Особенный свет

— Гальватрон-сама... Голос всё ещё хрипел после недавнего акта, но надо признать — не так сильно, чтобы ничего нельзя было разобрать. Поэтому Найтскрим особо не старался от хрипа избавиться, сам как-нибудь по себе наверняка пройдёт. Он вновь лежал на теле своего лидера, стараясь привести дыхание в полноценную норму, пока чужие руки аккуратно и донельзя медленно поглаживали его спину в успокаивающей манере. Ресницы, совсем недавно окроплённые капельками слёз, как крылья бабочки распахивались и закрывались в неоднородном темпе, то быстро-быстро, то с очень долгими перерывами, пока Найтскрим пытался собраться с мыслями. Периодически с губ срывались мелкие вдохи и выдохи и он полноценно позволял векам затмить взор. Он предполагал шанс потери сознания из-за желания организма восстановить энергию, но такого пока не происходило. Что-то царапало нити души и не могло оставить их в покое. Нечто желало вырваться наружу. Нельзя сказать, что это тревожило, просто... скажем... подстёгивало. К каким-то словам? Действиям? Было непонятно. Даже сердце будто бы билось неравномерно из-за данного странного состояния. Найтскрим просто продолжал лежать, принимая касания Гальватрона, позволяя им поселять самые банальные бабочки в животе и ничего не предпринимая. До той поры, пока неожиданно из глотки в один момент не вырвалось тихое, но различимое: — Вы свет. Почему он сказал именно это? Как он это сказал? Он ведь... даже не раздумывал. Замешательство всё же не проскальзывает на лице даже тогда, когда лидер приподнимает его подбородок, чтобы внимательно рассмотреть всё лицо. Найтскриму кажется, будто взгляд содержит строгость и недовольство, поэтому он не движет ни одним лишним мускулом, не отстраняясь и никоим образом не отводя свой собственный взгляд, чтобы не избегать любого вида ответственности. Но в итоге Гальватрон лишь треплет его щеку и добродушно ухмыляется. — Довольно иронично, учитывая, что моё самое любимое занятие это вносить мрак в чужие жизни без шанса на выход. Ответ в его духе, зря Найтскрим беспокоился. Эти слова даже помогли загореться одной мыслью, и сикер незамедлительно выразил её с большим пылом, глядя прямо в глаза и самую малость приподнимаясь: — Вы... особенный свет, Гальватрон-сама. Стойкое удивление отчётливо отразилось в выражении повелителя, но вскоре сменилось лишь на немного ошеломлённое. — Хм? Найтскрим только тихонько улыбается, садясь на чужой торс. — Вы враждебны по своей природе, но в этом честны и в вас нет и сотой доли лицемерия, которое свойственно любым другим. Взглянув однажды, можно понять всё сразу. Вы не даёте пустых надежд, какой-либо ложный блеск. Струны души радостно пели без намёка на надоедливый скрип. Дать понять Гальватрону-саме, насколько он для Найтскрима важен... конечно же, не стоило об этом забывать. Гальватрон довольно хмыкает после объяснения и поглаживает кудри подчинённого. На протяжении пары минут тишина главенствует во всей комнате, прерываемая лишь дыханием да биением сердец. — Что для тебя значит следование за этим светом, Найтскрим? Тон Гальватрона непривычно мягкий даже для подобной интимной обстановки. Он посылает дрожь по позвоночнику Найтскрима, заставляя изогнуться вперёд и коснуться чужих щёк. — Разве это не очевидно? Гальватрон щурит глаза, не убирая улыбки. — Я бы хотел услышать из твоих уст. Пальцы Найтскрима направляются к ладоням Гальватрона, чтобы ощутимо, но без боли сжать. — Свет даёт мне направление, не принуждая к чему-либо. Если моему свету что-то нужно, то он получит это любой ценой, исполнение его прихотей не ощущается как какая-то рабская покорность, о нет, это такое же естественное состояние как дыхание и сердцебиение. Это часть меня. Моя опора. Гальватрон не смеет убрать свои руки из чужой тёплой хватки, он очень внимательно смотрит на своего подчинённого и почти что завороженно слушает речи, не позволяя себе хоть как-нибудь перебить. А Найтскрим позволяет себе проявить благодарность за это, закрыв глаза и поцеловав костяшки пальцев лорда. Для обоих это отзывается приятным холодком. — Свет полностью распоряжается мной, я в его власти. Нет ничего, что я бы ни сделал ради него, чего бы я ни позволил ради его благополучия и довольства. Он приоритет. Моя жизнь бессмысленна без него. Свет это единственное, что по-настоящему имеет значение... Его бесцеремонно прерывает томный поцелуй и обхват талии. Найтскрим без промедлений льнёт навстречу, поддаваясь напору. "Пока этот свет существует, существую и я." — фраза, которую он в итоге не успевает произнести, но оба всё равно инстинктивно знают её содержание.