Ледяной пейзаж. Ильяши. Диши. Шепсцест.

      Диму надо любить. Сильно, так, чтобы щемило в груди. Так, чтобы он ощущал это сильнее своей тревожности. Чтобы, блять, на досуге не сидел у окошка, продрогший совсем, а был укутан в теплый плед, пока тощая, но длинная фигура заваривает ему фруктовый чай. Диму надо любить до пены у рта, чтобы не смел и слова сказать, когда синий взор заподозрит болезнь. Дима - вечно болеющий маленький мальчик, будто мышка в этом большом городе, так и не сумевший привыкнуть к такому быстрому течению. Саша, ставший и прибывавший, кажется, всегда в его представлении величия, к которому он чувствовал восхищение и до этой любви, внезапно стал не только простым гостем, но мягко лежащим рядом по вечерам, оглаживающим своими шикарными руками темные волосы, лелея при болезни и помогая оставаться в темпе при здоровье.       А Саша, кажется, любил быть мамочкой. Нет, он прекрасно помнил, что быть полноценной мамой в отношениях нельзя - доведет до греха и, если не просто разрушит отношения, то как минимум, приведет к разрухе. Каждой души, содержащей хоть капельку любви в темном месте этой квартиры. И Александр умело превращался, оставаясь той недоступной горой вне квартиры, но так ярко отзывающимся котом на каждое действие к себе в ней же. Еще вначале, когда отношения только-только зарождались, он выстроил крепкие границы «Дом» и «Работа». Он ощущал себя когда-то стоящей рядом Мэрилин и впервые понимал, почему так важно услышать и Сашу. Она, как оказалось, услышать не смогла.       Нет, Дима не был «третим лишним» на этой самой работе, когда они пересекались взглядами. Он все равно оставался галчонком, получал дозу ласки в виде поглаживающих движений по голове, получал улыбки. Но Мэрилин - он не углублялся, почему Саша так яро объяснял ему, почему нельзя пересекаться с ним, но почему он сам тянется. Лишь со временем понял этот страх быть раскрытым - он никогда не был против обычных касаний, улыбок и взглядов. Но, видимо, именно Мэрилин переступала эту черту.       Зато всегда чувствовал себя маленьким. Крошечным ребенком, когда ждет отца, вредного деда, ярко сияя глазками. Всегда с удовольствием, хоть и сонными глазами, вставал чуть раньше Шепса и готовил ему кофе, первые пару раз точно проебавшись со вкусом, но не услышал и слова, лишь мягкую улыбку. Кофе даже был выпит, а Саша не казался расстроенным или сонным! Он не знал, как у него получается оставаться таким мягким по-отношению к нему, но всегда благодарил, частенько получая за это по губам.       Зато… Есть то, что вспомнить. Конечно, Дима лично смеялся, поглядывая на строгого в миг Александра, который занимался чем-нибудь из готовки, или читал, удобно устроившись на своем кресле. Ох, как обожал он это кресло! Как же часто он оказывался поперек чужих коленок, как же часто горел стыдом слыша хриплый баритон у себя над ухом, когда так изведясь, даже не слышал Его, заставляя повторять вопросы прямо над ухом. И, о Боже, как же было постыдно наблюдать за обычной картиной, к которой должен был привыкнуть намного быстрее, чем к той, которая его смущала до красных ушей. Такое чтение всегда выводило в стояк, который удовлетворять он не шел просто из-за принципа. Не мальчишка же?       — Если решишь сказать мне такое, можешь сразу идти с ремнем, - Застывая на месте с взятой в руку одеждой, пока сам старший - убирался на их общем столе, через раз спрашивая, что это за штука и можно ли ее брать. В прочем, это тоже было правило, которое Дима выполнял с особым энтузиазмом: Просил того же и сам спрашивал, можно ли взять ту или иную вещь, чтобы не получить случайно разряд энергии по телу. Вещи Александра защищали сами себя от касаний чужих людей, но Дима - давно не был чужим, практически слившись с его аурой. Тем не менее, с самого начала и по сей день он привык спросить, чем проверять интуицию.       — Почему я не могу даже подумать наедине с собой?! - Заведясь, Дима встал в «позу», которую Саша заучил давным-давно. Он называл ее «бешеная птичка», потому что… Почему, он не помнит. Когда-то проскользнуло и так запомнилось, что закрепилось в его голове, да и помогло даже - Саша мог напоминать и спрашивать о таком случае, назвав позу тем самым глупым названием, а Дима понимал все сходу, хоть не раз в своей манере не любил такие названия. Но он любил Сашу.       — Разве ты не помнишь, что произошло в прошлый раз? - Теперь и Саша останавливается, оставляя какую-то свою вещь, недавно лежащую на столе, но которую обязательно было взять. Хотя, у него был принцип; Возьми все, чтобы точно не забыть что-то лишнее на рабочем месте. Обошел кресло на колесиках и теперь мог наклонить голову ниже, чтобы точно взглянуть в чужие глаза и чуть-чуть улыбнувшись, завести в свои объятия, впутав руку в волосы.       — Да ну. Ты теперь будешь каждую секунду читать мои мысли?       — Ладно-ладно, как хочешь, галчонок. Не хочешь - не буду. Но я надеюсь на тебя, - Поцелуй в висок и снова в объятия, чтобы Дима смог взять его и обнять в ответ. Улыбка расползается по лицу младшего, а Саша в ответ улыбается ярче, трепля его по черным волосам.

***

      — Можно я с тобой? - Раздается тихое в квартире, разоряя одиночество Александра на кухне. По-правде, он уж думал, что Дима подавно спит: Кофе сделал, улыбнулся сонно и приобняв Сашу по-своему обычаю, утопал в комнату, нелепо поправляя свою длинную футболку. Кажется, когда-то она была Сашиной и тот даже негодовал, что теперь одну из его любимой коллекции захватили в свои объятия. Диме было, честно, похуй - он хотел ощущать Сашу ближе и что так ярче напомнит, кроме как этой футболки? Поэтому выбор и пал на нее, однажды даже уснув, а уже после, как и сегодня, это превратилось в спальную футболку, чтобы после ухода старшего по делам ощущать его парфюм.       — Со мной? Галчонок, ты сам-то хочешь? Вон какая погода… Холодно, сонно. - Оборачиваясь на маленькую фигуру, Саша вновь отхлебал созданное не им кофе, улыбнувшись по-свойски. Второй называл это «Котская улыбка». Нет, не от слова «Скот», и нет, он не хотел этим обидеть - Саша был котом для него и всегда улыбался именно так, что ноги подкашивались. Ох, а ведь когда-то он мечтал встать рядышком на секунду рядом с этим медиумом! Он засматривался каждым выпуском, наблюдал за каждым действием и когда однажды встал вопрос в квартире Шепса, не хочет ли он пересмотреть собственные выпуски, было ли удивление при ответе, что он все еще может наизусть пересказать каждую серию? А как он бегал? Ну кот же!       — С тобой - хоть на край света. Сможешь сделать мне чай? Я пока одеваюсь, в душ там… - Все причины не идти за Сашей - были грубо проигнорированы, хоть Саша и не шибко надеялся на согласие остаться дома. Если он и был бы против, то Матвеев бы услышал четкий ответ нет с последующими причинами, а после маленькую дозу комфорта, чтобы не грустил. Но сейчас - выбор не был плохим и Саша лишь посмеялся на то, как сонно он выглядит, как сонно просит чай, но как упрямо хочет идти за ним.       Чай. Нет, Дима с удовольствием бы выпил даже чужой кофе, лишь бы насытится на день силами, но и это грубо прервали. Нет, наговаривать стоя пред тем, кто прервал - нельзя, именно поэтому - мягко прервал, прочитав лекцию вечерком, сидя все на том же гребаном кресле и позволяя себе закинуть ногу на ногу, тем самым заставляя Диму выдохнуть - разговор не должен был перейти в нечто большее и интимное, оставляя лишь любовь и ласку. Хотя, Дима бы отказался и сказал «красный» и он уверен - его послушали бы сразу, моментально переходя из роли к ласке, подзывая к себе уже совершенно за другим. Дима до-ве-рял Саше. А Саша ве-рил ему.       Но все-таки, пояснив, что кофе для его организма разрушителен и, к слову, узрев примерно такую же, но более краткую беседу с младшим братом Саши и другом для Димы, все сразу понял, перестав сопротивляться. Не понимал конечно, почему ему нельзя, Олегу нельзя, а Саше - можно, но старался не лезть, дабы не схлопотать еще одну нудную беседу, которую все-таки придется слушать более тщательней и слова о том, что он - слушает и просто смотрит в окно не пройдут.       — Я тебе бутерброды сделал, покушай, Дим. В мастерской у меня только кофе и, ради тебя, купил чай, не больше. - Это «Ради тебя» заставляет умиленно завизжать в душе и расплыться на стуле, пьяно улыбнувшись своей любви. Саша сидит напротив, уже кушает, выглядя не таким сонным и вполне себе вменяемым мужчиной, но Матвеев бы уточнил; Не хватает его привычного стиля, к которому он слишком привык, чтобы отвыкать. Да, футболки, рубашки, обычно носимые как просто аксессуар, даже дома, надетый поверх футболки, но все таки - ничто не сможет победить ту графскую одежду, за выбором которой он следил каждый божий день, который должен был привести их к съемкам. Самолично помогал и застегивал некоторые пуговицы, чтобы граф Александр Олегович выглядел еще лучше. Казалось бы, куда еще краше…       — Много планов на день? Ты не волнуйся, мешать я не стану. Может, найдешь, чего мне дать. Разобрать там… - Дмитрий искренне надеялся, что он не будет мешать. Что не будет путаться под ногами и быть мешающим котом, то и дело сбрасывающим стакан на пол - благо, хоть не разбивая, но доводя нервы хозяина. Слышимый смешок в квартире заставил чуть-чуть повернуться, чтобы всмотреться в синие глаза, уже закрытые линзами.       Эта тема - всегда настораживала Матвеева, потому что еще пребывая фанатом, Дима никогда не мог застать его без линз. Никакой открытости, словно на этих глазках мир помешен - он был краше, непременно, но психологическое состояние насчет этого напрягало. Но все волнения разрушились при первых разговорах по душам, когда лежа вместе в кровати, они обнимались. Тогда Дима и узнал, что оказывается, глаза у Саши серые, но часто отплескивают синим и он просто хотел еще сильнее выделить этот фактор. Дима по-правде расслабился, поцеловав того в висок по-ближе к глазкам. Как бы намекая.       — Мне мешать сложно, Димка. Не будешь ты, не переживай. Ну а раз хочешь работенки… Надеюсь, ты вскоре не перейдешь на объяснения, почему ты потратил такую-то сумму с нашего счета тем, что работал у меня? - Смех смешивается с баритоном, но Дима подхватывает эту волну ни смотря ни на что. Он - не из обидчивых, особенно тогда, когда ярко осознает, что Саша и не пытался его обидеть. Это любовь, точно. Яркая, сияющая и такая прелестная, что хочется затянуть в объятия еще раз высокого кота. Это даже выполняется - кот тянется сам и целуя в висок как в тот самый день, улыбается, лишь после вставая, чтобы помыть за собой посуду. Идиллия, ведь так? Ее разрушить никто не может. Как минимум, сейчас.