Чего ты боишься

      — Чего вы боитесь больше всего?       — Тараканов! Жужелиц! Вообще всяких жуков терпеть не могу! — выпалил первым Томоя.       — Духов боюсь, — немного смущаясь, ответил следом Рёта и, заметив, как начали ухмыляться остальные участники, поспешно добавил: — Я видел духов в том старом отеле в Ганновере! Знаете, как это было страшно?       — Не стоило в баре мешать всё подряд, — хмыкнул Тору.       — Я был трезвый, в отличие от вас, — Рёта сложил руки на груди. — Если бы вы не валялись в отключке, сами бы всё увидели.       — В мире есть множество других более страшных — и при этом реальных — вещей, — при словах Тору Томоя согласно закивал. — Например, мафия. Думаю, что такая власть, такое влияние действительно пугающие. Не хотелось бы попасть в их поле зрения.       — Мори-чан? — Рёта окликнул сидящего между ним и Тору Таку, который, сгорбившись, увлечённо рассматривал собственные шнурки. — Чего ты боишься?       — М-м-м, — протянул тот. — Наверное, землетрясений или пожаров.       — Я думал, ты сейчас скажешь что-то типа верхних полок в супермаркете, — произнёс Томоя, за что немедленно получил подзатыльник от Таки. — Я имел в виду, что я только сейчас понял, что совершенно не знал, чего ты боишься.       — Потому что ты никогда не спрашивал, балда, — беззлобно огрызнулся Така.       — Мы можем это потом вырезать, если хотите… — нерешительно подала голос девушка-интервьюер, но Тору махнул рукой:       — Не, всё в порядке.       — Давайте лучше следующий вопрос, — показав большие пальцы, поддержал его Томоя.       — Хорошо… — Девушка мельком глянула в свой планшет. — Я знаю, что это у вас уже спрашивали миллион раз, также какая-то информация есть в Википедии, но всё же для нашей аудитории, которая, возможно, ещё не знает о вас либо о вашей биографии, расскажите о том, как вы собрались и играете вместе уже пятнадцать лет — поправьте меня, если я ошибаюсь, — неизменным составом. Может, есть какие-то интересные факты?       — Вообще, до меня у ребят был другой ударник, Конаяги Ю, но он покинул группу задолго до дебюта, так что, наверное, это вряд ли считается, — немного нерешительно вступил Томоя. — А ещё был Алекс, второй гитарист. Он ушёл значительно позже, и мы решили никого взамен не брать, так что можно сказать, что наш состав практически не менялся. — Томоя посмотрел на Таку. Тот, в свою очередь, посмотрел на Тору, который очень увлёкся пятном на противоположной стене и делал вид, что не замечает, как его сверлят взглядом.       — Да, всё так и было, — поняв, что отвечать ему, подтвердил Така. — Нас всех собрал Тору. Я поначалу думал, что он прикалывается, когда получил от него приглашение. Я тогда вляпался в не очень хорошую историю, после которой меня выгнали из группы, и я пытался создать собственную. Некоторые люди приходили на наши выступления поугорать, поэтому я не сомневался, что Тору — один из них. Он буквально преследовал меня каждый день с вопросом, приду ли я на их репетицию. Он даже выяснил, где я работаю, и начал приходить туда. Моему боссу это не очень нравилось, поэтому я всё же решил прийти. А потом оказалось, что Тору ни разу обо мне не упоминал, и меня встретили вопросом: «А кто это вообще?»       Тору издал короткий смешок, а Рёта добавил:       — Лицо Мори-чана в тот момент стало ужасно злым. Я никогда не видел таких жутких в гневе людей. Он и с порога показался мне неприятным типом — он был похож на уличного хулигана. И вёл себя ужасно — заставил нас играть, ничего толком не спел и ушёл. Мы все были категорически против его кандидатуры, но Тору, наоборот, был доволен, как слон.       — Судя по тому, что вы до сих пор вместе, переубедить его не получилось, — улыбнулась интервьюер.       — Я не разговаривал с Мори-чаном около года. В основном, потому что я его побаивался, — продолжил Рёта. — Тору с самого начала был для нас как такой любящий, но строгий отец. Он всячески поддерживал каждого участника, но наши просьбы найти другого вокалиста игнорировал. Знаете, Тору всем отправлял воодушевляющие письма на почту перед каждой репетицией. Наверное, всё это повлияло и на Мори-чана. Сначала он вёл себя, словно делает нам одолжение, что приходит…       — Неправда, я бы не приходил, если бы мне не нравилось, — возмутился Така.       — Ты буквально говорил это почти каждую репетицию! — воскликнул Рёта, и Тору согласно кивнул.       — Мало ли что я говорил, я же приходил…       — В общем, всё изменилось, когда кто-то из ребят стал опаздывать либо пропускать репетиции. А однажды Конаяги пришёл впритык к выступлению, когда нам уже пора было выходить на сцену. Он готовился стать актёром, поэтому ходил на различные кастинги. Тогда-то Мори-чан всех нас собрал и поставил перед фактом: либо мы серьёзно занимаемся группой, либо тот, для кого это просто развлечение, может валить на все четыре стороны. Наш ударник в итоге выбрал более перспективную на тот момент карьеру актёра, потому что мы были обычной гаражной группой, которая выступала на парковках и в подвалах. С тех пор — и как к нам присоединился Томоя — у нас больше не было подобных проблем.       — Я играл в группе, когда мой преподаватель в академии рассказал мне, что одна молодая группа ищет ударника, — начал свою часть истории Томоя. — Я не был уверен, что мне это нужно, к тому же я уже занимался музыкой, но дела в нашей группе шли не очень хорошо. Я тогда решил, что просто посмотрю, кто они такие. Мне было довольно страшно ехать в Токио одному, и я, кстати, потерялся сразу же после прибытия.       — Мы пошли его встречать и чудом не разминулись, — добавил Така. — Но едва мы его увидели, то сразу поняли, что это он.       — Он выделялся среди всех своим деревенским и потерянным видом, — со смешком закончил Рёта.       — Что в итоге повлияло на твоё решение выбрать именно эту группу? — спросила интервьюер у Томои, но ответил Тору:       — Така угостил его стейком, а потом заставил играть на барабанах у себя дома. Не думаю, что у Томои был выбор.       — Вы упоминали одного из бывших участников. Мой следующий вопрос как раз связан с этим. Насколько мне известно, вам пришлось брать перерыв в деятельности. Вы очень активная группа, выпускающая альбомы почти каждый год, и за вашими плечами сотни концертов по всему миру. Каково это — не иметь возможности выпускать музыку и выступать на концертах?       — Хреново, — ответили все в один голос.       — Пока ты в турах, ты мечтаешь вернуться домой, чтобы поспать в нормальной кровати, в конце концов, — продолжил Тору. — Но чувство радости от комфорта проходит довольно быстро, и снова хочется этого всего — альбомов, съёмок, концертов. Особенно концертов. Наша любимая часть работы.       — Тогда мы были не так известны, поэтому казалось, что нам конец, — подхватил Рёта. — Из-за скандала пришлось расстаться с Алексом, чтобы вообще не отменили всю группу. Мы какое-то время думали искать нового, но Тору в итоге сказал, что справится сам, и мы прекратили поиски. Наш сингл-альбом так и не вышел, тур отменили, от участия в саундтреке фильма нас тоже отстранили, но всё время вынужденного перерыва мы занимались переделкой песен под одну гитару, а заодно написали новую музыку.       — Я знаю, что вы недавно выпустили альбом, но вы уже приступали к написанию чего-то нового? — интервьюер снова заглянула в планшет, сверяясь с пометками.       — Мы нередко пишем музыку во время туров, — ответил Така. — Встречи с разными новыми людьми в разных местах могут быть вдохновляющими, поэтому у нас уже есть кое-какие наработки для следующего альбома.       — Тогда вопрос про ваш последний альбом. — Девушка прокрутила заметки вниз. — Насколько я знаю, он создан преимущественно Такой и довольно сильно отличается от вашего предыдущего творчества. Как бы вы прокомментировали процесс его создания и реакцию фанатов на него?       — Это правда, что над ним в основном работал я с продюсерами, — кивнул Така. — У нас не было опыта в создании поп-музыки, поэтому…       Така уловил периферийным зрением чей-то пристальный взгляд сбоку, за пределами освещённой части студии, и невольно повернул голову, но свет от ламп был достаточно ярким, поэтому он не мог понять, действительно ли там кто-то есть. Интервьюер вопросительно уставилась на него, операторы молча переглянулись и пожали плечами. Пауза затягивалась, пока спохватившийся Тору не толкнул Таку в бок.       — Давайте запишем эту часть заново, — предложила интервьюер. Тору, покосившись на зависшего Таку, произнёс:       — На вопрос отвечу я…       — …Наш первый опыт работы с поп-музыкой… решили довериться более опытным… — Слова Тору доносились до Таки обрывочно: он украдкой бросал короткие взгляды в залитый полумраком угол студии, хотя чужого присутствия больше не ощущалось.       — А что насчёт реакции ваших фанатов на такие изменения? — разумеется, этот вопрос прозвучал. Как и на десятках прошлых интервью. Така чуть удержался, чтобы не поморщиться, усилием воли переключил внимание на происходящее в студии и кивком дал понять Тору, что дальше он ответит сам.       — Я предвидел, что реакция может быть и негативная, но некоторые изменения являются неизбежными на пути к развитию. — Така пожал плечами. — Сейчас очень важное время для нас, и это был необходимый шаг. Мы не первая и не последняя группа, получающая обвинения из-за смены звучания. Если кому-то не нравится новый альбом, они могут его не слушать. Но я всё же хочу верить, что в итоге настоящие фанаты нас поймут.       В воздухе повисла небольшая неловкая пауза, и Така, заметив, как Рёта с Томоей растерянно переглянулись, постарался отогнать от себя неприятные мысли. Он уже жалел о сказанном: оно прозвучало достаточно резко. Можно было попросить перезаписать ответ, но всё внутри протестовало против подобного шага.       — Всё в порядке? Переходим к следующему вопросу? — нерешительно спросила интервьюер.       — Да, всё нормально, — кивнул Така и почувствовал, как его потянули за рукав.       — Мори-чан, может, всё-таки немного перефразировать твои последние слова? — зашептал ему на ухо Рёта.       — Я не сказал ничего такого, — отмахнулся Така, всем своим видом дав понять, что это окончательное решение.       — Итак, последний вопрос на сегодня… — девушка попыталась улыбнуться, чтобы хоть немного разрядить обстановку. — Завтра у вас выступление в довольно большом клубе, почти все билеты проданы. Какие ваши ожидания от концерта?       — Что он пройдёт хорошо, — отозвался первым Томоя, и Рёта согласно закивал. — Наша команда техников в этом плане потрясающая, у нас очень редко бывают технические проблемы, но застраховать от них окончательно не может ничто.       — Устроить хорошее шоу, чтобы все разошлись по домам с отличным настроением, — произнёс Тору.       — Надеюсь, все останутся довольными: всё же сет-лист почти целиком состоит из новых песен, — завершил цепочку ответов Така.

* * *

      После интервью остался довольно мерзкий осадок. Сославшись на усталость, Така заперся в номере и не пошёл ужинать с остальными. В глубине души он понимал, что лучше всего было пойти, но не хотел лишний раз обострять накалённую в последнее время между ними обстановку. Интервью с неприятными вопросами, едкие рецензии, бесконечные комментарии, начиная с сомнительного качества нового альбома и заканчивая обсуждением внешности самого Таки, откровенно измотали его. Если интервьюеры и критики были более-менее стабильны в своих формулировках, то фантазия комментаторов не знала границ. Лучшим решением, конечно, было бы прекратить их читать, но Така всё надеялся, что рано или поздно им надоест его ругать, и наступит «оттепель». Всё это сказывалось непосредственно на нём самом: Така плохо спал, плохо ел, стал чрезмерно раздражительным и зацикленным на теме непонимающих несправедливых фанатов. В итоге Тору, который на протяжении всего тура делил с ним комнату в каждом отеле, чтобы приглядывать за ним на всякий случай, сегодня не выдержал и сбежал в отдельный номер.       Стараясь не думать об этом, Така попытался уснуть, но безрезультатно. Он решил включить какой-нибудь фильм и, взяв в руки телефон, не успел опомниться, как обнаружил, что снова листает комментарии. Несколько людей затеяли дискуссию под постом со вчерашнего концерта, где один человек спрашивал, стоит ли идти на следующее шоу, а остальные экспертно делились своими впечатлениями, которые в основном сводились к тому, что «три старых песни в сете этого, в принципе, стоят, хотя петь вокалист их стал значительно хуже» или «всё равно в Кливленде больше заняться в четверг вечером нечем».       Швырнув телефон на соседнюю пустующую кровать, Така достал из бара виски и, сделав несколько внушительных глотков, свернулся клубочком под одеялом. Алкоголь на пустой желудок подействовал довольно быстро, и Така отрубился почти моментально да так крепко, что не сразу проснулся от настойчивого стука в дверь.       — Сейчас! — простонал он и громко зевнул.       — Мы идём завтракать, — раздался приглушенный голос Рёты. — Тебя подождать?       — Я вас догоню. — Поборов искушение остаться в тёплой постели, Така быстро собрался и спустился в кафе, где уже сидели остальные. В ожидании своего заказа, он достал телефон и увидел уведомление в их рабочем чате. Менеджер скинул им ссылку на пост со вчерашним интервью. При виде трёхзначного числа комментариев под ним Така сглотнул: у него возникло плохое предчувствие. Он хотел уже открыть всю ветку, как Тору решительно выхватил телефон из его рук.       — Хватит, — отрезал он, игнорируя возмущения владельца. — Никакого интернета до конца тура.       — Ты мне мама, что ли? Верни мой телефон немедленно, — Така попытался забрать телефон резким выпадом, но Тору остановил эту атаку без особых усилий.       — Верну. После тура, — спокойно произнёс он. — Така, тебе реально нужно отдохнуть. Ты выглядишь измотанным, а нам ещё пять концертов играть.       — Я в порядке! — огрызнулся Така. — А ты вторгаешься в моё личное пространство.       — Мори-чан, у тебя реально какая-то ненормальная одержимость, — обеспокоенно заметил Рёта, получив за это гневный взгляд в свою сторону.       — Я псих, по-вашему? — Така вскочил со стула, чуть не сбив с ног принесшего его завтрак официанта.       — Нет, но ведёшь себя, как псих. Сядь и ешь, — вздохнул Тору и спрятал телефон от греха подальше в свой карман.       — Знаете, что… идите нахер, — пнув ногой стул, Така развернулся и ушёл.              — С таким успехом доиграть тур будет сложнее, чем мы думали, — проговорил Томоя.       — Сейчас у него чердак проветрится, и всё будет нормально, — Тору флегматично отхлебнул кофе. — В конце концов, он профессионал и на выступлении проблем не будет. Если, конечно, он начнёт нормально спать и питаться чем-то ещё, кроме алкоголя. Я боюсь, он слишком близко всё принял к сердцу.       — Я мельком глянул комментарии под интервью… — Рёта тяжело вздохнул. — Ты всё верно сделал, ему лучше это не читать. Походу слова Мори-чана разозлили фанатов не на шутку. Там даже кто-то пообещал его прибить.       — Потом с этим разберёмся. Сначала нужно привести в чувство Таку, — несмотря на спокойный тон, в голосе Тору проскользнули нотки тревоги. — Поговорю с ним позже.

* * *

             Ещё поднимаясь по лестнице, Така уже жалел, что вспылил. Он был целиком неправ и прекрасно это осознавал. Непрофессионально с его стороны. Тору и остальные искренне переживали за него, а он мотал им нервы. По правде говоря, Така уже сам от себя смертельно устал, что говорить про того же Тору. Ребята множество раз твердили ему, что ситуация с альбомом не повод посыпать голову пеплом и винить себя во всех грехах, но Така продолжал бесконечно искать подтверждения обратного, игнорируя все положительные стороны. Количество подписчиков росло, последние синглы били все рекорды на стриминге, а хэштег группы попадал в тренды всё чаще, привлекая новую аудиторию. Однако Така бесился от невозможности сказать на всех этих дурацких интервью, что он думает на самом деле. В лучшем случае это превратится в жалкое нытьё. Ныть на всеобщее обозрение ему не хотелось, а дать волю гневу будет равносильно имиджевому суициду. Нельзя позволять нестабильным эмоциям брать верх над разумом. Така постоянно чувствовал злость. Было ли это из-за фанатов, или из-за мыслей, что он ошибся, либо это вообще были усталость и жуткий недосып — он понятия не имел. Факт, что проблема существовала, и она требовала решения. Сегодня он наорал на самых близких людей в своей жизни, а завтра что?       Така влетел в номер и, не разуваясь, плюхнулся на не заправленную кровать. Нужно было вернуться и извиниться, но тело стало ватным и тяжёлым. Матрас был настолько мягким, что Таке казалось, что он продолжает в него проваливаться. Сил сопротивляться не осталось, поэтому он лишь закрыл глаза и позволил себе падать дальше, при этом оставаясь частично в сознании. Така слышал, как в дверь постучали, и несколько раз прокрутил в голове, как он поднимается и открывает дверь, после чего обнаруживал себя лежащим лицом в подушку. Стук становился настойчивей, но Така лишь продолжал лежать, не в состоянии даже шевельнуться. «Я вообще сплю или нет?» — размышлял он, выплывая в реальность с каждой серией ударов в дверь и уходя обратно в никуда. По его внутренним часам прошло несколько часов, как раздался щелчок, и дверь открылась.       — Спасибо, — раздался голос Тору. Снова щелчок. Матрас прогнулся под чужим весом, и плеча коснулась тёплая рука.       — Ты в порядке? — падение, наконец, прекратилось, и Така ощутил, что снова контролирует своё тело. Он неловко повернулся на бок и увидел склонившегося над ним Тору. Он выглядел слегка встревоженным.       — Эта кровать такая мягкая… кажется, я отрубился, — попытался улыбнуться Така, но выражение лица Тору не изменилось.       — Ты проспал полдня, и я минут двадцать не мог до тебя достучаться. Пришлось просить персонал открыть дверь, — кажется, Тору ещё не решил, какая эмоция сильнее — волнение или раздражение.       — Я… я не хотел доставить беспокойство, — Така занял сидячее положение и виновато склонил голову. — Я собирался вернуться, как только успокоюсь, но, видимо, уснул.       — Нам уже пора ехать в клуб. Хотя ещё немного времени есть, поэтому я принёс тебе еду, — Тору кивком указал на поднос на тумбочке и, немного помявшись, протянул Таке его телефон. — Забирай. Я не должен был так вести себя утром. Изви…       — Нет, что ты! — поспешно перебил его Така. — Это я был неправ. Не вздумай извиняться… Я… мне нужно… я бы хотел…       — Давай, ты сначала поешь, потому что нам реально надо выдвигаться через полчаса, — Тору поднялся, чтобы уйти. — Всё в порядке, я не злюсь, и никто не злится. Поговорим после концерта.       Вздохнув, Така кивнул. Как бы ему ни хотелось выговориться сейчас, Тору был прав: на это попросту не было времени. Взгляд снова упал на поднос и, ощутив зверский голод, Така мысленно благословил лидера за его предусмотрительность.       Вопреки опасениям группы Така спустился вниз вовремя: заметно посвежевший и не такой пугающе-бледный и нервозный. Рёта и Томоя по очереди похлопали его по спине и направились к машине, откуда им уже махал Тору. Така нерешительно сел с ним рядом и пробормотал тихое «спасибо». Тору в ответ кивнул. Последним в минивэн загрузился увешанный проводами и сумками и прочим барахлом менеджер, после чего они, наконец, тронулись с места. Клуб находился не очень далеко, но это были самые долгие и молчаливые сорок минут. Даже обычно гиперактивная ритм-секция сидела тихо и смотрела в окно.       На площадке, к счастью, гнетущая атмосфера сменилась обычной для саундчека суетой. Каждый занимался своим делом, и Така ощутил некоторое облегчение, оказавшись в привычной среде. Голова, наконец, была занята музыкой, а не тревожными мыслями. Проверка звука прошла на редкость гладко, что ещё больше подняло упавший с утра боевой дух группы. В гримёрку они возвращались под несмолкающее хихиканье Рёты с Томоей и редкие замечания лидера, вызывающие у них лишь новые приступы хохота. Менеджер уже подготовил к их приходу закуски, разложив их на единственном столике в комнате. Томоя кинулся к еде первым, Рёта подошёл следом, бурча себе под нос что-то нечленораздельное. Тору ограничился соком, предпочитая не объедаться перед выступлением. В отличие от того же Томои, чей желудок мог переварить даже гвозди, он в себе так уверен не был. Така направился прямиком в душ: как и Тору, он не ел непосредственно перед выходом на сцену, плюс он неплохо подкрепился в отеле.       Когда он вышел, его сменил Тору. Така довольно быстро переоделся в сценический наряд, высушил и уложил волосы, после чего плюхнулся на один из диванчиков и уставился в зеркальный потолок.       — Странно наблюдать тебя, смотрящим не в телефон, — заметил Рёта, жуя последний бутерброд, отобранный у Томои в честном поединке, и почти сразу спохватился: — А! Тору же его забрал.       Така не успел ничего ответить: хлопнула дверь душевой, и Рёта с Томоей одновременно рванули к ней, но в итоге первым оказался барабанщик.       — Чёрт, снова я последний! — раздосадовано протянул Рёта и, постучав в дверь, заорал: — Не смей тратить всю горячую воду!       Томоя что-то проорал в ответ, но за шумом воды никто ничего не расслышал. Пробыл в душе он заметно дольше остальных, и спустя минут десять, как зашёл Рёта, вода в бойлере ожидаемо закончилась, о чём дал знать возмущённый вопль.

* * *

      Концерты всегда действовали на Таку особым образом: что бы ни случалось, в каком бы он настроении ни был или как бы себя ни чувствовал, этот момент, когда он выходил на сцену под восторженный рёв толпы, отделял всё ненужное, обнажая истинное ядро, состоящее из музыки, надёжных товарищей по группе рядом и людей за баррикадами. Всего один шаг — и вся тьма оставалась позади, за кулисами. Переключаясь между различными образами в зависимости от исполняемой песни, он жил каждым словом, которое срывалось с его губ, и старался донести его людям вокруг своим уверенным сильным вокалом.       Может, только на одну ночь       Притворимся, что мы бессмертны.       Звонкий голос Таки резонировал с инструментами и заполнял собой всё пространство, увлекая за собой огромную толпу перед собой, подпевавшую ему в унисон.       Мысль о завтра прогоним прочь,       Оставляя её до рассвета.       «Всё верно, никаких сожалений, жить прямо сейчас, в это самое мгновение», — как бы ни ругали группу критики и фанаты, но равных в живых выступлениях «ONE OK ROCK» не было. И дело вовсе не в уникальных музыкальных способностях каждого из участников группы. Все они не просто исполняли песни, а буквально их проживали и искренне верили в то, что стремились передать своим поклонникам.       Я не хочу больше ждать…       «Так устал ночи зря… — как и на предыдущих концертах тура, Така удерживал в этом моменте длинную высокую ноту с мощным вибрато в полнейшей тишине. Свет софитов медленно померк, пока силуэт выпрямившегося в центре сцены вокалиста не стал едва различимым. Така на секунду отнял микрофон, чтобы перевести дыхание перед завершающим «проживать», но вместо этого тишину разорвал оглушительный звук, словно от взорвавшейся петарды. Секундной позднее, точно в тайминг так и не прозвучавшего окончания песни, свет залил сцену, озарив ошеломлённое выражение лица Таки, стоящего гораздо левее центра и потирающего грудь. Тору, почему-то оказавшийся рядом, а не как обычно справа, медленно осел на пол, цепляясь за микрофонную стойку, после чего начал странно заваливаться на бок. Тишину разорвал ещё один громкий хлопок, и что-то толкнуло Таку в плечо, отчего он не удержался на ногах и упал на спину. В ушах звенело, волнообразный и словно подводный гул давил на барабанные перепонки, и что-то взорвалось прямо над головой. Така попытался встать, как тело от шеи до бедра пронзила острая боль. Он рефлекторно ухватился за плечо, но рука увязла в липкой горячей жиже. Така непонимающе посмотрел на ладонь, и лишь вид стекающей по пальцам крови, наконец, привёл его в чувство. Вместе с тем заслон от внешнего мира словно рухнул, и Таку накрыло смесью всех звуков сразу: истошными криками, каким-то грохотом, адским фоном из мониторов, словивших обратный сигнал от гитары.       Забыв о боли, Така подскочил и почти тут же упал из-за судороги в ноге, но рванул вперёд ползком на коленях. На краю сцены угадывался силуэт лежащего человека, неестественно обхватившего один из мониторов, на котором плашмя лежала гитара. Така трясущимися руками отцепил ремень. Инструмент с мерзким скрежетом съехал по монитору и с грохотом приземлился где-то внизу под сценой. Така перевернул тело на спину. Светлые спутанные пряди скользнули по бледной коже, впитывая в себя размазанную по лицу темнеющую кровь. Некогда светло-серая футболка стала бурой от расплывшегося на груди громадного пятна. Тору не дышал.       — Вызовите скорую!!! — Пронзительный крик Таки на секунду заглушил весь хаос, что творился вокруг. Он в отчаянии вскинул голову и посмотрел в заметно опустевший зал, откуда спешили убраться обезумевшие от страха люди. Всего в каких-то метрах десяти от сцены несколько охранников скручивали наручниками сопротивляющегося и изрыгающего ругательства мужчину. Така на секунду встретился с ним взглядом, и тот истошно завопил:       — Это ты должен был сдохнуть, тварь! Клянусь, я убью тебя! Я… — Договорить ему не дали, грубо ткнув лицом в пол.       В глазах потемнело, ноги и руки стали ватными. «Это я. Он пришёл за мной. Тору случайно…» — Така даже в мыслях не мог озвучить, что Тору мёртв. Он лишь продолжал прижимать его к себе слабеющими руками.       Кошмары, преследовавшие его последний год, стали явью в самом худшем своём проявлении.