Рената

      Рената Люса Вонгола родилась частью мафиозной Семьи Вонгола.       Тсунаеши Савада, Дечимо, Донна… Умерла. Покинутая союзниками, усталая и одинокая. Преданная и полная печали и скорби.       Тсунаеши Савада просыпается, как Рената. Просыпается, как дочь детей ее детей, и не может смириться с этим. Принять это. Тсунаеши Савада была женщиной, которую научили сражаться со всем миром, которой сказали, что она обязана справляться со всем сама, потому что помощи никогда не будет… Потому что она сама должна всем помогать.       За годы ничего не изменилось. Не могло измениться. Тем страннее видеть, как заворачивают ее в кокон из одеял родители и старшие родственники. Как говорят они ей, что она в безопасности. Как прячут от нее жестокость и не учат ее правилам жизни в их мире.       Тсунаеши на это высокомерно фыркает в глубине души. Закатывает глаза, когда видит жадные, ожидающие взгляды.       Рената Люса Вонгола — третья, нежданная дочь второго наследника. Та, которой никогда не достанется власть. Но один из драгоценных активов Семьи. Хотя бы потому, что вместе со старой душой перешло в хрупкое детское тело и все безграничное яркое Пламя Неба.       Иногда Тсунаеши задумывается о том, почему именно она все это помнит. Она не хочет этого помнить. Это больно. Насколько легче было бы родиться без воспоминаний. Жить новой жизнью, пусть и в той же Вонголе. Но не смотреть в глаза тем, кто знал ее когда-то. Тем, кто, видя ее перед собой, не может ее узнать.       Рената в замешательстве. Они с Тсунаеши разные, но никогда — настолько. Тсунаеши — изящная Донна, привычная носить драгоценные платья. С бледно-золотой кожей из-за ее японских корней. С большими светло-карими глазами и скуластым лицом. У нее были длинные красивые пальцы, мягкая улыбка и пушистые каштановые волосы с более яркими прядями. В отличии от Савады… Рената — это все итальянское, что только можно взять из ее крови. У нее темная, загорелая кожа, темно-каштановые, почти черные волосы, свивающиеся в мягкие, тяжелые кудри… У нее пухлые губы матери и ее пушистые ресницы. Глаза Ренаты это молочный шоколад, нежный и глубокий, поверх которого лежит тонкий, полупрозрачный слой знакомого янтаря.       Ее лицо — почти точная копия лица ее предка. Лица Дечимо, которое так легко вспомнить. Рената такая же худая и тренированная. С теми же подростковыми длинными руками и ногами. С ребрами, выступающими под тонкой кожей…       Иногда она думает, что если сравнить две черно-белые фотографии, то разница будет лишь в нескольких оттенках серого. И все же… Никто не видит. Никто не видит в высокой, подтянутой девочке, одной из многочисленных Наследников… В девочке, с всегда расправленными плечами, с внимательными, пронзительными глазами… С убийственной ухмылкой и гордо вскинутым подбородком… Донны Вонголы.       Лар Милч равнодушно осматривает многочисленных детей и взрослых, всегда наполняющих столовую во время общих ужинов…       Колонелло проходит мимо нее в коридоре, не оборачивая головы.       Верде вручает ей ограничители, заказанные ее родителями с равнодушной пустотой за радужками его глаз.       Как отчаянно ненавидит она вернуться сюда! Вернуться к своему миру, к своей семье… К тем, с кем она делила боль, кровь и скорбь Мафии… Вернуться неузнанной, чужой и одинокой. Вернуться и понять, что никто не ждал ее. Никто не искал ее… Никто не тосковал по ней так, как должны были. Как она плакала по каждому убитому из своих людей.       Когда-то Тсунаеши Савада ненавидела Вонголу. Но очень скоро, Семья оказалась единственным, что у нее осталось. Забылась Япония, потерялись многочисленные одноклассники. Детские журналы оказались выкинуты в мусорку просто потому, что ни на что не было времени. И у нее осталась только… Только Мафия. Та самая, которую так легко было вначале ненавидеть. Которая никогда не стала родной.       Ренате не понять этого, потому что она родилась и росла среди тихого шелеста тайных шагов и многочисленных шепотов, решающих чужие судьбы. Для нее естественна выучка старших родственников и внимательные, оценивающие взгляды, ведь она — одно из малочисленных Небес. Но в одном она всегда сходится с Тсунаеши — ее жизнь не будет потрачена впустую. Ее жизнь не станет платой или гарантом союза. Она не позволит никакому ублюдку, желающему возвыситься, купить ее благосклонность за пару соглашений и запереть ее навсегда в поместье, наряжая в красивые платья и заставляя рожать и воспитывать нежеланных детей.       Рената Люса Вонгола не родилась чтобы править. Но это даже хорошо. У нее нет власти, но нет и ограничений Тсунаеши. Поэтому она остригает волосы чуть ниже плеч. Поэтому она носит черные мешковатые брюки. Черные водолазки. Черные перчатки на руках, пряча каждый возможный кусочек своей кожи. Поэтому в девять лет она начинает таскать оружие, понапиханное в ее доме, а в двенадцать впервые в этой жизни нажимает на курок, без всяких сожалений избавляясь от ублюдка, который не прочь был бы получить в свое владение девочку-подростка.              Рената Люса все еще Вонгола. Более того, она когда-то была Тсунаеши. Той Тсунаеши, что забыла нежность и доброту и погрузилась в кровь и смерть, с безжалостностью уничтожая врагов. Поэтому, когда в запертую до этого комнату врывается Семья, она не бросает пистолета, зажатого в хрупких пальцах и такого чертовски тяжелого, она не строит расстроенное или испуганное лицо, и даже не пытается выглядеть виноватой. Выглядеть невинной.       Рената поднимает глаза на своих родственников. На свою матушку, завернутую в шелка и драгоценности. На отца в дорогом костюме. На родных и двоюродных братьев и сестер. И даже на Дона… Она смотрит на них с равнодушным лицом, с брызгами крови на щеке, которые ощущаются так знакомо. И чуть склоняет голову к плечу, стирая кровь тыльной стороной ладони. — Он получил то, что заслужил, — Говорит она ровно.       В тот момент она больше Рената, чем когда-либо позволяла себе до этого. Потому что Тсунаеши всегда была так жестко заперта в рамках, а после этой первой смерти внутри нее поднимается что-то первобытное, яростное и голодное, чему не хочется мешать.       Рената скалит зубы в усмешке, которая совсем не подходит человеку. Которая не подходит двенадцатиленей девочке. И ее судьба решается, стоит лишь ей посмотреть в глаза того, кого ей необходимо называть Доном.       Это кажется насмешкой, что после десятилетий в кресле Дечимо, ее назначают будущей главой CEDEF. На место, которое занимал ее отец из первой, далекой жизни.       Впрочем, Тсунаеши согласно хмыкает, жмуря довольно глаза. Ей подходит. Сейчас ей это подходит.       Особенно, когда ее Небо из нежного янтаря превратилось в глубокий кармин, проходящийся по чувствам наждачкой и буквально выжигающий все вокруг. Она почти Небо Ярости. И это так пленительно великолепно, что ей хочется сумасшедше смеяться, запрокинув голову к вверх.       Она больше не должна быть доброй и милой девочкой. Это ли не чудо?       Когда Рената впервые встречает Реборна, она пускает в него пулю.       Это совершенно намеренно с ее стороны, потому что она десятилетиями не промахивалась и не спускала курок без твердого желания причинить боль.       Естественно, никто другой об этом не знает. Даже Аркобалено. И Рената — всего лишь милая девочка с хорошими задатками, которая за три месяца, прошедшие с ее назначения сломала в общей сложности пятнадцать костей ублюдкам, претендующим на ее место.       Ничего сверхъестественного или необычного. Просто жизнь.       Когда Аркобалено появляется снова в ее жизни Рената на стрельбище в саду и у нее в руках пистолет. Привычно тяжелый и холодный. И в какой-то мере родной, пусть раньше она и полагалась больше на кулаки.       Рената выпускает половину обоймы в мишень, не промахиваясь ни в одном выстреле. Но потом она улавливает знакомое Пламя и весь мир будто выцветает вокруг нее и останавливается. Пока она сдерживает беснующееся Пламя в клетке своего неподвижного тела.       Ее Небо воет и огнем проходится по венам, по костям. Оно сворачивается комком в груди и не дает сделать следующий вдох, заставляя кашель подступать к горлу. Все это происходит за мгновение. И Рената действительно не уверена, в том, что именно происходит после. Потому что она приходит в себя направив пистолет на величайшего киллера в мире, смотря прямо в его расширенные от удивления глаза. И с дыркой от пули в каком-то дюйме от головы этого высокомерного засранца.       И вот тогда на нее обрушивается настоящая боль.       Рената знает историю Аркобалено и их бессмертия также, как и Тсунаеши.       По большей части — именно от Тсунаеши.       Она видела до этого других Аркобалено и каждый раз это было тяжело и горько, потому что когда-то Дечимо считала их друзьями, и никого из них не было рядом с ней, когда это было нужно.       Великие Аркобалено не обращали внимания на пигалицу с пистолетом на бедре и в черной одежде. А она всеми силами старалась игнорировать их.       Но Реборн — это совершенно другое дело. Это настолько другое дело, что Ренате хочется исчезнуть с площадки. Исчезнуть из мира… Сбежать хоть куда-нибудь.       Когда-то давно Тсунаеши Савада любила Реборна не меньше, чем своих Хранителей. Она любила его как своего учителя, как своего друга и почти как отца. Она уважала его каждый день своей жизни и подпустила так близко, как никогда не стоило.       Реборн был тем, кому она доверяла. В кого она верила. Реборн был незыблемым оплотом ее жизни и человеком, которого она возвела на пьедестал всезнания.       Тем сложнее было оправиться после того, как пьедестал и вера были разрушены…       Тсунаеши даже не знает, в чем именно винит его. Реборн не сделал ей ничего плохого в той жизни. Он просто ушел после того, как выполнил свою работу. Он просто оставил очередное свое идеальное творение и забыл. Вычеркнул из жизни, продолжая идти вперед. И когда Тсунаеши нужна была поддержка, когда она сражалась за свою жизнь, за лучший мир, за Вонголу, которую вручили ей — неподготовленной девочке — его не было…       И это было также мучительно, как если бы он был одним из ее людей и отвернулся от нее в нужный момент.       Тсунаеши помнит, что она умирала. Что она сжимала руки в кулаки. И ей было так горько, что их история никогда ничем не закончилась, что она даже не попрощалась с ним после всех лет знакомства и после того, как сильно она его любила… И она не плакала, пусть и хотела, но изо всех сил кусала губы и молча молилась, чтобы он пришел. Чтобы он успел хотя бы попрощаться с ней, потому что она не хотела молить судьбу о большем…              Тсунаеши злится, скорбит и ненавидит, и Ренате требуется несколько мгновений на то, чтобы прийти в себя. И когда она выныривает из водоворота чувств, она уже выстрелила и смотрит в черные знакомые глаза, почти ожидая привычного выражения сочувственной насмешки, которым одаривал Саваду Реборн годы и годы назад.       Но она этого не получает. Глаза Солнца непроницаемые и мрачные, и внимательные. Но в них нет тепла и узнавания. Только что-то неясное для нее и вроде как печальное, когда он смотрит, щуря глаза и изгибает уголки губ в чем-то кривом. — Так значит ты — Рената Вонгола, — Говорит он. Явно выделяя фамилию. Ей чудится в этом какой-то смысл, но она только встряхивает кудрями и вскидывает подбородок в уверенности, пронесенной даже через смерть. — Рената Люса Вонгола, — Отвечает также мрачно и вызывающе. Пока ярость вместе с ненавистью и отчаянной тоской смешиваются в грудине за ребрами. — У тебя есть претензии к моей Семье?       Наверное, ничего удивительного нет, что чертового Реборна назначают ее наставником. Хотя тут он скорее не наставник, а нянька. Потому что, даже назначив ее будущей главой CEDEF мало кто воспринимает такую маленькую девочку угрозой.       Тем более — кем-то по-настоящему опасным и нуждающимся в контроле. Это даже освежающе.       Рената, скрестив руки на груди, смотрит на Реборна в его идеальном костюме, в ярко-желтой рубашке… В шляпе, скрывающей глаза. Она приподнимает одну бровь в лучшем своем вопросительном выражении и ухмыляется, показывая белые ровные зуб — Значит, ты, Аркобалено Солнца и мой наставник? Этот ублюдок только бросает такой же не впечатленный взгляд в ответ. — Значит, ты моя новая ученица? — Спрашивает, насквозь насмешливо.       Почему-то та часть ее, которая является Тсунаеши, сворачивается в груди комком слез, горя и воспоминаний.       Это не просто. Реборн никогда не был простым, а Рената делает их работу еще сложнее. Но это также совершенно не похоже на то время, когда Тсунаеши была ученицей Солнца. Потому что на каждый выстрел Рената отвечает своим, и она совершенно не боится ругаться, кричать и давать отпор всеми средствами, что попадают в ее нежные и красивые ручки.       Рената — это пламя. Это огненный шквал. Это лесной пожар, пожирающий все вокруг. Она не мягкая. Не добрая. Не ласковая. Она не умеет проявлять заботу и помогать без подвоха. Не пытается даже быть искренней или открытой. В самой ее душе выгравированы законы Мафии, и в этой жизни она по ним живет.       Поэтому Рената убивает идиотов, приходящих по ее душу лично. И выбивает дерьмо еще из нескольких самоуверенных мальчишек, желающих ее места. Она наизусть цитирует Реборну сборники Шекспира и Омерту, перескакивая на ходу с итальянского на французский, а после на латынь. И ночами, сбегая из спальни, готовит на кухне в ковшике яды, пробуждая в памяти старые, верные уже столетия рецепты.       Она ухмыляется Реборну, когда тот находит ее с ровными флаконами, содержащими в себе смерть. И не отводит глаз, когда Дон изрыгает ругательства на ее голову и голову репетитора, если вскоре после ее небольших экспериментов, какого-нибудь мелкого Дона, одного из тех, кто регулярно пытается обмануть судьбу и поспорить с Вонголой, находят мертвым в его же особняке в окружении всех его слуг.       Рената не похожа на Тсунаеши, и она живет. И Тсунаеши смеется где-то внутри нее отдаваясь этому безудержному, сладкому и полному животных инстинктов потоку. Вместе с ней. Потому что так — не больно. Так — получается дышать.              Вместе с Реборном сладко и горько. И Рената присматривается. Привыкает. Иногда приходит бесшумно к нему. Оглядывает, обходя комнату, будто большая опасная кошка. Трогает кончиками пальцев книги… Осматривает все на предмет обжитости. Рядом она не остается. Только настороженными глазами смотрит. Следит за каждым действием, будто каждая секунда — проверка.       Она изо всех сил пытается задавить тихую жалость Тсунаеши о том, что ни одно из многочисленных мест ни капли не похоже на дом. Каждое — всего лишь безопасная точка на один раз.       Реборн не предлагает ей остаться. Он не предлагает ей кофе или еды. Не приглашает присесть в кресло и что-нибудь обсудить. Его темные глаза следят за чужой фигурой в его владениях, и когда Рената иногда останавливается, чтобы посмотреть в окна или на фальшиво-счастливую фотографию на стене, отводит в сторону взгляд.       Однажды Рената все-таки открывает рот. Когда перебирает книги, находя почти ту же коллекцию, что во всех квартирах до этого. — У тебя вообще есть дом? — Спрашивает она прямо, не желая углубляться в словесные кружева. — Нет, — Отвечает Аркобалено также откровенно. Они разделяют ухмылки полные стекла и опасности. — Зачем ты каждый раз приходишь? — Мстит он ей дни и дни позже. Их глаза встречаются, и Ренате не нравится, какими внимательными и ищущими кажутся чужие. — Потому что мне тебя жалко, — Говорит она, сдерживая желание сморгнуть. — И потому что мы одинаковые.       Все меняется, когда ее хватают на улице. Это происходит через три года после знакомства с Реборном. Через два с половиной года после того, как он стал ее репетитором. Через год после того, как их стало объединять что-то большее, чем безликая вежливость ежедневных уроков и жестокость, спящая под равнодушной маской.       Ее хватают, и Рената действует так, как привыкла. Она сражается, обманывает, бежит и убивает. Она поступает безрассудно, смело и немного безумно, пока Небо смеется в ее крови. Но даже ей не сбежать от десятков убийц, идущих по следу.       Рената бежит… Она бежит ночью по улицам. С холодным ветром в ее лицо. С редким дождем и еще более редкими фонарями, и она не уверена, что будет сожалеть, если умрет в этот раз так. Но все равно не хочет умирать. Она не хочет, чтобы это случилось.       В какой-то момент, Рената падает на колени, и не может больше подняться, даже когда Тсунаеши внутри кричит о том, чтобы она встала и сражалась до тех самых пор, пока сердце еще бьется в ее груди, потому что, если она попадет в руки этих людей случится что-то намного худшее, чем простая смерть. И Рената знает все это, но…       А потом она чувствует знакомое Пламя. Она чувствует Солнце Реборна и ей хочется плакать. Ей хочется рыдать громко и с чувством, и спросить, наконец, почему? Почему же он не пришел в прошлый раз, когда был ей нужен? Ей хочется спросить, где он был, когда она умирала в первый раз. Но вместе с тем, она до ужаса боится ответа.       И она все еще на земле, пока бой идет вокруг нее. Она скорее слышит, чем видит убийц. Она слышит выстрелы и вскрики раненных. Она должна подняться, но у нее все еще нет сил. А в следующий момент Рената уже находится в центре огненного торнадо, потому что ее Пламя практически вырывается из-под контроля, когда слышится очередной выстрел, и она понимает, что на этот раз попали не во врага.       И Рената все еще ребенок, который мало кого потерял в жизни, но из глубины ее души вместе с памятью Тсунаеши поднимается древнее как сам мир желание уничтожить тех, кто причинил вред ее людям. Это первый раз, когда она зажигает Пламя в этой жизни. Это первый раз, когда ее Небо танцует в этом мире. И она видит своими глазами, как сильно оно изменилось, пока враги с криками падают, сгорая заживо.       Ее когда-то бледное и нежное, Пламя обрело гораздо более глубокие оттенки. Оно потемнело так сильно, что кажется ближе к красному. Оно все еще полно янтарем, но теперь этот цвет смешан с кровью, с глубокой скорбью цвета пурпура… С ненавистью так похожей на Ураган. И, возможно, даже с Тьмой.       Но при этом, Тсунаеши все еще может узнать каждую часть. Все еще может видеть то, как вместе, ее Пламя кажется знакомым, правильным и родным. Точно таким же, как когда-то раньше. Просто немного более всеобъемлющим.              Наконец, ее враги перестают кричать и, поднимаясь с земли, она слышит задушенный тихий голос, который почти пугает своим испугом, своей скорбью. Своей надеждой. — Тсунаеши?       Она поворачивается к Реборну. Смотрит на него. На того, кто пришел за ней. Кто сражался за нее. В этот раз. На человека, которого она любила с силой и яростью, недоступной многим другим. Он все еще остается на земле. С кровью на его рубашке. С посеревшим лицом. Но Солнце уже залечило его рану, отчего дышать становится легче. И все же, ей нужно расставить точки над и. — Меня зовут Рената Люса Вонгола, — Проговаривает она не дрогнувшим голосом. Смотря прямо ему в глаза с гордо вскинутым подбородком. Потому что она будет стоять гордо и прямо даже с синяками по каждому дюйму ее кожи и несколькими сломанными костями. — Я… — Голос Реборна обрывается на попытке объяснить. И Рената собирает всю свою силу, чтобы также ровно закончить. — В прошлой жизни меня звали Тсунаеши Савада.       Она ловит момент, когда глаза Аркобалено расширяются. Когда он пытается двинуться вперед. И в этот же момент отходит, чтобы он не смог прикоснуться.       Рената смотрит на него. Тсунаеши смотрит через ее глаза, и ее горе прорывается в словах. Старое, но от этого не менее тяжелое. — Ты оставил меня умирать, — Говорит она. — Ты оставил меня одну против всего мира. И я любила тебя, но ты не пришел, когда был мне нужен. — Это не так, — Когда-то Тсунаеши могла читать эти черные глаза. Когда-то могла понимать чужие чувства. Но эти времена прошли. — Ты была важна для меня…       Она только смеется над этим. Запрокидывает к небу голову. Ей больно. Ей плохо и холодно. Хочется быть где угодно, но только не здесь. Пальцами она впивается себе в предплечья, чтобы отвлечься. — Не лги мне, Реборн. Не надо, — Качает головой. — Ты думаешь, я ничего не знаю? Не понимаю? Я никогда не была для тебя ученицей. Никогда не была чем-то важным. Меня просветили об истории твоего контракта. Великий киллер проиграл пари с Ноно, и должен был в качестве платы воспитать еще одного звездного ученика. Вот чем я была — пари. Очередным проектом в твоих руках, на который все делали ставки, думая, как быстро сдохнет гражданская девочка под пулями. И ты сделал ровно, что должен был — нарядил меня в красивый костюм, вбил нужные знания, посадил на трон… И пошел дальше. Потому что тебе было плевать на то, как я должна была с этим жить!              Ее голос почти срывается от старого гнева. Тсунаеши ненавидит все это. Она ненавидит Реборна в данный момент. Когда-то она верила в его любовь и ей было так больно узнать, какой же была история с другой стороны. — Все было не так, — Солнце отрицательно мотает головой. — Да, пари было, но… Тсунаеши, ты никогда не была только пари. Только работой… По крайней мере, не в последние годы, — Поправляется он, ловя невпечатленный взгляд. — Ты была единственным человеком, который признавал меня Семьей. Единственным, кто действительно заботился обо мне, и кто спросил в первый раз, есть ли у меня дом. Я никогда этого не забывал. Я виноват, я знаю. Я не должен был позволить тебе умереть. Не должен был оставить тебя в одиночестве. И мне жаль… — Почему? — Проталкивая воздух через сжатое горло. Пока глаза жжет от слез, а чувства бьют слаженно по нервам, не давая думать. — За что ты извиняешься, Реборн? Мы чужие друг другу люди, почему вообще ты хочешь просить у меня прощения?       Где ты был?       Она не уверена, что задаст когда-нибудь этот вопрос. — Потому что когда-то давно я дал себе клятву сделать все возможное, чтобы ты оставалась живой, — Киллер ловит ее взгляд. В черных глазах его плещется бездна, и смотреть в них почти страшно. Но одновременно с этим можно видеть старую боль, изливающуюся из них. — Я не смог исполнить своего обещания.              Тсунаеши холодно и одиноко. Рената морщится, сцепляя зубы изо всех сил, чтобы смешанные боль и чувства не опустили ее вновь на лопатки. Рената не знает какого это, у нее никогда не было Семьи. Никогда не было Хранителей. А Тсунаеши прожгла всю себя в угоду другим и похоронила своих любимых. Но что они обе точно знают… Что вбивают в детей Мафии с пеленок и так крепко, чтобы никогда не забывали… — Ты не должен был этого делать, Реборн, — Она тоже не отводит взгляда. И все еще не тушит Пламени, потому что иначе не сумеет закончить этот разговор. Не сумеет поставить точку. — Ты не мое Солнце, — Продолжает она безжалостно. Ведь нет ничего более жестокого, чем напомнить одинокому человеку, что нет в мире места, подходящего для него. — А клятва на Пламени самому себе всегда самая сильная.       Тишина между ними звенит обоюдной болью и тихими слезами. А еще… Старой любовью и на осколки разбитой привязанностью. Рената не впервые замечает, каким мертвенным одиночеством веет от Аркобалено. Но, возможно, впервые понимает причины. — Ты позволил мне умереть. — У меня не было шанса спасти тебя. — Ты заставил всех в Вонголе убрать изображения со мной. Ты уничтожил мои фотографии. Ты убрал мое имя из истории так, что Десятую Вонголу помнят даже меньше, чем Донов с третьего по седьмого… — Это было горько, когда Тсунаеши только узнала. Когда поняла, что имя Дечимо ничего больше не значит для тех, кто не был свидетелями ее поступков. Когда открыла историю и не увидела ни одного из своих великих деяний. Потому что она никогда не была тщеславной, но она положила жизнь на возвеличивание Семьи, и было тяжело узнать, что все это оказалось забытым. — Ты заслуживала большего, чем просто быть фигурой из истории. Чем быть героиней, погибшей во имя великого блага. Никто не хотел позволить истории сделать из тебя мученицу или желающую изменить Теневой мир дуру, так и не достигшую конца пути, — Голос брюнета звучит устало, но знакомо и почти — почти — правдиво. Так, как правда звучала всегда из его уст. На его лице печаль и тоска, которые так сложно не замечать. — И после моей смерти все забыли меня, — Почти шепчет Тсунаеши губами Ренаты. Ее губы сухие и непослушные. А в глазах уже собрались слезы, стекая по щекам обжигающими каплями.       Солено. Тяжело… Отчаяние вновь поднимает голову, когда она вспоминает о тишине особняка. О равнодушных Верде и Лар. О Колонелло с его вечными ухмылками… О том, что ни одного из них она не видела на кладбище. — Остатки твоих приходили, — Она поднимает голову резко. Все плывет от слез, но лицо Реборна видно четко. — До самого конца, — Добавляет он жестко. — Каждый год собирались на могиле и вспоминали. А еще пили. Смеялись и плакали. Каждый из них, пока были живы, — И то, что он говорит согревает сердце, но вместе с тем разрывает подзажившие раны.       Тсунаеши похоронила большую часть своей Семьи. И это было мучительно и ненавистно. Это каждый раз причиняло ей невыносимые страдания, заставляя прятаться от мира за словами и искусственными улыбками. Но знать, что где-то там остались ее люди, которые должны были оплакивать ее и жить после ее смерти… Жить без защиты, без Неба… Было в сотни раз сложнее.       Она просыпалась с криками и слезами годами после того, как стала Ренатой, потому что была Небом, которое не могло больше защищать то, что принадлежало ей… Было холодно. — А Аркобалено?.. — Аркобалено слишком привыкли терять людей, — С той же откровенностью. — Слишком привыкли хоронить. И не привязываться. — А с того момента, как они перестали привязываться, они перестали жить, — Изгибая непослушные губы. — Можно сказать и так.       Рената смотрит на Реборна. На его прямую фигуру, все еще на коленях. На его широкие плечи в черном костюме и желтую рубашку, заляпанную кровью.       Она смотрит в его лицо. Заглядывает в черные глаза. Пытается прочитать эмоции в полутьме ночной улицы, освещаемой лишь редкими фонарями.       Это лицо знакомо ей больше, чем чье-либо еще. Она любит и ненавидит этого человека. Но Рената больше не Тсунаеши. Уже нет. Возможно, Тсунаеши теперь часть ее.       Рената уверенно протягивает вперед руку. Свою узкую покрытую густым загаром ладонь в черной перчатке без пальцев. Она смотрит киллеру прямо в глаза, когда ловит его руку, не пытаясь поднять с колен.       Рената Люса Вонгола — будущая Глава CEDEF. Она не маленькая девочка. И уж точно не будущая Донна, скованная по рукам и ногам… — Ты никогда не был моим Солнцем, Реборн, — Чеканит она слова, следя за эмоциями в черных глазах. Следя за редкими, едва тлеющими искрами надежды. — Возможно, пришло время это исправить.