Теплее, чем под солнцем

      Чан наконец-то дома.       Австралия встретила его два дня назад жарким солнцем, сухим ветерком, ослепительными улыбками родителей и заливистым лаем его дорогой Берри. Все вокруг казалось таким знакомым и родным, что сердце тихо замирало, когда он то и дело бросал взгляд в окно автомобиля, за которым проносились здания, пышная растительность и спешащие по своим делам австралийцы.       Настало время, когда он спокойно может покинуть Сеул, без угрызения совести, потому что точно знает, что справится со своей работой на удаленке. Его собственная звукозаписывающая компания, которая процветает вот уже второй год, под чутким руководством еще и Чанбина с Ханом, стала давать возможность отлучаться ненадолго, не боясь при этом, что все рухнет. Чан шел к этому годами, не вылазил из маленькой студии, постоянно записывая что-то и придумывая. Еще на первом курсе он познакомился со своими будущими лучшими друзьями и партнерами по бизнесу, так что сейчас он со спокойной душой, может оставить их в Корее, зная, что все будет хорошо.       Чан пока не решил, надолго ли он приехал. Дом манил его каждый день, напоминая о том, что он оставил позади семь лет назад. Конечно, Сеул тоже стал его домом, его надежным убежищем и местом, где ему комфортно, но он никогда не заменит теплый Сидней, который таит в себе тысячи тысяч ярких воспоминаний, улыбок, мечтаний, личных маленьких трагедий и любви. Он всегда будет возвращаться.              Чан бредет по супермаркету, толкая перед собой почти наполненную до краев тележку с продуктами и всем необходимым для жизни. Он принял взрослое решение снять на время пребывания в Сиднее небольшую, но уютную квартиру, чтобы не жить в доме родителей. Конечно, проживать у них было бы самым удобным вариантом, мама бы всегда заботливо готовила ему завтраки, они смотрели бы с отцом утренние передачи, сидя на мягком диване и пили кофе. Берри сновала бы туда-сюда, в замешательстве, не понимая, к кому на колени запрыгнуть. Но Чан взрослый двадцатипятилетний мужчина, который привык к личному пространству и к тому, что по квартире можно ходить нагишом, что работать можно в любое время суток и не бояться кого-то разбудить. Что он всегда может выйти на пробежку или прогулку и вернуться не по звонку встревоженной мамы, которая его потеряла, а в любое удобное ему время. Поэтому он принял единственно верное решение, несмотря на то, что его родители дулись на него еще несколько дней.       Он купил все необходимое по списку, который написал вчера перед сном, перебирая в голове все, что ему может потребоваться для комфорта. Его маниакальное желание составлять списки периодически убивало, но Чан не мог не признать, что это действительно иногда полезная привычка. Он кладет в тележку пачку кухонных салфеток и упаковку бумажных полотенец, ненадолго зависая перед полкой, чтобы понять, точно ли он взял все необходимое. Чан бросает случайный взгляд на соседней ряд и видит маленькую девочку, которая с любопытством смотрит на него в ответ.       Ей не больше четырех лет, темные волосы собраны в два забавных хвостика, которые выглядят слегка разными, будто их завязывали второпях. На белой футболке с уточками красуется несколько пятен от мороженого, а лицо малышки усеяно мелкой крошкой веснушек, разбросанных то тут, то там. Она смотрит так внимательно, что Чану становится слегка неловко, потому что рядом с ней больше никого нет.       — Клис, — звонко говорит она, явно неспособная выговорить букву «р», чем поражает Чана до глубины души. Когда маленький человек, с которым ты даже не знаком обращается к тебе по имени, учитывая, что ты уехал из города задолго до его рождения, это немного пугает.       — Где твои родители, милая? — спрашивает Чан, стараясь не напугать девочку, — ты потерялась?       Девочка отрицательно машет головой, окончательно сбивая с толку.       — Мой папа там, — она машет в сторону ряда с бытовой химией, но Чан никого не видит.       Он хочет подойти немного ближе, чтобы выяснить, чей ребенок, но боится, что его неправильно поймут. Вдруг его отец просто работает в этом супермаркете и упустил малышку из вида, или он ходит на соседнем ряду, не боясь отпускать девочку гулять одну? Спустя несколько секунд раздумий он слышит взволнованный крик, который свидетельствует, что девочку все же потеряли.       — Хлоя, малышка, боже мой! Я же просил тебя не уходить. Папа отвернулся на секунду, а тебя уже нет.       — Папочка, здесь Клис, — звонко кричит девочка и Чан, наконец, видит человека, который выбегает из-за стеллажа.       Ему кажется, что мир на секунду замер, нарушая все существующие законы природы. Так бывает только в кино и книгах, потому что сердце за секунду разгоняется от нуля до ста. Перед ним стоит мальчик, с которым он познакомился сразу после переезда в Сидней. Которого он помнит с тех пор, как им было примерно столько же лет, сколько маленькой девочке в футболке с утками. Его самый первый друг, с которым они вместе расшибали колени, учились ездить на велосипеде, ходили в одну секцию плавания, а потом и в один класс. Первая влюбленность, мальчик, который открыл Чану глаза на собственную ориентацию. Первый неловкий поцелуй за школой, где все старшеклассники обычно курят. Первое свидание тайком от родителей, держась за руки и думая о будущем. Его первые страстные чувства с жаркими «люблю» и «навсегда» в маленькой спальне, когда родители уже спят, а мальчик под ним разукрашен красными пятнышками, которые на утро сойдут, тихо стонущий, закрывая собственный рот ладонями, чтобы не шуметь. Первое расставание и горькие слезы, два разбитых сердца по его собственной вине. Персональное солнце, которое обещало светить ярко до конца дней, но которое он разрушил. Его Феликс.       Воспоминания отбрасывают его на семь лет назад, в самый центр аэропорта, где рыдающий Феликс умолял его не уезжать. Они оба плакали, но горе Ликса было осязаемым, уничтожающим.       — Прошу, Крис! — кричал он, захлебываясь слезами, совершенно не обращая внимания на людей, которые бросали на них осуждающие взгляды, — хочешь я на колени перед тобой встану, только не бросай меня.       — Ликс, ты же знаешь, что я тебя не бросаю. Я еду учиться в Сеул, но мы все еще будем общаться. Я буду приезжать на каникулы, а через пять лет вернусь обратно.       — Ты обещал мне, — безжизненно ответил Феликс, — любовь навсегда, обещал будущее и нас. Ты говоришь, что не бросаешь меня, но именно это ты и делаешь.       Феликс оказался прав. Сначала они общались каждый день, засыпали друг друга сообщениями, разговаривали по ночам, шептали друг другу обжигающие слова любви, но потом все постепенно сошло на нет. Учеба захватила Чана, забрала все свободное время, практически уничтожила его, потому что в чужой стране тяжело, даже если ты когда-то родился в ней. Феликс пытался поддерживать все так, как было прежде, сейчас уже Чан понимает, что именно он до последнего бился за их отношения, старался изо всех сил, создал мыльный пузырь, в котором им обоим было комфортно, словно ничего не изменилось. Но потом пузырь лопнул, вместе с терпением Феликса и с того дня они никогда больше ничего не слышали друг от друга.       — Привет, Ликс, — получается неловко и хрипло.       Феликс смотрит на него огромными глазами, подходя вплотную к дочери и беря ее на руки. Хлоя радостно урчит, обнимая его за шею. Феликс не произносит ни слова, но его рот слегка приоткрыт, как будто он готовится к словесной атаке, но держит все в себе. Вместо этого он отводит взгляд и смотрит на девочку, все еще слишком потрясенный и напуганный.       — Никогда больше так не делай, малышка. Тебе нельзя убегать, и ты не можешь просто так разговаривать с незнакомцами.       — Но папочка, — Хлоя начинает лепетать тонким голосом, но под суровым взглядом отца стихает, опуская голову на его плечо.       Чан продолжает наблюдать за ними, впервые осознавая, сколько утекло воды. У Феликса есть ребенок, довольно взрослый, значит он женился как минимум пять лет назад. Он был совсем еще юным, но принял такое взрослое решение, вероятно любовь, которую он встретил, была сильнее здравого смысла.       Феликс действительно повзрослел и стал мужественнее. Его темные волосы достаточно длинные, чтобы убрать их в маленький хвостик на затылке, позволяя мелким прядям ниспадать по лицу, обрамляя точеные скулы. Он одет в простую черную футболку и шорты чуть ниже колен, привыкший к австралийскому зною. Невероятно загорелый, с бронзовым отливом, ярко контрастирующий с бледным Чаном, который после встречи вообще потерял какие-либо краски на лице. Он в хорошей форме, подтянутый и стройный, но россыпь веснушек все равно не позволяют выглядеть на свой возраст, делая его на несколько лет младше. Так было всегда, Чан прекрасно помнит.       Ему немного больно, когда Феликс бросает последний прохладный взгляд и снова скрывается за стеллажом, оставляя Чана стоять в недоумении еще несколько секунд. Что он делает? Он не может просто так отпустить Феликса. Не тогда, когда они так случайно встретились, в рандомном супермаркете, во множестве кварталов от дома, в котором Феликс раньше жил. Поэтому Чан толкает тележку и заворачивает за угол, снова видя их перед собой.       Хлоя, удобно расположившаяся на плече отца, сонно смотрит на Чана, хлопая ресницами, она мягко улыбается ему, но ничего не говорит, помня, как строго отчитал ее отец. Но Феликс не оборачивается, хотя не может не слышать тележку позади себя.       — Ликс, подожди, — Чан осторожно кладет ладонь на его плечо, когда окончательно догоняет их, чтобы замедлить, но получает лишь слабое движение, просящее убрать руку, — давай поговорим.       — Не думаю, что нам есть о чем разговаривать, — ответ звучит сухо, но хотя бы Феликс не кричит и не пытается больше убежать.       — Я так рад тебя видеть, — Чан искренне улыбается, всматриваясь в знакомый профиль, — я приехал два дня назад и это большой подарок. Ты теперь живешь в этом районе?       Феликс, наконец, удостаивает его взглядом. Его глаза бегают по лицу Чана и это слишком знакомо отдается где-то в районе солнечного сплетения.       — Нет, мы живем в другом районе, просто в этом супермаркете сегодня можно потратить купоны на детские товары.       Они поворачивают за очередной ряд с продуктами и Феликс подходит к своей тележке, которую бросил здесь, когда побежал искать дочку. Он осматривает свои покупки, потом заглядывает в смартфон, чтобы свериться со списком, и Чан улыбается понимая, что у них все еще остались общие привычки.       Феликс толкает одной рукой тележку, надежно придерживая Хлою другой. Он выглядит таким непринужденным и, отчасти, слишком умудренным жизнью, что Чан слегка тушуется, не зная, как поступить.       — Чем сейчас занимаешься? — спрашивает он, стараясь поддержать светскую беседу, как будто в его сердце не закипает огонь, который он давно потушил.       — Я работаю технарём в небольшой компании. Ну знаешь, помогаю с компьютерами, слежу за серверами и настраиваю всякие локальные программы. А ты? — они подходят к кассе самообслуживания и Феликс начинает пробивать покупки, все еще управляясь одной рукой.       Чан спешит ему на помощь, расправляет несколько пакетов и помогает складывать товары, потому что понимает, насколько, наверно, Ликсу тяжело, но он никогда не просит помощи.       — У меня своя звукозаписывающая компания. Пока не слишком большая, но мы развиваемся.       Феликс кивает, внимательно глядя на Чана и прикладывает купон, чтобы считать штрих-код. На экране кассы появляется ошибка и он пытается снова, но безрезультатно. К ним подбегает работница супермаркета и заглядывает в экран, прежде чем объяснить ситуацию.       — Просим прощения, сегодня не работает программа, которая принимает купоны, нам очень жаль.       Феликс разочарованно стонет, начиная выкладывать товары обратно в тележку, когда девушка покидает их.       — Ты не будешь это брать? — удивляется Чан, получая в ответ неловкий взгляд.       — Мы не просто так ехали сюда через полгорода, я не смогу оплатить это без купона. Так что я оставлю самое необходимое.       — Подожди, — Чан останавливает его, возвращая товары в пакет. Это неловкое копошение приводит к тому, что за ними собирается небольшая очередь, потому что другие кассы тоже заняты, — я оплачу.       — Нет, Крис, я не позволю, — Феликс весь вспыхивает от смущения, стараясь снова вернуть лишние товары в тележку, но Чан борется с ним и не позволяет. Ему кажется, что они снова подростки, которые спорят за то, кто сегодня платит за чипсы.       Через несколько секунд борьбы, когда Хлоя начинает сонно ворчать, Феликс сдается и отступает назад, позволяя Чану приложить карту к терминалу.       — Я все верну, у меня зарплата через неделю, — тараторит Феликс, когда Чан ставит пакеты в тележку и пробивает собственные покупки.       — Ага, такой смешной.       Спустя, кажется, целую вечность, они толкают две тележки с пакетами на парковку, Чан улыбается, абсолютно собой довольный, а Феликс дуется, нахмурив брови. Он такой милый, думает Чан, такой же как раньше. Несмотря на то, что он все же выглядит повзрослевшим, Чану сложно представить, что этот же человек принял такое важное решение, как создать семью.       — Итак, где твоя машина? — спрашивает Чан, толкая две тележки одновременно.       — Мы приехали на автобусе, тут через дорогу остановка.       — Как, черт возьми, ты собрался ехать на автобусе с тремя неподъемными пакетами и ребенком?       — На самом деле, это вопрос привычки. Когда ты постоянно ездишь на общественном транспорте, это становится нормальным.       — Ясно, — Чан толкает тележки вглубь парковки, высматривая машину, которую взял напрокат, — я вас подвезу и помогу донести продукты.       — Крис, — Феликс возмущенно кричит ему вдогонку, когда Чан уверенно идет к своей машине, снимая её с сигнализации, — Крис, это нелепо, ты не можешь просто так решать за меня.       — В данном случае могу. Хлоя спит, одной рукой ты при всем желании не поднимешь все эти сумки. Если ты против, чтобы именно я вас подвозил, то давай я оплачу такси.       Феликс смотрит на него слишком долго и пристально, споря с собственным «я». Чан знает, что он гордый и вполне может отказаться. Однако он готов схватить пакеты и насильно убрать их в багажник машины, не дожидаясь одобрения, но все равно ждет, пока Феликс сделает собственный выбор.       — Хорошо, — на выдохе говорит он, — но только потому, что я не хочу тащить спящую дочку в душный автобус. С сумками я способен справиться.       — Конечно, Ликс, я предлагаю помощь не потому, что считаю тебя слабым, просто вам так действительно будет комфортней. Располагайся пока в машине, я разблокировал дверь.       Чан раскладывает пакеты по багажнику и наблюдает за тем, как Феликс открывает заднюю дверь и осторожно садится, чтобы не потревожить сон малышки. Он воркует над ней, склонив голову, Чан видит его со спины, но этого достаточно, чтобы понять, насколько сильно Феликс любит свою дочку. Тихая грусть сжимает его изнутри, когда он закрывает багажник и садится за руль. Чан смотрит в зеркало заднего вида и их с Феликсом взгляды встречаются, заставляя тяжело сглотнуть. Эти шоколадные глаза такие знакомые и действительно родные. Чан не раз сталкивался с ними в собственных снах, на утро мучимый совестью и желанием позвонить. Ему всегда было стыдно за все, что между ними случилось, каждый раз его память отбрасывала в тот злосчастный день в аэропорту, когда он все разрушил.       Несмотря на то, что в его жизни все хорошо сложилось, он занимается любимым делом, отлично зарабатывает, набирает известность в продюсерском комьюнити и имеет самых лучших и надежных друзей рядом, Чан не раз задумывался о том, как все было бы, если бы он остался? Получилось бы у него реализоваться в карьере, как он мечтал? Или для него это вообще не имело бы значение? Все, в чем он был уверен наверняка, что не хотел бы выбирать между любовью всей его жизни и карьерой, было бы правильно совместить два этих важнейших фактора.       Но Феликс остался в Сиднее, у его мамы не было возможности оплатить переезд и учебу в другой стране, к тому же он совсем не знал язык и до ужаса боялся переездов. Может быть, Чану просто нужно было поступить в Сиднее или Мельбурне и тогда он смог бы сохранить их отношения. Но продюсерские факультеты Австралии никогда не сравнятся с корейскими.       — Кто-то слишком сильно задумался, — тихо говорит Феликс, постукивая Чана по плечу, — я называю тебе наш адрес для навигатора, ты услышал?       — Да, эм, прости, — Чан вбивает адрес, нервно постукивая пальцами другой руки по рулю. Он хочет завести нормальный разговор, но их с Феликсом связывает слишком душераздирающее и в то же время невероятное прошлое, чтобы сохранять здравый смысл.       Он мягко выезжает с парковки и снова смотрит в зеркало, чтобы увидеть, как бережно Феликс убирает маленькие пряди волос с лица малышки. На его губах играет нежная улыбка и сам он светится, когда прижимает ее ближе к собственной груди.       — Сколько Хлое лет? — спрашивает Чан, чтобы хоть немного разрядить ситуацию.       — В прошлом месяце исполнилось четыре. В следующем году она пойдет в подготовительный класс, с ума сойти.       — Твоя дочка будет невероятно счастлива, когда станет подростком, что ее отец так молод. Когда мне было шестнадцать, отцу уже было чуть за пятьдесят. Когда Хлоя поступит в колледж, вы с ее матерью еще в полном расцвете сил сможете посвятить время себе, да хоть на край света уехать, — Чан тихо посмеивается, хотя мысль о том, что Феликс с кем-то счастлив, совсем его не радует. Возможно, он сегодня познакомится с этой женщиной и тогда вся ситуация станет еще более реальной.       — Расскажи мне про Корею, — меняет тему Феликс и Чан несказанно ему благодарен.       Они разговаривают практически без умолку, Чан рассказывает об учебе и карьере, о своих друзьях и компании, которую они вместе основали. Беседа получается непринужденной и живой, Феликс выглядит расслабленно и уже не звучит так обиженно и холодно, как раньше. Путь до его дома занимает около тридцати минут, Чан паркуется и еще минут пять уговаривает Феликса помочь поднять сумки наверх, потому что Хлоя все еще мирно спит на его руках. В конце концов Ликс сдается и они вместе поднимаются на третий этаж маленького многоквартирного дома.       Феликс отпирает входную дверь и, сбросив обувь, направляется в спальню. Он бережно опускает малышку в кроватку, которая стоит практически вплотную к двуспальной кровати родителей, вероятно, Хлоя не самый спокойный ребенок, поэтому ее держат под боком.       Чан осматривает маленькую квартиру, стоя в крошечном коридоре с пакетами в руках. Там едва ли можно самому развернуться, сложно представить, как здесь умещается семья из трех человек. Феликс выходит из спальни, забирая у Чана сразу два пакета и направляется в кухню.       — Разувайся, Крис, я хочу напоить тебя чаем, — говорит он и Чан спешит сбросить обувь и направиться в кухню с третьим пакетом, пока Феликс не передумал.       Кухня тоже совсем маленькая, она вмещает крохотный обеденный стол и два стула, один из которых — детский. Чан прикидывает в голове, как они втроем здесь обедают, но Феликс не дает ему подумать, вынося с балкона складную табуретку для себя.       — Прости, мы не ждали гостей, — говорит он, забирая у Чана пакет.       — Вы с женой по очереди сидите на этом стуле? — Чан смеется непринужденно, удобно размещаясь за столом.       — Я не женат, — отвечает Феликс, включая электрический чайник и доставая из шкафа печенье, — нам с Хлоей не приходится драться за стул, потому что у нее и так есть королевское креслице, о котором я сам иногда мечтаю.       — Ох, прости, это было бестактно, — Чан не знает, что еще сказать, ему стыдно и радостно одновременно, — значит вы в разводе?       — Я переспал на вечеринке с девушкой, которую едва знал, — Феликс поворачивается к нему лицом, опираясь бедрами о столешницу, — нам было весело, так что мы обменялись телефонами после всего. Я не знал, хочу ли продолжения, но в итоге мы больше не общались. А через девять месяцев она позвонила и сказала, что родила. Я был уверен, что ребенок не мой, потому что мы предохранялись, но когда я увидел Хлою, у меня не осталось сомнений. Она даже в трехдневном возрасте была моей копией.       — Процент беременностей с использованием презервативов сильно выше, чем нам того хотелось бы, — вздыхает Чан и Феликс может только кивнуть в ответ.       — Она хотела отказаться от Хлои, — внезапно Феликс становится ледяным, — я бился над ее опекой несколько месяцев, пока она жила в палате отказников. Было сложно, но мне ее отдали.       — Это паршиво, — Чан злится, когда понимает, насколько Феликсу было сложно в то время, да и сейчас не легче, раз он не может даже расплатиться за покупки без скидочного купона.       Значит он стал отцом просто случайно, но нашел в себе мужество забрать малышку, хотя ему самому едва исполнился двадцать один год. Многие в этом возрасте еще сидят на шее у родителей, но Феликс принял невероятно серьезное решение.       — Я ни разу не пожалел, — отвечает Феликс и Чан видит, как блестят его глаза, — даже когда было очень трудно, она была единственным человеком, который держал меня на плаву.       — Ты очень сильный, Ликс, — Чан встает со стула и делает всего один шаг вперед, прежде чем Феликс с душераздирающим стоном бросается к нему в объятия.       Чан прижимает его ближе, ощущая, как Феликс трясется всем телом. Он такой хрупкий и маленький, под мешковатой футболкой, что хочется окутать его всеми конечностями и защитить от внешнего мира. На его плечи легли не самые простые испытания, но он все еще такой сильный и стойкий, хоть и позволяет себе плакать в надежное плечо Чана.       — Я так сильно по тебе скучал, — бубнит Феликс, заглушая рыдания футболкой Чана, — мне не хватает нас. Ты мой самый лучший друг, самый близкий человек и семь лет разлуки просто уничтожили меня.       — Прости, малыш, — шепчет Чан, — я обещал тебе все счастье этого мира, всю любовь и вечность, которую мы проведем вместе, но вместо этого я бросил тебя, зная, что твое хрупкое сердце будет болеть не один день.       Феликс отрывается от его плеча и смотрит прямо в глаза. Его нос покраснел, а щеки мокрые от слез, но он все еще выглядит таким прекрасным и родным.       — Ты следовал за своей мечтой, — говорит он, шмыгая носом, — я давно на тебя не обижаюсь, потому что ты строил свою карьеру и будущее. Как видишь, ты единственный из нас, кто в этом преуспел. И я горжусь тобой.       — Ты можешь мне не верить, но в этом есть и твоя заслуга, к тому же она очень велика. Мы выросли вместе и ты дал мне самое лучшее качество — уверенность в себе. Когда рядом со мной был кто-то настолько прекрасный, как ты, Ликси, я знал, что смогу все. И на этом топливе жил все эти годы. Я постоянно хотел тебе позвонить, клянусь. Но мне так было стыдно, потому что ты единственный, кто боролся за отношения. А еще мне было страшно, что ты возненавидел меня, ведь было за что.       — Я не мог тебя ненавидеть, — хмыкает Феликс, — даже когда очень этого хотел. Когда твой самолет взлетел, я… ну знаешь, не понимал, как мне дальше жить. Но потом я действительно смог понять твои стремления.       Феликс мягко целует его в щеку, снова утыкаясь лицом в шею, проводя носом по подбородку к уху, он ластится, как котенок, и Чан крепко его обнимает, делая глубокий вдох. Кажется, огромный груз только что упал с его плеч. Ему еще предстоит огромная работа над тем, чтобы завоевать доверие Феликса, но он готов пойти на все.       — Ликси, а как Хлоя меня узнала?       — Наша с тобой фотография установлена у меня в качестве обоев на компе, — неловко мямлит он и Чан поднимает глаза к потолку, чтобы остановить слезы.       — Если ты еще хоть немного меня любишь, что было бы огромным подарком, я бы хотел попробовать все сначала, — Чан говорит уверенно, но внутри весь напряжен, потому что боль, которую он причинил своему любимому человеку — непростительна, — но если ты попросишь меня уйти прямо сейчас, потому что я поступил с тобой самым ужасным образом, я не стану тебя мучить, но тогда, может быть, мы сможем хотя бы попробовать восстановить нашу дружбу. Без романтики.       — Я хочу с тобой дружить, — мягко отвечает Феликс, снова глядя Чану в глаза, — и я хочу попробовать начать все сначала, с романтикой.       Чан облегченно выдыхает, прикрывая глаза, он целует Феликса в лоб, задерживая там свои губы настолько долго, насколько позволяет ситуация. Ликс теплый и немного взмокший и Чан впервые за долгое время ощущает себя цельным.       — Крис, мы все совершаем ошибки, — искренне добавляет Феликс, как будто чувствует, что Чан не может себя до конца простить, — но иногда их последствия становятся невероятной частью нашей жизни.       Чан понимает, что Ликс имеет в виду Хлою. Неаккуратный секс с малознакомым человеком — это, безусловно, ошибка юности, но малышка, которая спит в соседней комнате, непосредственный результат этой ошибки, смогла сделать Феликса по-настоящему счастливым человеком. Так что Чан надеется, что его собственная ошибка юности перерастет в крепкую и самую надежную связь на всю жизнь.