***
И вправду устроил. Купил смазку, презервативы, даже полотенца новенькие. Хоранги был не столько удивлен его ответственностью, сколько горд тем, что встречается с этим человеком. Ещё и все эти приготовления для него. Польстительно. Даже формочки какие-то пластмассовые. Кёниг не стал бы скрывать что-то от Хоранги, так что последний не переживал о их предназначении. Разумеется, парочка обговорила все нюансы. Австриец держал у себя в голове, что его партнёру не доводилось иметь половую связь с другим мужчиной и поэтому он переживал. Как это обычно бывает перед анальным сексом, согласно стереотипам: всегда больно и грязно. Но кореец доверял Кёнигу больше, чем слухам. Намного больше. За день до их 'особого события', Хоранги был весь как на иголках, во всех хороших и плохих смыслах. Волнение, нервы, неуверенность, но в то же время возбуждение и трепет. Опять мысли о доминировании Кёнига, догадки, что мог придумать, как он говорил, для разнообразия… Не было сомнений в том, что это будет чертовски приятно.***
Вдруг его голову как стрела пронзила мысль. Хоранги даже не мог до конца её осмыслить или сформулировать, когда на него нахлынула волна тревоги. Вот он снова чувствует на себе чьи-то большие, мерзкие руки. По сравнению с его тонкой талией они казались устрашающе огромными. Не должна ли эта чувствительная кожа быть скрыта под новенькой футболкой, которую ему купил отец? Из грудной клетки выкачали весь воздух, до ноющей боли ребра сжались вместе. Он не разбирает собственного бормотания, просьб, быстро переходящих в мольбы. Чей-то голос, предательски родной, затуманивает юный разум. Что происходит? Почему мне так гадко от собственного тела? Я сделал что-то не так? Из горьких воспоминаний его вырвал тёплый голос Кёнига. По-настоящему родной, кому Хон-Джин мог доверять беззаговорочно. — Ты в порядке, Mein lieber? — Да, да, — кореец пробормотал, утопая в объятиях Кёнига. Австриец тяжело вздохнул. Они обсуждали эту тему часто. И слишком уж часто ему приходилось видеть слёзы любимого человека. Зарывшись носом в макушку Хоранги, он спокойно и нежно проговорил. — Сегодня всё будет намного иначе. Я гарантирую тебе полное удовольствие. Хоранги закинул голову назад, чтобы посмотреть в глаза любимого и увидеть там искреннюю заботу и любовь. Ещё один чмок в макушку. — Не сомневаюсь.***
Кёниг взял Хон-Джина за руку, словно пригласил на выпускной бал. Последний само собой был смущён и пытался говорить, что все эти нежности и прелюдии не обязательны. Что греха таить, он таял от этой незначительной детали. Хон-Джин, тоже желая принимать участие, слегка потянул Килгора на себя. В его глазах он увидел огонёк. Спокойный поцелуй медленно сменился чем-то более страстным. Губ коснулся влажный язык, оглаживая сначала верхнюю, потом нижнюю. Мокрые кончики соприкоснулись. По спине Хоранги побежали мурашки. Он лёг на кровать спиной, мягкая подушка под головой, тёплое одеяло, которое Кёниг специально согрел у батареи, неяркий свет. Эта интимная атмосфера быстро помогла настроиться. Обычно грубоватые и мозолистые руки сейчас неторопливо снимали одежду Хоранги. Кёниг гладил его кожу под футболкой. Каждый изгиб, неровность, выступ, шрам… Каждый дюйм был одарен ласками и поцелуями. Вскоре они были полностью раздеты. Хоранги расслабился почти до лени. — Оставлю тебе пару засосов, — Кёниг сказал, как только его губы оставили на теле любовника очередной невесомый след. Он сказал это не столько подразнить почти сонного Хоранги, сколько убедиться, что тот не против. И, судя по всему, так и есть. Кёниг увидел одобрительный кивок. Его первой целью стала шея. Губы обхватили небольшой участок, а язык вылизывал кожу внутри этого вакуума. Кореец приятно поёжился от лёгкого и колкого ощущения, поднимающегося от плеч по шее и к скулам, словно ему подмешали что-то в кровь. Наркотик, начинающийся на 'К' и заканчивающися на 'Г', с двумя точками сверху. Осталось небольшое красное пятно с размытыми очертаниями. Кёниг проделал то же на соске Хоранги. Реакция была намного ярче. Австриец чувствовал, как тяжело под ним вздымается и опускается грудь Хоранги, шорох его неспокойных ног. — Язык, да, — он выдохнул над ухом у Кёнига. Последний понял в чём дело и сделал ментальную заметку. Его язык стал очерчивать бордовую бусинку соска, вторую, не стыдясь добавить влаги. Хоранги закинул голову назад, потом в сторону. Он прикрыл рот рукой, чтобы слюни не стекали по щекам. Ох, офицер точно нашёл слабое место своего солдата. С тихим хлюпающим звуком он слизал остатки слюны с сосков и гордо хмыкнул. Стоило ему положить руку на талию корейца, ближе к пояснице и спине, тот прыснул смешком. — Щекотно блять. — Выбирай слова, Welpe — это прозвучало с ноткой строгости, но Хоранги продолжил улыбаться. Да Кёниг и сам был рад. Он нежно царапал зубами кожу, заставляя любимого смеяться и пытаться оттолкнуть Австрийца. Но в итоге все попытки перетекли в игру с волосами Кёнига, которые выбились из пучка. Этот засос был самый яркий и чёткий. Они снова разделили чувственный поцелуй. Убедившись, что Хоранги наслаждается процессом, Кёниг перешёл к следующей части плана. — Закрой глаза, пожалуйста. Солдат послушался. Пока в стороне он него был какой-то шорох и тихий скрип кровати, он удобно устраивался на подушке. Немного времени понадобилось, чтобы Хоранги прислушался к своему телу. Засосы слабо обжигали, соски всё ещё были твёрдыми, мурашки прошли, по бокам разгорячённого тела стекали капли пота, тоже щекоча его. Вдруг его что-то кольнуло в живот. И не просто кольнуло, а прямо-таки обожгло холодом. Хоранги тут же открыл глаза, видя самодовольную ухмылку Кёнига. Лёд. Небольшой кубик таял меж его пальцев, оставляя на гусиной коже мокрый след. Вода капала на одеяло. Кореец снова закрыл глаза. Жгучий лёд скользил по груди, всё ближе к соскам и вокруг них, вырисовывая узоры. Хоранги рефлекторно раздвинул ноги, где было видно, как сильно ему понравилась эта затея. Что-то первобытное в его теле умоляло о стимуляции именно паха. — Не боишься? — Австриец уточнил, кладя новый кусочек на бёдра Хоранги. — Кого? Простудиться что ли? — он фыркнул, от чего подёрнулась его эрекция. Через бесконечную минуту дразнений, Хоранги получил что хотел. Сначала пара капель ледяной воды заставила его застонать сквозь стиснутые зубы. Медленные движения холода по красной головке выбили ещё пару звуков. — Хватит, — он хныкнул, отталкивая руку Кёнига. Австриец не был против. Наоборот, это значило, что эффект был. Горячее возбуждение слилось с пронзительным холодом, из-за нервные окончания сошли с ума. Вроде и холодно, а вроде и больно, хочется и не хочется большего… — Нужно согреть малыша… — Он не настолько мал! Господи, Хон-Джин там точно умрёт от возбуждения, хотя это всё ещё начало. Рот Кёнига казался под сто градусов цельсия, согревая, стимулируя и приводя в сознание. Всё те же ловкие и точные ласки. Хоранги окунули в котёл с кипятком, потом в зимний прорубь и снова в кипяток. Пока он ёрзал в кровати и сдерживал откровенные хныки, Кёниг дал ему перерыв. Никаких прикосновений, на случай если он чувствует себя перевозбужденным или просто не готов продолжать. Спустя короткое время Хон-Джин пришёл в себя. Кёниг чмокнул его в лоб. — Отлично справляешься до сих пор. Готов к главному блюду, милый? Кореец не придумал остроумного ответа и решил просто поцеловать его снова. Затишье перед бурей, ох чёрт. Чувство тяжести и неуверенности в животе усилилось с новой фразой Кёнига. — Раздвинь ноги. Снова его командный голос. Плакать или стонать? Столько всего навалилось. Опять возбуждение от доминирования, лёд, голос, уязвимость, воспоминания. Всё тело тут же напряглось со звуком открывания бутылька. Внизу живота что-то потянуло, заставляя съёживаться. Страх перед неизведанным тянет назад. Даже не неизведанное, а отвратительно знакомое. Может правда стоит всё остановить? Но Кёниг так долго готовился. Это будет стыдно. Я не трус, просто сомневаюсь. Он мне не навредит. Может послать всё к черту и просто пообниматься, а? Я не хочу. Нет. Опять быть уязвимым. Это уже слишком… — Посмотри на меня, — Кёниг мягко погладил щёку Хоранги, — Вдох, выдох, — он заботливо шептал. Хон-Джин прижался к его ладони, зажмурив глаза. Австриец ждал. Терпеливо. Говорил, что 'главное — дышать', делая длинные паузы для глубоких глотков воздуха. Мысли стали медленно, но верно успокаиваться. Кёниг наклонился для ещё одного поцелуя. Их губы соприкоснулись. Никто не пытался быть агрессивным, покусывать или вроде того. Просто невинный контакт двух тел, словно поцелуй скромных школьников. — Ich liebe dich. Снова прикосновения, пропитанные нежностью, погружали тело Хон-Джина в настоящий рай. Его любимый дождался когда тот добровольно откроет глаза, полные доверия. Кореец кивнул, давая наконец зелёный свет. Кёниг выдавил склизкую смазку на два пальца. Распределив её равномернее, он кинул ещё один взгляд на корейца, чтобы убедиться, что тот в порядке. Он поднёс руки к ягодицам Хоранги и немного раздвинул их. — Ничего не хочешь мне сказать? — Кёниг еле сдержал смешок. — Депиляция в наше время дорого стоит, но ради тебя я готов на всё. Это был приятный сюрприз. Австриец мягко ущипнул бедро Хоранги, игриво благодаря за такой подарок. Меж ягодиц была нежнейшая розовая кожа, ведущая к нетронутому отверстию, которое умоляло быть заполненным. Кёниг немного потёр складки кожи вокруг, и мышцы тут же сжались. Он медленно ввёл первый палец, двигая первой фалангой для лучшего проникновения. Знаете, когда говорят, что в анусе туго? Ну, сейчас Кёниг убедился, что это не преувеличение. Кольцо тут же сжалось вокруг него, хотя он вошёл лишь на сантиметра четыре. Продвигая палец чуть дальше, он согнул его. — Блять… — Хон-Джин дрожаще выдохнул и сжался снова. Встретившись взглядом с Кёнигом, он смущённо улыбнулся. — Мне продолжать? — Да, — уверенный кивок был отличным знаком. Кёниг ввёл второй палец, чувствуя, как узкий проход раздвигается, пусть и не слишком охотно. Постепенно набирая ритм, Австриец оглаживал и надавливал на его простату. Хоранги ёрзал на кровати, кусая губы. Чёрт, если он уже такой чувствительный, то как он собирается пережить мой член? Был черёд третьего пальца. Хоранги, ощутив давление ещё сильнее, поднял голову. — Погоди, я не смогу… Килгор толкнул все три пальца в подтатливый анус корейца. Они вошли идеально. Вид мышц, сжатых вокруг них был прекрасен. — Видишь, ты смог, котёнок. Хоранги закинул голову назад и выдохнул с облегчением. Спустя ещё немного подготовки, он вдруг испытал горячую пустоту. Подняв глаза, он увидел, как Кёниг оглаживает свой член. Он подразнил возбужденное отверстие головкой и довольно хмыкнул, видя, как охотно Хоранги раздвинул ноги. Австриец наклонился, ставя руку рядом с плечом партнёра. Ещё раз посмотрев ему в глаза, он убедился, что может продолжать. Что-то в этом моменте моменте такое трепетное, интимное. Первый секс как-никак. Пара разделила поцелуй, полный любви и страсти. Кёниг вошёл легко и без сопротивления, тут же выпуская из груди низкий стон. — Так горячо, — он прошептал, чувствуя, как жаркие стенки хотят сжаться обратно и крепче сжимают его член. Хоранги обвил руки вокруг торса Кёнига, слегка сжимая его кожу и шёпотом умоляя идти глубже. Он вошёл до упора, пару секунд наслаждаясь жаром плоти Корейца, прежде чем медленно отпрянуть и снова толкнуться вперёд. Его длинные волосы упали и повисли над Хоранги. Впридачу к ним, его взору открылась качающаяся на шее Кёнига цепочка с солдатским жетоном, которую он забыл снять. Старший офицер **** 'Кёниг' Килгор трахает меня сегодня. Какая честь! С каждым разом Кёниг вслушивался в тихие стоны и бормотания любовника, лишь больше убеждаясь в совершенстве этого процесса. Зная, что Хоранги наслаждается этим так же, если не больше, Кёниг был счастлив. Удовольствие растекалось по венам и попадало прямиком в сердце, заставляя его стучать, как отбойный молоток. Ноги Хоранги почти болели от избытка возбуждения и стимуляции, но боль эта вызывала больше привыкания, чем любая сигарета или порошок. Чувствуя себя смелее, он не сдерживал откровенные крики удовольствия, впиваясь ногтями в спину Кёнига, что лишь подстёгивало последнего втрахивать его в кровать. — Тебе нравится это, mein Liebhaber? Du bist schön… Хоранги с трудом разбирал его речь, тем более на немецком. Но всё же, его мысли не были кашей, как казалось. Они просто крутились вокруг нескольких вещей, главных в этот момент: удовольствие, которое пробирало всё тело, воздух, которым нужно было не забывать дышать, и Кёниг. Слов не подобрать, чтобы описать их связь сейчас. Они думали, что уже достиг пика любви друг к другу, но оказалось, этих рамок не было. Можно ли назвать любовью то, как Хоранги позволял себе быть уязвимым, полностью доверясь партнёру; или как Кёниг наслаждался когтями Хоранги, что царапли его до глубоких красных следов; или как их губы инстинктивно нашли друг друга в пылкой страсти? Даже если Австриец планировал подразнить Корейца, играя с его оргазмом как и в прошлый раз, сейчас они оба не контролировали себя. Хоранги пришлось отодрать руку от мускул любимого, чтобы помочь себе достичь оргазма. Он сжал свой член, быстро надрачивая его. Без опоры, кроме подушки, сила Кёнига ощущалась куда сильнее. Его грязные словечки, смешанные с нежностями, были последней каплей. — So ein guter Junge. Хоранги обильно кончил, выгибаясь в постели как одержимый. Его анал туго сжался вокруг члена Кёнига, почти не давая двигаться и заставляя его тоже достичь пика. Вишенкой на торте стало то, куда Кёниг кончил. Его семя излилось глубоко внутрь Хоранги, заполняя его полностью. Он почти почувствовал, оно ударило его во внутренности живота. Если бы в последний момент он не поцеловал Корейца, тот бы выкрикнул все маты этого мира на английском и корейском без разбора. Вместо этого, Хоранги вцепился в его щёки руками и прижал к себе, словно это их последний поцелуй. … После затишья, в комнате прекратились скрип кровати и шлепки. Лишь горячее и тяжёлое дыхание. — Милый? — Кёниг тихо шепнул, убирая прядь волос за ухо, чтобы не мешала смотреть на Хон-Джина. В ответ он получил усталое, но явно довольное мычание. Австриец чмокнул его в висок, прежде чем медленно сесть на колени на кровати и осторожно вытащить член. С характерным звуком, он высвободился из жаркого плена (в который не раз вернётся). За ним потянулась полоска спермы, белыми и склизкими каплями стекая вниз по коже корейца. Красоту момента они не стали тревожить словами. Пара обнялась, обвив руки вокруг друг друга и накрывшись одеялом. Хоранги прижался к нему и уткнулся в шею, на что получил нежное поглаживание по влажным волосам и поцелуй в макушку. Кёниг не мог не улыбнуться, чувствуя как тот трётся об о него щекой. Безмолвный и довольно кошачий способ сказать 'я тебя люблю'…