинакового роста, но брат очень надеется, что не останется карликом на всю жизнь. Но отец уверял его, что он ещё успеет перегнать их. Глаза Юджи напоминали чай с мёдом, её щенячий прищур заставлял ей все прощать. А у брата глаза темные, на свету отливают ржавчиной и кажутся красными, будто эти глаза он у самого Сатаны украл. Хитрый прищур, как у змеи. Многие пугались его, поэтому ему приходилось следить за выражением своего лица. Особенно перед девушками. Про характер вообще можно молчать. Юджи добрая, активная и милая девушка. Прям дочь маминой лучшей подруги. А Сукуна... Эгоистичный ублюдок, не может сдерживать свою агрессию, держать язык за зубами, чтобы не выдать редкостную гадость. Говнюк, у которого кулаки чешутся и он не проч влезть в драку. — А кто пришел? — интересуется и пытается заглянуть за Юджи. — А, да! Это со школы. Ну, ты где там? — вопрос адресован другому человеку. Она надула губы и обернулась назад, руками упираясь в диван. Ждет пару секунд и не выдерживает. Шаркая тапочками, бежит обратно в прихожую и вытаскивает гостью, что совершенно была не заинтересована в происходящем вокруг. Она увлеченно что-то писала в телефоне и хмурилась, покусывая губы. И Сукуна смотрит на нее, теряя способность дышать. В лёгкие ударил запах химозной вишни в вперемешку с чем-то , выбивающий кислород из альвеол. Дыхание спёрло и трудно сделать ещё один вдох, чтобы бешенные сокращения сердца смогло запах этот по всему телу разлить вместо жизненно необходимого кислорода. — Эй, может оторвешься от дел? Никто не умрет, если ты отдохнешь, — Юджи берет девушку под руку и прижимает к своей груди, пытаясь внимание на себя отвлечь, — Познакомься с моим младшим братом! — Фушигуро Мегуми, — хрипло произносит. Сукуна готов поклясться, что, если бы он смог выбрать от чего хотел оглохнуть, то точно выбрал бы этот голос. Блять, он хриплый, будто она очень долго молчала и только сейчас, ради него, она открыла рот. Тихий и немного низкий голос прям мазал по ушам брюнета. Сможет ли он найти похожий голос у какой-то порноактрисы? — Фушигуро Мегуми, — повторяет и смакует на языке. Горько. На вкус, как фильтр вишневых сигарет. — Да, это моё имя, — она закатила глаза и Сукуне захотелось сказать что-то едкое ей на это. — Рёмен Сукуна, — выдавливает из себя и смотрит в глаза. Черт бы побрал обладателя этих глаз. Холодный голубой, а в средине черная точка, смотрящая прямо на него. Длинные ресницы, хлопающие с промежутком в пару секунд. Пухлые губы, которые она приоткрыла, чтобы выдохнуть, и которые парень хотел бы попробовать на вкус. Они такие же сладкие, как вишня? — Приятно познакомится, — кивает и возвращается к вибрирующему телефону, — Мне нужно ответить. Фушигуро преподносит руку к уху и отходит в сторону прихожей, чтобы её не слышали. И только сейчас Сукуна смог оглядеть её взглядом с ног до головы. Высокая, выше Юджи сантиметров на пять, а, может, и больше. У неё длинные чёрные волосы, короткие волоски торчали в разные стороны, будто головой тормозила по пути. Своими тонкими пальцами прядь за ухо отводит и ему открывается вид на манящую шею. И он облизывает сухие губы. Слишком худая. И Сукуна думает, что она анорексичка. Если бы отец увидел её, то сразу же пригласил за стол, желая откормить бедняжку. Выглаженная школьная форма идеально смотрелась на ней, и он впервые жалеет, что юбка до колен, закрывающая длинные ноги, слишком, блять, длинная. Какую же красоту она скрывает? Заглянуть бы под неё, но Рёмен не извращенец. Нет. Просто спермотоксикоз в голову ударил. Неужели он влюбился в подругу своей сестры? Ебать, да что вы говорите. Сукуна точно не мог влюбится в эту странную девушку. Она наверняка была занудой или заучкой, которых он терпеть не мог и предпочитал обходить стороной. У его сестры не может быть хороших подруг, потому что сама она ебнутая на голову. Хорошо, он бы посмотрел порно с участием азиатки, но не более. Один раз. Хорошо, несколько. — Ты чего такой недовольный? — бурчит старшая сестра и руку тянет к чужим волосам. — Съеби. — А по-нашему нельзя сказать? — Не мешай, — вздыхает и отворачивается к телевизору. И только тогда, когда две дамы оставили его наедине, Сукуна смог услышать гул в ушах и заметить дрожащие руки. Странная реакция на новую знакомую, о которой он даже нихуя не знает, чтобы влюбится с первого взгляда. — Мегуми! — вопит сестра и пытается подругу от телефона отвлечь. Зачем она произносит это проклятое имя, от которого у Сукуны тело током прошибает, и он забывает, как дышать? Он встряхивает головой и пытается вытряхнуть все мысли из головы. Мысли, в которых они бы начали встречаться. Но не в его стиле встречаться с девушками постарше. К тому же с подружкой сестры.***
Сукуна остался сидеть на диване и смотреть сериал, который уже и не слушал вовсе, ведь всё внимание было обращено на голоса позади, что увлеченно обсуждали тему предстоящих промежуточных экзаменов. Он мало что различал, но понял следующее: Мегуми — отличница, потому не волновалась, а вот сестра — та ещё проёба. Сейчас бы самому взяться за учебу и добить японский. Со всеми остальными предметами у него всё было просто прелестно. В школе в США он был одним из самых умных и занимал первенство по параллели, за что давали бессмысленные грамоты, которые Сукуна не знал куда и девать. Может, он сожжет их после школы и прикурит от одной из них сигарету. Но сейчас надо оставить, отец гордился им за это. Осталось перетерпеть пару месяцев до поступления, а дальше как попрёт. Не то чтоб он хотел идти в эту старшую школу, за которую отец собрался отвалить большие бабки, но пока живёт с ним — слушается. Всё равно не знает куда и кем пойти работать. Были варианты, но они точно не понравились бы Джину, что хотел лучшей жизни для сына. Сукуна любил гитару, как свою правую руку. И музыку тоже любил. У него множество недописанных песен, которые хотел бы сыграть в каком-нибудь клубе или даже на собственном концерте, но пока вполне реальная и осуществимая мечта — клуб двоюродного брата, в который тот его звал не раз. Почему мечта не стала реальностью, раз всё для неё есть? Да потому что отец со своей гребанной гиперопекой считал, что его в этом, вполне приличном клубе, кто-то накачает наркотиками, накурит и увезёт в дальние края. Нет, если это предложит красавица с пышной грудью — он согласен на всё. Но вот вряд ли он поймет её, а она его. А всё из-за идиотского языкового барьера. Ничего, он сможет выучить ебучий японский за пару месяцев. Есть вариант что-то типа пойти по стопам матери. Пойти в армию, отслужить пару лет, получить какое-то приличное звание, а потом сдохнуть где-то на границе. Или подорваться на мине. А, может, стать судьей и получить пулю в спину? Фееричная кончина, мам. Может, стоило быть более мягкой? Хотя бы к сыну. — Сукуна! — кричит сестра и машет рукой, — Помоги нам. Рёмен устало вздыхает и голову опускает в книгу на коленях, переводя про себя просьбу. Какого хрена она выбила его из собственных мыслей и хочет, чтобы он помог им с атомной бомбой? Встал и дышал дихлофосом с вишней? — Что там? — спрашивает с места, не желая выходить из безопасного места. — Подойди и узнаешь! И он медленно встает, поворачиваясь к противному источнику звуков, зовущей себя его старшей сестрой. Делает пару шагов в сторону кухонного стола, задерживая дыхание, и подходя ближе. Почему они сидят именно здесь, а не в комнате Юджи? У неё много места, где они могли бы расположиться. На мягкой кровати, но он уверен, что на ней куча вещей. За столом, но, возможно, им было бы тесно. Или вообще на полу. Стоило только принести низкий столик и проблема решена. Решили вообще добить? — Что? — устало произносит и смотрит на стол, заваленный учебниками и тетрадками. Это была алгебра, которую Сукуна обожал. Примеры, решая которые получаешь кайф от правильного ответа. Особенно после того, как расписывать его на целую страницу. — Я не понимаю! — бурчит и ручкой указывает на пример. Это элементарно, Ватсон. Почему ты не можешь просто попросить об этом свою подружку, которая даже взгляда своего не поднимает, сидя в телефоне. — Я тоже не понимаю, — врёт. Сукуна кладет руки в карманы спортивок и голову вбок наклоняет. Взвешивает все за и против, не желая находится к Мегуми слишком близко. Кто её учил душиться духами? — Пиздишь, ты лучший в математике, — Юджи хмурит брови и стул для него отодвигает, приглашая присесть, — Садись и объясни. — Я не смогу по-японски. — Мегуми переведет! — указывает пальцем на подругу, от чего та поднимает удивленный взгляд, — Ты лучше знаешь английский, чем я. Помоги! — Но я... — Мегуми цокает и подпирает рукой щеку, смотря на младшего, — Я попробую. — А чего сама не объяснишь? — хмыкает и садится рядом, жалея, что начал дышать, — Это просто. — Я пыталась, но она не понимает. Фушигуро берет своими музыкальными пальцами ручку и подносит к губам, вдумчиво прикусывая колпачок. Она опускает глаза в тетрадку и ждёт. Чего ждёт? Просто, блять, реши её это пример и дело с концом. Зачем он тут сидит и распинается перед ними? Дышит атомной смесью молекул и чувствует чужое горячее дыхание на руках. Лучше бы на члене или хотя бы на своих губах. — Хорошо, просто примени эту формулу. Если не получится, то разложи вот так и попробуй. Сукуна взял ручку из незнакомого ему пенала, начал черкать на листочке и попутно следить за взглядом брюнетки, что внимательно слушала и хмурила брови. Выражение лица вишневой куколки сменилось пару раз, будто она перетерпела стадии вопроса, принятия и понимания. И вот она вскидывает брови и смотрит на Сукуну. И тот снова замирает — Всё было так просто? — спрашивает она и приближается, Сукна хочет отпрянуть, — Я попробую объяснить Юджи. — Да что вы без меня болтаете? — сестра стучит по столу и нос в тетрадку сует, пока Сукуна рукой не отодвигает её. — Теперь сами. Я спать. Не мешайте. Подросток встает со скрипучего стула и еще ненадолго задерживает взгляд на гостье, что пялила в ответ своими холодным, словно сталь, взглядом. В его руках до сих пор находилась ручка, и теперь он понял, чего она ждала. — Твоя? — спрашивает и протягивает руку, — Забирай. — Ага, — коротко кивает и забирает. — От тебя воняет. — Ты тоже не букет роз. Их руки соприкасаются и Сукуна впервые не чувствует недовольства от чужого холода. Наоборот, он хотел бы сейчас схватить и прижать к себе. Согреть собой и холод девушки под кожу пустить. Чего это он. Парень разворачивается на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом идет к дивану. Берет с него телефон и выключает зомби-ящик, кидая пульт на обивку. — И правда получилось! — восторженно вопит Юджи, хлопая в ладоши, — Ты лучший, Сукуна! — Не проси ни о чём больше, — бросает перед тем, как закрыть дверь в комнату. Подруги уставились на закрытую дверь комнаты парня, а после переглянулись. Фушигуро не понимала, почему тот такой пассивно агрессивный, особенно в сторону неё, ведь та даже не успела ничего сделать, чтобы получить такое отношение к себе. Теперь он начал бесить её. И лицо у него глупое. И вообще характер говно. Но руки тёплые, в отличии от рук девушки, что постоянно были холодными. — Почему он такой? — произносит вслух Мегуми и удивляется самой себе, — Ну то есть... — А, я не знаю, — улыбается Юджи, — Кажется, что он всегда был таким. Может это из-за того, что у него нет друзей и вообще он переехал сюда из Калифорнии. Там у него друзья и школа. А тут никого, кроме нас с отцом. — А почему он... — Родители развелись, — пожимает плечами. — Понятно, а где мама? — Фушигуро заинтересованно слушает подругу, попутно придумывая ей примеры, чтобы та смогла потренироваться в решении. Замечает, что вариант решения Сукуны действительно был хорош, теперь она будет пользоваться именно им. — Умерла, — спокойно произносит она и встречается с испуганным взглядом, — Ой ты чего? Не волнуйся, я не помню её. Обрывки воспоминаний и фотки — всё, что осталось от неё. Ну, и Сукуна, ха-ха. — Прости, если не хочешь — не говори. — Да ладно тебе, — пожимает плечами и берет листочек в руки, смотря на примеры, — Чего так сложно-то? Нельзя что-то полегче для своего кохая? — Если не сможешь решить их — дам другие. Пиши, — Мегуми улыбается уголками губ, смотря на свою немного глуповатую подругу. Но с ней было весело и по-своему «свободно». С Юджи она могла не волноваться о своем имидже, который старательно поддерживала в школе. — Может расскажешь ещё что? — А что именно? — Ну, почему Сукуна переехал в Японию обратно, например, — рукой медленно проводит по волосам и преподносит к носу, вдыхая, — Фу, ты так сильно надушила меня духами. Теперь я воняю. — Мама умерла около семи месяцев назад. Не знаю, как чувствует себя брат, но вроде нормально. Не знаю, что происходило между ними и мамой, что он так спокойно отреагировал на её смерть, — Юджи тянется носом к чужим чёрным волосам и принюхивается, — Ну это лучше, чем от тебя пахло до. — Может они не общались? Или плохие отношения? — добавляет почвы для размышления Мегуми и на палец накручивает локон, — Ты решай-решай. А я послушаю. Вы хоть с ним общались до этого? Он будто бы мудак. — Конечно, через отца правда, но общались. Он часто звонил ему и интересовался, как у него дела. Блин, Мегуми, я не знаю, как это решить, — бурчит Юджи и отодвигает от себя листок. — Решай следующий, — пододвигает обратно пальцем. — В общем, после смерти мамы, отец поехал к Сукуне в Калифорнию и уже приехал с ним сюда. Если ты думаешь, что сейчас он такой злой, то ты просто не видела его голодного, замёрзшего и сонного. Вот тогда он зверь, — хмурит брови и вырисовывает цифры, в попытках решить. — Понятно, а сколько ему? — вздыхает и красной ручкой зачеркивает ответ подруги, встречаясь с недовольным лицом, — Что? Неправильно. — Он младше нас на год. — Значит ему четырнадцать... Понятно. Почему-то я думала, что он старше. Точнее просто выглядит так. — Не, ему четырнадцать, — хихикает. — Кстати, когда ты хочешь покраситься? Я же обещала помочь, — Мегуми кидает взгляд на потухший экран телефона, ожидая сообщения, — Но не знаю, когда смогу. — А, мы с Сукуной вместе займемся этим. Так все всё ок. А ещё спасибо за учебники по японскому, — Юджи поправляет волосы и оценивает их состояние, — Они очень помогают Сукуне. — Так это для него. Не забудь потом вернуть.***
Сукуна убежал в свою комнату, чтобы отоспаться после тяжелого дня. Он улегся в прохладную кровать, сняв с себя футболку, и поскорее укутался одеялом, блаженно прикрывая глаза от комфорта. Если его кто-то разбудит раньше нужного, то он убьет его. Правда, отцу бы он простил это. Парень абстрагировался от разговоров, доносящихся до него из кухни, пытаясь уснуть. И когда звуки стали чуть тише, он смог погрузиться в сон.***
Черт бы побрал человека, пожелавшего медленную смерть от Сукуны. Дверь в комнату тихо открылась, но скрип ручки выдал незваного гостя. Он медленно перебирал ногами, опасаясь разбудить парня, останавливался, услышав сопение носа. И медленно идет дальше, останавливаясь у кровати. Рёмен думает над тем, чтобы испугать, обернувшись и вскочив с места. Но решает просто подождать, пока гость не получит желаемого и уйдет, закрыв дверь. Если это был отец, то он просто пришел проверить сына и сейчас же уйдет. Но вот гость продолжает стоять около кровати и чего-то ждать. Он переминается с ноги на ногу, и Сукуна слышит, как он переставляет ноги. Уходит? Ура. Теперь он может продолжить спать и видеть ахуенные сны. — Спишь? — произносят у уха, — Ку-ку. Рёмен не решает обернуться. Пусть человек просто, блять, уйдет. — Сукуна, — шепчет, — Если не спишь, то хотя бы скажи что-то. Если это сонный паралич, то лучше всего не открывать глаза и не давать галлюцинациям пугать его. Он уже проходил это. — Ты же не спишь, сладкий. — Так почему ты не можешь отъеба-... Распахнув глаза и обернувшись, он видит перед собой того, кого предпочитал бы не видеть. Похоже, это ещё хуже, чем страшная двухметровая бесформенная хуйня. Перед ним стояла девушка, с которой он познакомился совсем недавно. Это была Фушигуро Мегуми. Как только он обернулся, девушка расплылась в улыбке и выпрямилась, переставая давить на него сверху. Сукуна смотрит с раскрытым ртом и пытается обдумать происходящее. Что ей нужно было от него? Да ещё и смотрит так заинтересованно, будто придумала что-то невъебенное. Стоит глазки и свой худой коленкой упирается в кровать. — Что ты тут забыла? Не учили в гостях вести себя подобающе? — шипит на неё и отодвигается в противоположную сторону от девушки, — Свали из комнаты, пока за шкирку не выбросил сам. Сукуна привстает на локтях и пялится на новую знакомую в ответ. Мегуми двусмысленно облизывает губы, глазами ведёт по его телу и рукой свою щёку накрывает. — Алё, ты слышишь? — не унимается. — Слышу-слышу. Не будь таким злым, — мурчит и тянется к нему ближе. Что вообще происходит? Почему она тут. Почему пытается сесть на него и прижаться, а Сукуна не может убрать её от себя. Не получается даже отодвинуться ещё дальше, потому что дальше только стена, в которую он не может войти. Она медленно присаживается на его бедра, поправляет юбку и галстук на шее. Пока занимается прихорашиванием, совсем не обращает внимание на то, что Рёмен пытается руками отодвинуть от себя. Скинуть с бёдер и вообще с кровати. У него щеки пылают от такой близости. — Не хочешь поговорить немного? — хмыкает. Чужие руки перехватывает и кладет к себе на талию, не давая убрать. Почему она такая сильная? Почему тонкая талия будто супер-клеем намазана и он не может убрать руки? Правда, теперь Сукуна и сам убирать их не хочет, почувствовав тепло чужого тела. — Мне не о чём с тобой разговаривать, идиотка, — хмурит брови и пытается следить за движениями. — Ты такой противный. Почему не можешь быть чутка ласковей? Мегуми дует губы и рукой проходит по торсу Сукуны. По телу пробегает табун мурашек и он сдавленно выдыхает. А рука вот прохладная. После тёплого одеяла особенно. — Если ты чего-то хочешь, то выйди и зайди нормально. — Но я же уже вошла, — обиженно произносит, — Зачем мне выходить? Я удобно села и мне всё нравится. Как день прошел? — Я не хочу с тобой разговаривать. — А я вот очень хочу и тебе придется смириться с этим. Следя за лицом Мегуми, Сукуна уверен, что это не она. Смотрит по-другому, действует странно. На лице лёгкий румянец, которая она пытается за волосами спрятать. Глаза мутные и взгляд рассеянный. Она под кайфом? Он видел таких, но никогда не связывался напрямую. Фушигуро отличалась от той, которую он видел днём. Спина и плечи расслаблены, не такие напряженные. Блять, кажется, он понял. Перед ним сидит возбужденная Мегуми. Иначе он не может объяснить её вид. Учащенное дыхание, дрожащие руки и взгляд, который направлен не ему в глаза, а куда-то на грудь. Она тянется руками к нему, желает руки погреть о кожу парня. И он не шарахается. Сама ластится и Сукуна тает. Мегуми приближается к его лицу и пытается поцеловать, но парень голову отворачивает. — С ума сошла? — рычит. — Похоже, что да. Помоги мне. Перемещает руки с груди на щеки и к себе поворачивает. Теперь она смотрит в глаза и Сукуна может видеть её темнеющие с каждой секундой глаза. — Ты боишься меня? Неужели я такая страшная... Это обижает знаешь ли, — шепчет в губы. — Если не хочешь, чтобы что-то случилось, то тебе лучше убежать. — Если бы не хотела, то сделала бы это? Мегуми целует его. И Сукуну это бесит. Но руку оторвать не может, чтобы лицо чужое правильно наклонить, заставить рот чутка приоткрыть, а не просто прижиматься губами, как ребёнок. Сам высовывает кончик языка, проводит по губам и смотрит на прикрытые веки девушки. Просит рот приоткрыть и она выполняет. Сам начинает целовать её, показывая, как правильно. Языком проходит по зубам, касается горячего языка и закатывает глаза, когда его пытаются отодвинуть в другое место. За талию дергает к себе ближе, теперь-то может впиться сильнее. Начинает посасывать чужой язык, захватывать своими губами. А до ушей доносится тихий стон. Мегуми ёрзает на бёдрах и Сукуна чувствует влажность. — Всё? — шепчет, оторвавшись от пухлых губ, — А теперь вали. — Ты не можешь без этой своей грубости просто целовать меня дальше? — Не хочу. Теперь он может убрать руки с чужой талии и принять положение сидя, спиной откинувшись на изголовье кровати. Перед ним сидит расстроенная девушка. Расстроенная, потому что он оборвал весь кайф и теперь просит уйти. — Ты можешь помолчать и просто довериться старшей сестрёнке? — хихикает она. Почему Мегуми так странно говорит и ведёт себя? — Ты ворвалась ко мне и начинаешь совращать. Как я должен реагировать? Мне это не нравится. Как же он плохо врёт. Из рта выходит одно, а в голове совершенно другое. От мокрого и неумелого поцелуя в штанах становится тесно. Да ещё и чужая задница тёрлась о его член. Если это не сон, то просто крышесносная реальность, которую он не забудет никогда. Хоть и пиздецки странная. — Пожалуйста, съеби из моей комнаты. С Сукуной всё просто. Если он просит уйти — оставайся. Он не позволит себе умолять остаться. Если он просит перестать — действуй. Снимай, нет, срывай с него одежду. Если просит не трогать — пожалуйста, сделай это быстрее, касайся везде, где хочешь. Только избавь от пожара, бушующего под кожей. Охлади своими руками. Если просит замолчать — заткни его самого. — А тебе не нравится? — дует губки. — Не нравится, — о нет, очень-очень нравится, но пытается казаться недоступной стеной. Девушка замирает и взгляд опускает ниже. Она заметила бугорок на серых штанах и прикусила губу. — Я поняла тебя, — хихикает и наклоняется к шее, — От тебя пахнет потом. — Потому что я вспотел, пока спал, — фырчит. — Понятно. Мегуми тянется к шее Сукуны и языком проводит по коже. Он рукой убирает чужое лицо от себя и вопросительно смотрит, не зная, что сказать. Это удивляло. И шокировало одновременно. — Не дергайся ты так. Я же не кусаюсь. Дай сюда свои руки. И парень послушно даёт, отдавая полностью контроль над собой. В голове не понимал, что позволяет с собой творить. Его руки тянут к груди, к которой ладони прижимают. Теперь он чувствует чужое сердце и дыхание. И мягкость девичьей груди. Пиздец, она без белья? Это возбуждало ещё больше. Пока сминает грудь, думает о том, какое нижнее белье ей больше всего подойдет. Чёрное и сексуальное? Или что-то нежное и милое? — Ты можешь трогать, — она опускает голову вниз, скрывая смущение за волосами, — Пожалуйста? — Сними рубашку, — хрипло просит и убирает руки. — Д-да, братик, — произносит с придыханием и начинает быстрее расстёгивать пуговицы рубашки. Блять, у него теперь кинк на то, чтобы Фушигуро Мегуми называла его своим братиком? Для неё он будет кем угодно, лишь бы этот момент никогда не кончался. Он следит взглядом за пальцами, что торопливо пытаются разобраться с пуговицами, а в конечном итоге просто рвёт их, не жалея. Мегуми поднимает испуганный взгляд на него и поджимает губы. — Я соберу пуговицы потом, — шепчет и медленно снимает ткань с плеч. — Не волнуйся, мне насрать на них. На ней остаётся галстук, про который она, видимо, забыла. Но это даже лучше. Теперь он болтался между груди, к которой он снова руки потянул. Теперь он может ощутить полную картину. Они мягкие, кожа нежная. Идеально помещаются в руку, будто созданы для него. Аккуратно разводит, сжимает и мнёт. У самого голову сносит и перестает соображать, что перед ним вообще происходит, и почему Мегуми себя так ведёт. Молочная кожа так и просит оставить на ней следы, провести языком и ощутить на вкус. Вишня? Или топленое молоко. Блять, он не может сдержаться. Припадает губами к выпирающим ключицам. Сцеловывает с худых плеч смущение и руками от груди ведёт за спину. После каждого мокрого поцелуя слышит довольный ах сверху, чувствует руки на собственных плечах, что девушка одобряюще поглаживала. Она сидит на его коленях, трется киской об его ноги. — Может поможешь ещё и с этим? — С чем, — кадык парня дергается в предвкушении того, что она может ещё ему показать. Он никак не ожидал того, что девушка просто в наглую поднимет свою юбку и откроет вид на свою мокрую киску. Мегуми, ты сошла с ума? Неужели ты и по улице ходишь без трусиков и светишь перед всеми своей задницей? — Да ты издеваешься, — шепчет и пристально смотрит в низ. У самого в трусах уже всё ходуном ходило и просилось наружу. Сукуна берет Фушигуро за руку и рывком перемещает ее к себе на пах. — Помоги, прошу, — облизываясь молит и бедрами двигает навстречу музыкальным пальцам, — Блять, да сожми ты. Хватит просто гладить. Бесишь, сука. — Попроси по-хорошему. По-хорошему? Ты получишь по-хорошему. Младший рычит и убирает руку со спины, перемещая под юбку. Пальцами отодвигает большие половые губы, чувствует, как та сильно намокла от поцелуев. Проводит по малым и собирает остывшую смазку, нащупывает клитор и начинает поглаживать его. Мегуми стонет и ноги пытается свесит вместе, но он успевает сжать бедро и остановить. — Не двигайся. Ты сказала попросить по-хорошему. — Мг, д-да, — стонет и судорожно кивает. Он видит, как она кусает губы и сдерживается, чтобы быть тише. Пальцем продолжает мучить. Медленно водит. Убирает на секунду и чувствует, как так та ёрзает, прося вернуть обратно. Ухмыляется и возвращает на место. Не ограничивается кончиком пальца, добавляя ладонь, которой круговые движения делает. Царапает ногтем и сам ахает от чужих стонов. — По-хорошему, да? — шепчет на ухо и понимает, что сам скоро дрожать начнет от возбуждения, — Попроси братика войти в твою грязную киску. — Пожалуйста, не мучай меня, братик. Мегуми тянется ближе, обнимает за шею и утыкается носом в неё. Она шумно дышит у уха Сукуны. И теперь он готов умереть только от трех вещей: её стонов, громкого дыхания и влажной вагины, просящей его пальцев в себе. И Рёмен решает сжалиться. То ли над собой, то ли над бедной Мегуми, что изнывала от возбуждения не менее него самого. Средним пальцем входит по первую фалангу, что, на удивление, получается достаточно легко. Входит глубже и чувствует, как послушные стенки раздвигаются перед ним. Как в ней горячо и, блять, очень мокро. Она течет на его штаны, как похотливая сучка, просящая секса. Добавляет второй и ощущает дрожь тела девушки. Он входит чуть труднее, чем первый, но лоно девушки принимает его без отказов. Даже с радостью. И огромным блаженством. Сукуна медленно двигается внутри, не вынимает полностью. — Н-не двигай так! — Мегуми скрывается на громкий стон, когда чужие два пальца расходятся в разные стороны в ней. Как они двигаются и надавливают на стенки. Сукуна чувствует, как между пальцами и по кисти течет смазка. Он поджимает пальцы и тянет на себя, вставляя до упора. Она серьёзно кончила только от этого? Как мало ей нужно для счастья. Но вот его член, что сам начал истекать смазкой, просил хоть капельки внимания со стороны патлатой на бедрах. Но для первого раза он позволит. Позволит получать наслаждение только ей. — Братик, мне так хорошо, — ахает Мегуми и рот приоткрывает от блаженства. Она двигает бедрами навстречу, пытается насадиться и почувствовать длинные пальцы глубже в себе. Уже не чувствует боли от первого входа, только ахуенный экстаз. Стоны мажут по ушам, стекают вниз по шее. От них тепло и мурашки по всему телу. — Сукуна, ты спишь? — спрашивает и он не понимает вопроса. Что? Нет он не спит. Сейчас он получает полный кайф от вида перед собой. Как девушка в одной юбке на его пальцах сидит, двигается и стонет, просит большего. Как перед лицом мельтешит дурацкий галстук, который Мегуми не сняла ещё в начале. И который он хочет сорвать с нее. А грудь подпрыгивает от каждого её вздрагивания. — Хватит болтать, идиотка, — рычит и припадает к губам, в надежде заткнуть суку — Просыпайся, Сукуна. Уже вечер, — Мегуми шепчет и по голове гладит, — Сынок?***
— Сынок, ты весь вспотел и ворочался. Что такое? Сукуна открывает глаза и жмурится от света, который падал на него из коридора. Он видит перед собой тень отца, поправляющего очки на переносице. — Что? — бурчит и трет глаза, — А где? — Подружка? Ушла уже. За ней отец приехал, — улыбается и ерошит его влажные волосы, — Вставай, я приготовил ужин. — Да... Я скоро буду... Дай мне пять минут. Как только отец выходит из комнаты, закрыв за собой дверь, Сукуна окидывает взглядом свою комнату в поисках чего-то, что отрезвило бы его. И доказало присутствия девушки, что киской своей терлась об него и просила большего. Неужели это был сон? Блять, а почему в трусах так мокро? — Я кончил только от сна с этой патлатой сукой? Пиздец. Он вскочил с кровати, схватил первые попавшиеся трусы из комода, направляясь быстрым шагом в сторону ванной. По пути проигнорировал сестру, что хотела ему рассказать о своих достижениях в области математики. Ему не до этого. Просто пиздец, как не до этого. — Блять, почему эта сука приснилась мне? Сукуна залез под холодный душ, чтобы снять напряжение с тела и окончательно проснуться от сна. Самого ахуенного сна в его жизни. И самого мокрого, судя по трусам и возбужденному, истекающему смазкой, члену. И даже спустя пять минут он не может кончить, пока не представляет в голове брюнетку. Фушигуро Мегуми. Фушигуро Мегуми, которая просила трахнуть её своими пальцами. — Я схожу с ума. Я ебанутый.