Смазливый художник, Влюблëнный поэт

      Феликс снова написал стих. Опять об этом черноволосом смазливом парне. Этот художник… Прекрасен.       Чëрные волосы с корейским каскадом. Натуральные. Живые. Густые. Блестящие. Красивые… Не то, что сожжëнные волосы Феликса. Белые, секущиеся, не такие густые, сухие и… Да. Некрасивые.       Его глаза… Чëрные глаза. Будто смотришь в чëрную дыру. Космос. В его глазах целая галактика, если радужка сверкает на свету… Карие глаза Феликса не сравнятся с этим космосом.       Его нежные черты лица и этот светлый тон кожи… Да, у Феликса тоже светлая кожа. Но его веснушки…       А родинка под глазом Хвана! Которая не так давно выцвела совсем… Ли это видел. Он прям наблюдал за тем, как она светлеет… А ему так шло. Ему всë идëт.       Его губы… Пухлые губы без единого миллилитра. Высокий рост. На целых восемь сантиметров выше роста Феликса! И он старше… На пять месяцев и двадцать шесть дней.       Он прекрасен. От и до. Жаль Феликс не умеет рисовать. Он бы хотел вечно видеть это творение Бога. А так, он может лишь вспоминать. И пялиться на его фотки в профиле.       Стол парня был заставлен стеклянными бутылками. Привычка пить что-то во время творчества.       Сегодня это был всего лишь лимонад. Ему ещë идти на вечеринку. К друзьям. И к Хвану…       Скидывая прозрачные бутылки в пакет, чтобы вынести, парень снова услышал крики. Соседняя квартира никогда не была тихой.       Три квартиры на лестничной площадке. Ни одного нормального человека.       Один поэт. Один странный паренëк, который явно нездоров. И семейная пара. Которая вечно орëт. Вернее, орëт мужчина. На свою очередную девушку. Эта задержалась на долго.       Выйдя из квартиры, Феликс убедился в странности этого района. В подъезде стоял человек в толстовке, с накинутым капюшоном. Он тут часто бывал. Или не именно он. Но в этой одежде.       Опять стоит около квартиры напротив. Сколько уже можно..?       Феликс шëл быстро. Он торопился. Не из-за Хвана. Нет. Просто не хотел опоздать.       — О. Ликс. Заходи, ты последний. — улыбнулся парень, чуть выше.       — Простите…       — А? Не. Ты вовремя.       Его было непривычно видеть без брекетов. Почему-то, Феликс никак не мог привыкнуть к этой перемене во внешности Кима.       Зайдя в зал, где проходили посиделки, Ли увидел всю компанию.       — Сестру не привëл..? — жалобно спросил Чанбин Хëнджина.       — Со, сорян, но я не хочу видеть тебя в парнях Йеджи. Ты не подхожишь под еë комплект…       Парень разочарованно вздохнул.       — А ты себе когда кого-то заведëшь? — ухмыльнулся парень, похожий на белку. Джисон был тем ещë ловеласом. До встречи Чо Миëн. Он влюбился в айдолку. Глупо, но правда. Их отношения длятся уже не первый год.       — Видимо никогда. — вздохнул художник. — Иногда я боюсь, что никогда не влюблюсь. Мне страшно, что я так и не почувствую этого. У меня не было даже подростковой влюблëнности. А так хочеться иногда убежать от всей этой взрослой жизни и влюбиться в первого попавшегося человека. Просто влюбиться.       — Творческий кризис..? — сочувствующе нахмурился Чан, закрывая свой стакан от разливания соджу. Он не пил. Только лимонад.       — Угу. Рисовать то я рисую. Только все картины одиковые. Почти. Я рисую лицо одного человека. Разны части лица, но не полное. Никому не нужны одинаковые картины. А я даже не знаю, кого я рисую…       — Может ты влюбился? — нахмурился Сынмин — Я вот, засыпал, видя лицо Минхо перед глазами. Закрывал и видел его.       — Это жутко. — фыркнул Джисон.       — Это красиво. — не согласился Ким.       — Не влюбился. Как можно влюбиться, если я даже не знаю кто на моих картинах..?       — Ликс. А ты? Так и страдаешь, писатель ненаглядный? — улыбнулся Минхо.       — Я поэт. — фыркнул беловолосый.       — Угу.       — Страдаю. Уходил под крики соседа на его очередную тëлку. Этот парень опять в подъезде… И я, кажется, забыл вынести мусор.       — Не затухнут твои бутылки из под лимонада. - успокоил друга Ким - Успокойся. Как на личном фронте?       — Не важно. — сжимая тетрадь, которую он зачем-то взял с собой, сказал парень.       Вздохи. Одинокими были эти двое.       — В "правду или действие"? — ухмыльнулся Хан.       Спустя пару часов, когда все были уже не в себе, игра заканчивалась.       — Хëнджин. — плохо соображая, сказал Феликс — Правда или действие?       — Первое…       — В чëм твоë счастье?       — Хочу уехать отсюда. Этот город никогда не давал мне счастья. Я не буду тут счастливым. Когда я накоплю денег, я уеду как можно дальше. И никто меня не удержит. Ни сестра, ни родители, ни друзья. Я думаю, я влюблюсь. Но не тут. Это не тот город и не та страна… А ты?       — А я переехал сюда, чтобы быть счастливым. Семь лет уже живу в Сеуле, а не в Сиднее. Помню как приехав, познакомился с Чаном. Он мне сильно помог. Спасибо. Если бы не ты, я бы давно сдался, зная два слова на корейском. — повернувшись на старшего, с улыбкой сказал парень.       — Давайте спать. — кивнул тот. — Вам всем уже хватит.       На утро, когда Феликс с трудом встал, он пришëл на кухню.       В квартире Кима и Ли всегда было тихо. Тут что-то поменялось.       — Это неприлично, Хо! — говорил Сынмин.       — Не ори на меня. — крикнул Минхо, хотя кричал только он.       Сынмин опустил голову. Лëгкая обида на парня разъедала мозг. Он никогда на него не кричал.       — Что стряслось? — нахмурился Феликс, подходя ближе к столу.       — Ничего. — пожал плечами Минхо. В руках была чëрная тетрадка с нежно-голубыми цветами.       — Отдай! — сообразил Феликс.       — Не кипишуй, Ликси! — улыбнулся Минхо, отведя тетрадь в сторону. Длинные руки позволяли немного поиздеваться над другом, хотя рост у них был одинаковый.       — Отдай. — повторил парень.       — Да чего ты. У тебя же даже не написан адресат, кому все письма и стихи посвящены…       — Отдай. — как можно ниже сказал Феликс. Минхо не боялся, но иногда впадал в ступор. Способности поэта можно было перечислять вечно. Стихи, голос, спор. И это только малая часть.       Минхо ухмыльнулся. Раскрыл следующую страницу.       — Что за Северус Снейп? Почему чëрные глаза и чëрные волосы? Белые зубы и белая кожа…       Резкое движение. Тетрадка оказалась в руках Хвана. Его рост позволял поиздеваться над всеми, но он не любит это делать.       — В следующий раз, убедись что нет людей повыше. — сказал парень и увернулся от рук старшего. Выронил тетрадку и схватил руки Минхо своими, чтобы тот не забрал еë. — Феликс. Забирай. — сказал он, кивая на тетрадь. На раскрытых страницах было всего два слова, повторяющихся кучу раз. Имя, которым исписан разворот тетради.       Хван Хëнджин       Беловолосый парень схватил тетрадь, захлопнув еë на ходу.       — Я д-домой. — слегка порозовев, сказал он и вылетел из комнаты.       Хëнджин отпустил Минхо. Перед глазами была тетрадка Феликса.       Почему там написано его имя? Это же тетрадь со стихами человека, в которого он, по всей видимости, влюблëн…       Или это он… Нет. Нет. Нет.       Хлопок двери. Феликс ушëл. Сынмин, так и стоящий посреди кухни с потерянным и замылиным взглядом, глянул на Минхо. Развернулся. Хлопок двери.       — Сынмин! — закричал старший, разбудив всех спящих друзей. — Сынмин! — выбегая на улицу, повторил он.       Никого. Парень обиделся. Обиделся на крик Минхо. Чëрт…       Достав телефон, Ли начал звонить на самый первый номер в списке.       — Сынмин, прости! Ты где?! — торопливо произнëс парень, когда трубку наконец взяли.       — Я за Феликсом пошëл. Ему сейчас помощь нужна.       — А я..?       — А ты обойдëшься.       Гудки. Минхо ударил сам себя по голове и пошëл домой.       Ну надо же… Наорать из-за какой-то тетрадки…       Феликс запрыгнул на лестничную площадку, слыша крик сзади. Сынмин шëл за ним.       В квартире напротив снова была открыта дверь. Ящик с лекарствами был раскрыт. Пол истоптан ботинками врачей.       — Пошли отсюда. — вздохнул парень, заходя в свою квартиру.       — Я хотел…       — Заходи.       Кивок. Парень зашëл. В квартире пахло лимонадом. Пакет с бутылками стоял у порога.       — Я потом вынесу. Минхо ещë извинится. Я уверен.       — Чëрт с ним. Ты влюблён в Хëнджина?       Феликса передернуло. Тетрадь выпала из рук.       — Нет. С чего ты взял?       Ким кивнул на тетрадь. Снова этот разворот с именем Хвана.       — Чëрт… Я больше не появлюсь в нашей компании! Хëнджин смотрел на тетрадь! Если ты догадался, то он и подавно…       — Он слеп. Я уверен, он скоро поймет, что влюбился. И поймет в кого. Я не видел его картин. Но это точно любовь. Ему не хватает кого-то, раз он вечно рисует его. Или еë…       — Тем более. У меня нет шансов хотя бы потому что он, может, по девочкам!       — Любовь стреляет метко, Ликси. Она не ошибается. Не сомневайся в этом. Мы с Минхо не первый год вместе. Хотя раньше он тоже любил девочек. А Хëнджин вообще не понимает этого чувства. Он может наслышан, а чувствует по-другому. Вот и не понимает.       — Я невезучий, Сынмин. Любовь ошиблась.       — Нет…       — Да. Поэтам нельзя влюбляться. Да, люди любят смазливые стишки про любовь, я не потерял популярность, как писатель. Меня читают и я нормально зарабатываю как и прежде. Но мои стихи только о нëм. Им скоро надоест читать о красивом парне, о котором я пишу уже больше года.       — Но…       — Нет но, Сынмин. Наша встреча с ним была ошибкой. Моя влюблëнность. Я. Сплошная ошибка. Мне нужно было остаться в Австралии.       — Но ведь ты счастлив в Корее.       — Теперь нет.       — Но… Феликс! Никто не встречает свой идеал дважды в жизни. Да и один раз редко кто его находит. Не упускай возможность…       — Если ты знаешь, что человек никогда не будет твоим, то любить его можно бесконечно долго. Я знаю. Поэтому… Хëнджин хочет уехать? Пусть будет счастлив. Не смей ему говорить. Лучше просто любить, чем получить отказ. От него…       Сынмин смотрел на друга и пытался внушить что-то взглядом.       Не удалось.       — Я пойду…       — Угу… Не бери мусор. Я сам выкину потом.       Сынмин ослушался друга. И нет, дело не в мусоре, который он всë-таки взял. Дело в Хëнджине.       Он не говорил. Он молча пришëл домой. Друзья ещë были в квартире.       Хван прилип к Сынмину. Сам.       — Ну скажи адрес! Скажи, пожалуйста!       — Зачем тебе его адрес?!       — Сынмин, прошу! Ты же видел его тетрадь. Моë имя. Пожалуйста.       — Зачем.       — Ну… Сынмин. Я когда-нибудь тебя просил о чëм-то?       — Нет.       — Первый и последний раз. Пожалуйста.       И Сынмин сказал. А Хван лишь хлопнул дверью. Он вылетел из квартиры, из дома, и побежал в сторону сказанного адреса со скоростью, с которой не бегал никогда в жизни.       Вбежав в подъезд, когда из него выносили парня на носилках, парень забежал на первый этаж. Квартира сорок три.       Стук. Надежда на то, что дверь откроется.       Открылась.       — Кто? — уже распахнув входную дверь, спросил беловолосый низкий парень. — Хëнджин? Ты что-то хотел? — сжимая чëрную ручку в руке, спросил он.       — Да. Хотел. — кивнул парень и достал телефон.       — Зайди. Продует. — хлопок двери.       Хван минуту копался в собственной галерее. А затем развернул телефон экраном к хозяину квартиры.       — Что это?       — Это я объединил почти все свои картины, с начала творческого кризиса. Никого не напоминает?       — Ну… Нет?       — Это ты. — сглотнул старший — Когда твоя тетрадь упала и я увидел своë имя, я думал. Долго думал. А потом что-то щëлкнуло и я полез в телефон. К приходу Сынмина я собрал полное фото и убедился в догадках. Это ты. И это не кризис. Ребята были правы. Я влюбился.       — Здорово… Тебе пора?       Отрицательный кивок.       — Я люблю тебя.       Феликс выронил чëрную ручку. Слëзы покатились из глаз сами.       — Хей! — с улыбкой сказал Хван, обнимая знакомого — Я что-то не так сделал? Признаются по-другому? Прости-прости…       — Я просто… Так боялся этих слов… Я хотел их сказать тебе и боялся… Я тоже тебя люблю.       Слëзы. Слëзы счастья. Слëзы из-за тёплых чувств и любимого человека рядом. В то время, как в соседней квартире мужчина снова орал на девушку. Невнятные слова. Снова пьяный.       — Ты уедешь?       — Нет.       — Но ты же тут не счастлив…       — Всë равно.       — Завтра будет легче?       — Навряд ли.