§°𝕊𝕠𝕞𝕖𝕠𝕟𝕖 𝕨𝕒𝕟𝕥𝕤 𝕥𝕠 𝕒𝕓𝕦𝕤𝕖 𝕪𝕠𝕦...°§

Некогда цветущее место хранит в себе множество тайн, как, например, тот всё ещё открытый вопрос о том, как же люди допустили столь низменное его прозябание. Порушенные и покосившиеся стены, расколотая плитка с припорошённой на ней клейкой смесью и пылью, вонь смерти и сумасшествия… Ах, какое ужасное послевкусие должно остаться у любой забредшей в эти стены живой души. И ᴋᴛᴏ ᴛᴏᴧьᴋᴏ ʍᴏᴦ бы жиᴛь ɜдᴇᴄь? Краткий, как штрих средневекового пера, и такой же изолированный, как вечерняя грусть самого весёлого шутника в пребольшой компании, вздох растворился в общем безмолвии коридоров. Его автор, если бы о нём были написаны строки в большой поэме, повествующей о трагедии этого места, предпочёл бы остаться обезличенным на её страницах… Не снести бы ни ему, ни его мучителю такого посрамления, отпечатанного именами на фолианте современных годов. Маленькая тюрьма героя пьесы складывалась в цельную созерцательную картину из грязных, забытых стен, треснутой плитки под ногами, мха вокруг, жёстких ремней с наручниками, теснивших запястия и замыкающей камеру решётчатой двери с тюремным замком, стерегущим его одиночество каждый раз, когда строгий судья оставлял наказанную жертву. Но не только пленник здесь был страдальцем. Его мучитель также был глубоко несчастен, сам, правда, того не подозревая. Оно и неудивительно: у него на то просто не оставалось времени в перерывах между безумными преследованиями того, во что он, словно дитя, без критической оценки верил. Н᧐ ᥴ᧐ʙᥱρɯᥲя ᧐ɯᥙδκᥙ, ʍы нᥲх᧐дᥙʍ ᥰуᴛь κ ᥰ᧐ɜнᥲнᥙю, ʙᥱρн᧐? Каждый раз, когда самопровозглашённый инквизитор возобновлял, приостанавливал свою деятельность по устранению «неверных», или даже происходили совершенно любые изменения… Один из его пленников вновь начинал надеяться. Между делом, разум злостного захватчика иногда прояснялся, и в это время он задавался вопросами о том, как он таким стал, что он делает и, что самое важное, во имя кого? Допускаемо, что совершенным просветлением то было нельзя назвать: он ещё смотрел на мир всё теми же глазами. Глазами… В которых, подобно мятежному паруснику, по контуру, окаймлённому витыми рожками волн, вектором куда-то стремилось безумие. Его умение идти до конца было единственной данной ему при рождении чертой, ярко его характеризующей, и которую даже смерть оказалась не в силах забрать. И чᥱʍу ᧐н ᥰ᧐κ᧘᧐няᥱᴛᥴя? 𐌲ρудᥱ ʍᥱᴛᥲ᧘᧘ᥲ, κ᧐ᴛ᧐ρую ᥴᥲʍ жᥱ ᥙ ᥴ᧐ɜдᥲ᧘? И κᥲκᥙᥱ ᥲдᥴκᥙᥱ ᥙнɸᥱρнᥲ᧘ьныᥱ ᴛʙᥲρᥙ ᴄ ρ᧐жκᥲʍᥙ ᴛ᧐᧘ьκ᧐ ʙнуɯᥙ᧘ᥙ ᥱʍу, чᴛ᧐ δудᥱᴛ κρуᴛ᧐ уδᥙʙᥲᴛь ɜᥲ нᥱё? Вера — она как леди, — не терпит навязывание. Или настойчивость? Кэтнап, при всей своей скрытности и щепетильной аккуратности, олицетворяет собой как раз эти два качества в своём тандеме. Вот даже сейчас. С какой целью он так тщательно разбирает одного из убитых им противников? Искра во взгляде непоколебимого в своей жажде справедливости оппозиционера навеки оставила тело, но немая сцена взаимодействия истязателя и истязаемого становится всё продолжительней с каждой минутой… по мере же продвижения секундной стрелки раздражение последнего оставшегося в живых пленника всё начинает нарастать, электризуя ноздри. Находясь в соседней решётчатой клетке, он всё это слышит: скрежет металла, возня с мехом, падение мясных ошмётков… Ровно так же, как полчаса назад слышал предсмертные крики павшего сотоварища. Эᴛ᧐ нᥲчᥙнᥲ᧘᧐ нᥲд᧐ᥱдᥲᴛь. Приевшийся и отдающий заученным наизусть звоном в ушах скрип железной двери, знаменующий закрытие одной из камер, оповестил Догдея о том, что узурпатор наконец наигрался с очередной жертвой и сменил вектор своей деятельности. Теперь он направлялся к ᴄʙᴏᴇʍу ᴄᴀʍᴏʍу ᴧюбиʍᴏʍу ᴨᴧᴇнниᴋу. Он, сколько эти стены помнят, всегда так делал, когда расправлялся с очередным несчастным. Шаги его шелестели, мягко касаясь острого почти собачьего слуха. И вот уже, как обычно, по давно заученному ими обоими алгоритму, Кэтнап стоял в дверях жалкой клетушки и, как намеренно, в зубах своих сжимал палец той самой, чьи крики недавно был вынужден слушать прикованный пленник… Хотя на деле просто забыл от него избавиться. Что до остального тела… Вот же, её славный рог, как жезл сжат до побеления и треска в мощной лапе чудовища. — Приветик, принцесса, — осклабившись, певуче сказал вторженец. Было очевидно, что он пытается шутить… Догдей действительно любил шутки, но сейчас он испытывал к ним только ненависть, как, впрочем, и ко всему вокруг. Это с ним одним Дремот разговаривал так… Беспардонно! Либо этот комок-переросток извращает юмор, либо его настоящий стиль общения весьма старомоден. Догдей решил не отвечать. Несколько дней назад он дал сам себе обет угрюмого молчания, и означало это, что он не скажет ни слова в присутствии этой чокнутой пародии на религиозных фанатиков. И своих обещаний он всегда старался придерживаться, не оступаясь даже в те моменты, когда его мир рушился прямо на глазах. Между тем, Кота будто бы совсем не заботило его молчание. Он со всё таким же весёлым настроем, подтанцовывая в такт какой-то своей кошмарной мелодии, приблизился к подвешенной на ремнях живой кукле и, рогом погибшего маскота-улыбашки Хитророга подцепив её голову за подбородок, бархатным тоном спросил: — Это ли не причина твоего молчания, дорогой друг? Разве это не то, чего ты хотел, когда ещё при жизни просил персонал о смене обстановки? Вот, пожалуйста… Ты один, у тебя больше свободы. И тебе ничего не стоит согласиться с моими идеями, и тогда я… Взгляд, который устремил на него узник, был красноречивее любого слова. Кот-Дремот в ответ на это неожиданно расхохотался. Его рот при этом стал казаться ещё шире. — Ну чтож, ты сам выбрал такую судьбу. Будешь висеть здесь, на цепи, как сын су… Пока я не разрешу хотя бы сесть. На одном из слов он будто споткнулся, и его голос заверещал помехами. Догдей едва сдержался, чтобы не прекратить всё это резким ответом. Впрочем, долго ждать окончания этой односторонней беседы не потребовалось. Фиолетово-чёрный кот грузно приземлился на грязный пол, с очевидным довольством растянувшись на нём и став выглядеть от этого ещё более извращённо. Передними лапами он подпёр голову, изучающе всматриваясь поблёскивающими зрачками в лицо того, кого больше всего на свете, ненавидя, хотел покорить и прилагал к этому все усилия, правда, конечно, по-своему. И не в его силах было понять причину этого спонтанного и неотступного желания… Но так ли это важно, когда объект такой страсти здесь, прямо перед тобой, во плоти? И при этом ты можешь играть с его чувствами, как и с несовершенным телом, да столько, сколько потребуется… В таких случаях обычно не хватает и вечности. — Ты зол на меня? — неожиданно спокойно спросил лежавший на полу маскот. — Зол за то, к чему я приговорил это место? Ответом Кэту послужил лишь слегка дрогнувший на полпути к его наглой морде взгляд чёрно-белых глаз, изрядно утративших свой блеск со дня начала их совместных убийственных забав за чашей веры… Однако, и такого контакта Кэтнапу было более чем достаточно. Он, не ожидая позволения, продолжил: — Неужели не понимаешь? Никто не придёт за нами, мы одни здесь… И поздно уже метаться… Примкни ко мне… Мне нужно твоё тепло рядом, твой сильный дух… Прототип любит таких как ты, непоколебимых… В качестве отклика получив ювенильно живую дрожь во взгляде, измученных лапах, Кэт, не сдержав эмоций, сине-фиалковой тенью прильнул к трепещущему пушистику и обхватил его тельце своими длинными руками, словно бы желая успокоить, оградить от самого себя. Кто знает, возможно, так и было задумано?.. — Мы правда предоставлены друг другу… — сам не зная, зачем так прямо оглашает свою истину в обращении к неверному, уверяюще прошептал Кэт. — Я чувствую это… Мы две стороны одной медали… Оδʙ᧐᧘ᥲκᥙʙᥲющᥙᥔ ᴦ᧐᧘᧐ᥴ ʍ᧐нᥴᴛρᥲ ᧐ᴛчᥱᴦ᧐-ᴛ᧐ ᥴʙ᧐дᥙ᧘ ᥴ уʍᥲ ʙᥴᥱ ᥴᥱнᥴ᧐ρы, ɜᥲᥴᴛᥲʙ᧘я᧘ ᴛу ᥙᥴᴛᥙну, ᧐ κ᧐ᴛ᧐ρ᧐ᥔ ᧐н ᴦ᧘ᥲᴦ᧐᧘ᥙ᧘, ᥰρ᧐нᥙκᥲᴛь ᥰ᧐д κ᧐жу… Д᧐ᴦдᥱᥔ д᧐᧘ᴦ᧐ дᥱρжᥲ᧘ᥴя, н᧐ ʙ ϶ᴛ᧐ᴛ ρᥲɜ ᧐н δы᧘ нᥲ ᴦρᥲнᥙ. — Что же ты молчишь? — НЕТ! От неожиданного ответа Кот отшатнулся от кричавшего, вслед за чем получил удар лбом. Потеряв равновесие и упав на разбитый пол, Дремот снизу вверх с некоторой опаской взирал на взбешённого роботизированного щенка. — С чего ты вообще решил, что я обязан с тобой согласиться в этом, вообще в чём тебе угодно?! Что я вообще… Хоть сколько-нибудь похож на тебя?.. Послушай, Кэт: раньше ты был тем, кем можно гордиться, но когда эта громоза свела тебя с ума, превратив в худшую версию себя, безумца, который только и делает, что подлизывается к своему мнимому спасителю и убивает других за малейшее противоречие, я… Больше не захотел тебя видеть, я хотел и до сих пор хочу, чтобы ты ᥙᥴчᥱɜ. И вот, когда ты, захватив меня, добрался до самого сердца нашего сопротивления, я поймал себя на мысли о том, что кроме всего того, что было уже сказано раньше, мне нечего тебе сказать. Не беси меня. Его голосу вторило слабое эхо, порождённое славно выполненной звукоизоляцией. Его большие глаза, не так давно угасшие от бессилия, сейчас горели непогасимой белой искрой, точь-в-точь такой же, какой брезжили, подобно рассветному солнцу, глаза одной отважной единорожки ещё какой-то час назад. — Ты потерял всякую возможность разговора со мной ещё в тот момент, когда убил последнюю из моих друзей, — прошелестел Дог, и с этими словами к ним обоим пришло одиночество и напряжение; в целом мире, казалось, было отведено центральное место лишь им двоим. Какое-то время тёмный кот просто лежал и смотрел на того, кто даже сейчас, прикованный, исцарапанный и оставшийся без друзей, смог дать ему отпор. На секунду он задумался, как бывает в скоротечные моменты изменения состояния рассудка, но вскоре в его тёмную голову закралась отрава, имя которой злость. Да как этот ᴇᴩᴇᴛиᴋ, да ещё в таком состоянии, смеет что-то предъявлять ᴇʍу, праведнику с собственной верой, основанной на чистой преданности?! А он, в свою очередь, ещё смел хотеть этого засранца… Схватив ушастую голову, Кэт несколько раз монотонно приложил её о холодную стену позади узника. Следом за этим он пустил в ход свои когти, разрывая нежную искусственную кожу на бёдрах, тем самым оголяя наслоения механических мышц и вполне себе живых связок… Застрявший между когтями мех вместе с кровью он слизал неожиданно выскользнувшим из зияющей чёрной прорези рта светло-фиолетовым языком. Его взгляд пылал безумием. Согнав наваждение и потушив боевой запал, Кот встрепенулся. Приблизил он свою большую морду к злому лидеру перебитой команды и нежно обхватил его щёки подушечками пальцев, по-кошачьи особенно-мягкими… И прикоснулся языком к его искривлённой в гримасе боли пасти. Постепенно влажная змейка проникла внутрь, вторгаясь всё глубже, задевая горловые связки, как струны души, и кружась в безудержном танце с собственной страстью. Игнорируя всякое сопротивление со стороны подвешенного напротив Пеклопса, Кэт игриво и властно прошёлся лапами по всей спине сломанной игрушки, оставляя на ней ещё больше тонких и незаметных, как призраки, шрамов. Они никогда не заживут и будут высечены в памяти сейчас содрогающегося под ними ᴧюбиʍцᴀ. Опозоренный в собственных глазах, терзаемый сомнениями пленник впервые едва слышно застонал от действий своего врага… Но Дрёмот, увлечённый своим занятием, не приметил этого. А потом скулёж и стоны пленника потонули в какофонии шуршания, звона и трения разгоряченных тел. После глубокого поцелуя Кэт отстранился, оглядывая результат своих действий. Видя, как возмущён его давний соперник, фиолетовый не сдержал усмешки. — Что, думал, не решусь? — с какой-то опасной интонацией проговорило чудовище. — Думал, я не серьёзен? Ты ᴛᴀᴋ ошибался… С этими словами антагонист вихрем повернулся к выходу из маленькой тюрьмы Дога, чтобы в очередной раз оставить того, но кое-что заставило его обернуться. Возмущённый, обескураженный и часто выдыхающий Дэй упрямо процедил, по прямой линии поднимая глаза: — Не я… Ошибаюсь. Твоё якобы-спасение, как и вера… Всё это сплошная ошибка. Пришла очередь Кэта ломать свою картину мира. Он отвергнут, обескуражен и деморализован не меньше, чем его пленник. Первая мысль — рвать на клочки всё, до чего дотянутся лапы, внушать ужас в своей привычной манере и силой обуздать свою судьбу… Но пыл вдруг неожиданно утих, словно мистер безжалостный-судья и сам понял, что всё лежащее на устах уже высказано. И, поскольку слова без действий пусты, — сделано… Ему остаётся только отомстить. Выждать время и морально уничтожить своего визави. Признаться, если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то этот поцелуй вполне справился с одной из своих задач. Он принёс мучителю какую-никакую маленькую победу… Недобрый блеск в глазах монстра не сулил герою ничего хорошего перед тем, как он вновь остался один. Тихий шорох ременных наручников и лязг закрывшейся двери сопроводили его путь к очередным размышлениям о дальнейшей судьбе его дома, ставшего ему тюрьмой.

💘~`°𝕊𝕠𝕞𝕖𝕠𝕟𝕖 𝕨𝕒𝕟𝕥𝕤 𝕥𝕠 𝕓𝕖 𝕒𝕓𝕦𝕤𝕖𝕕°`~🖤