Пелена слез

Конец марта- зеленого и теплого, приятно обдающего прохладой в тени и распускающего рубиновые почки вишен. Осока поднималась под большим, белым оттаивающем солнцем, мягкие синие листья звенели полупрозрачным серебряным хрусталем. Закаты стали ярче и дольше. Обрамленное облаками красное небо играло светлыми отблесками в траве. Синее море переливалось растекшимся, острым светом колючих лучей, а краснопузые зяблики на ломких ветках застыли под россыпью звезд, появляющихся в темном небе. --Все таки я рад, что познакомился с тобой. Ты хороший друг, Ка Мин, поверь на слово! Изнеженный похвалой он застыл со своей акриловой маской в руках- застыл лишь на долю секунды- а после, ласково улыбаясь собеседнику, отводя глупый влюбленный взгляд и даже хмыкая, рассмеялся: --Звучит неплохо, но не лучший ли? — он лукаво прищурился. Шаловливый огонек расплылся в глазах. --Если так подумать, то почему нет, -пожал плечами Чун Юнь. Имеешь полное право называться моим лучшим другом. --Вау, это была лишь шутка!- поднял брови стоящий напротив, теперь уже привставая на одной ноге и вытягиваясь, поднимая маску над головой. Никак не сидит спокойно: что то в животе скрутилось теплым узлом, кололо ребра изнутри. -А как же Син Цю?- ехидно хмыкнул он. Рваные пятна румянца растеклись щеках экзорциста стоило только неаккуратному, риторическом у вопросу вырваться наружу. Вроде вот он, тот самый момент- три заветных слова и, навярняка, взаимность- столько времени они так хорошо общаются- но Ка Мина захватило плохое предчувствие; по спине пробежались мурашки, покусывая. --Не сказать, что мы с ним просто друзья, -промямлил он, отводя потерянный взгляд. -Мы с Син Цю встречаемся , Ка Мин. Третий год как. Внутри что то оборвалось с оглушительным грохотом. Стальные когти вцепились в сердце. Он с трудом выдавил: --Третий год? --Третий год! Ха-ха, что, не ожидал?- хихикая, отмахнулся Чун Юнь. В памяти всплыли все его дружеские объятия с ним в кругу друзей и близких, многочисленные комплименты, странные шутки, смысла каковых танцор никогда не понимал. Выходит, прижимал он к себе писателя со спины не беззаботно, а ласково и любя; шутка Сян Лин про переименование долины Гуйли в Чунцинов имела смысл и все смеялись не просто так, потому что она об их отношениях знала; и то, как Син Цю мерил ему температуру до прихода Бай Чжу поцелуями в лоб, не просто так с пня колоды. Ка Мин взял себя за локти и с трудом улыбнулся. Не ожидал.

***

Отец не поймет и не примет такого, не примут и другие родственники. Путешественник далеко-далеко - в Фонтейне, и таким одиноким и потерянным Ка Мин не чувствовал себя никогда. Одна только маленькая Яо Яо, никогда не чувствовавшая того же, поддержала его так, как могла. Молча обняла и положила ему на спину свою руку; сочувственно качала головой, спокойно выслушивая его плачь. Тяжелые, горячие слезы обиды катились по щекам и падали, падали, падали на одежду, на траву, на руки. --Он сказал что не афишируют они из за родителей, -глотая воздух между всхлипами, дрожащим голосом шептал он, -еще что выросши они двое хотят уехать в Мондштадт, город свободы, и пожениться. Пожениться, Яо, а я так надеялся, надеялся на..-окончательно замолчал, продолжая лишь шмыгать красным носом. --На взаимную симпатию, -тихо, печально подытожила девочка, обнимая его ещё крепче. Ка Мин зажмурился. Сердце защимило особо сильно. Любить тяжелее, чем быть любимым. Шелковица цвела, цвели и подснежники; только львиный зев поник, опустив тусклые лепестки.