* * *
Выстрелы больше не раздавались в помещении пугающей безостановочной какофонией. Всё стихло. Слышались лишь проворные шаги солдат, противное шипение рации, слова военных, нечленораздельным мычанием доносившиеся до слуха Ариадны, сжавшейся от страха до размеров атома. Чистейшим звуком раздалась одна единственная фраза: — Де Фонойоса убит. Девушка сперва подумала, что ослышалась. Этого просто не может быть. Это бред! Ариадна точно знала, что Берлин был в бронежилете, а солдаты наверняка целились в грудь. Военные прошли чуть глубже в хранилище, и наткнулись на девушку, прижавшуюся к полу так, точно хотела с ним слиться. — Тут заложница! Выводим её! — крикнул один из вооруженных людей, схватив её под локти. Когда поняла, что стоит на ногах, без особого понимания происходящего, беспомощно оглянулась. Тела Берлина на месте уже не было. Ариадна готова была поклясться, что слышала мужской болезненный стон, но решила, что её несостоявшийся супруг успел кого-то ранить. Её вывели из хранилища и поспешно передали в руки медицинских работников.* * *
В тот день скорбела вся Испания. Этому подлецу удалось втереться в доверие простого работящего народа, да так, что те решили настоять на достойных похоронах «благородного разбойника». Но власти отказали им в этом. Никто точно не знает, где находится могила аристократа Андреса де Фонойоса, никто не видел его остывшего бездыханного тела, но в честь него — разумеется, неофициально — была установлена мемориальная табличка, гласившая на испанском «Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели». Ариадна пару раз была у мемориала. Иногда там одиноко лежали цветы, а однажды она встретила там мужчину, застеленными от слез глазами смотревшего на лаконичную цитату. Чёрная оправа очков придавала его виду строгости, а сам он выглядел так, будто лично знал «народного героя». Постояв какое-то время около монумента, девушка развернулась, чтобы уйти, но её окликнул неизвестный. — Вы считаете его героем? — вопрос прозвучал так неожиданно, что Ариадна даже немного опешила. — Я не считаю его героем. Я нахожу его гибель достойной его сущности, — тихо вымолвила девушка, вдруг резко захотев прикоснуться к своему ещё совсем небольшому животику. Это не осталось незамеченным. Глаза мужчины подозрительно прищурились, щетинистая щека чуть дёрнулась, а на лице отобразился весь тот мыслительный процесс, начавшийся в голове. — Как вас зовут? — бросил он вслед, но ответа не получил.* * *
Сейчас всё, что было в монетном дворе, кажется каким-то бредом безумного писателя, или сюжетом американского боевика. Но точно не действительностью её доселе скучной и однообразной жизни. Точно прочувствовав воспоминания и мысли девушки, в животе ходуном заходил ребёнок. Чуть сжавшись от непривычных ощущений, девушка чисто засмеялась, поражаясь своей связи с еще неродившейся дочкой. Точно не собираясь успокаиваться, девочка продолжала подавать поддерживающие толчки и смешить мать. — Кажется, твой отец был прав, — обращаясь к округлившемуся животу, сказала девушка, сдерживая порыв смеха, — Ты та еще ядерная боеголовка! Женские руки ласково прикоснулись к тому месту, где активно пиналась малышка, точно в успокаивающем жесте. Ариадна прекрасно помнила слова Берлина о детях, и сначала даже хотела избавиться от плода. Но потом девушка пришла к самому верному умозаключению: пора оставить прошлое в прошлом; призрачные воспоминания всегда будут с ней, в её голове, но своё сердце и любовь она могла бы посвятить этому ребенку. Страхи прошедшего не должны разрушать её будущее. — За тобой будет непросто уследить, малышка, в этом ты вся в папу, — с искренней улыбкой обращаясь к ребенку, блондинка почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. От даривших тепло мыслей Ариадну отвлек противный резкий звук. Кто-то деликатно трижды нажал на дверной звонок. Решив, что это снова навязчивые агенты рекламных компаний, девушка неторопливо поплелась к двери. Лениво вставив ключи в замочную скважину и отворив дверь, блондинка равнодушно подняла глаза на незваного гостя. И тут же обомлела, потеряв дар речи. Черный силуэт, скрытый в темноте неосвещенного подъездного помещения, стоял, будто статуя. Холодные руки, внезапно обвившие её живот и бережно, почти нежно затолкнувшие замершее тело в квартиру, мгновенно привели девушку в чувства, заставляя критически оглядеться вокруг. Точно в клетке, хлопнула входная дверь, стоявший спиной к беременной трижды прокрутил ключи в замке, отсекая квартиру от внешнего мира. Неизвестный обернулся. Его лицо скрывали неширокие поля черной шляпы, но Ариадна знала, кто это. Она отказывалась верить в реальность происходящего. Девушка лишь жалобно смотрела на силуэт, казавшийся ей призрачным, будучи уверенной, что сейчас проснётся — Ого… Мне кажется, в последнюю нашу встречу твой живот был немного меньше… — расплываясь в своей фирменной улыбке, перед ней стоял навязчивый образ того, о ком она старательно запрещала себе думать.Андрес де Фонойоса собственной персоной.
Ариадна не могла вымолвить ни слова. Она лишь завороженно смотрела на то, как мужчина грациозно снял шляпу и перевел взгляд с округлившегося живота девушки на застывшее в страхе лицо. — Не поприветствуешь жениха? — натягивая слабую улыбку, Берлин раскрыл руки для объятий. — Ты… Ты жив? — почти губами прошептала Ариадна, будучи на грани обморока. В её глазах скопились слёзы, но даже она сама не знала точной их причины. — Я тоже по тебе скучал, мой смелый орлёнок, — произнеся и наигранно сложив брови, мужчина нагнулся к животу блондинки, — А кто у нас тут? — мягким голосом, почти ласково спросил он, кладя руку туда, где чуть менее активно пинался ребёнок. — Как ты… Что тогда случилось в хранилище? — всё еще пребывая в состоянии шока, Каскалес почти не дышала. — А ты разве не помнишь? — выпрямившись и вплотную приблизившись к миловидному лицу возлюбленной, насмешливо сказал Андрес, — Мы, как настоящая голливудская парочка, боролись до конца. До моего конца, — с напускным дружелюбием мужчина засмеялся, кладя свою тяжелую руку на нежную женскую щеку, — Эти остолопы из разведки решили, что если пустят ложную новость в СМИ о моей смерти, то остальные из группы сдадутся от страха и жалости к себе, — смех его эхом раздавался в маленькой квартирке. — Этого не может быть… — две соленые дорожки слёз пустились по женским щекам. — Ну а меня почти сразу госпитализировали. В строжайшей секретности, разумеется, — большой палец мужчины нежно погладил щеку Ариадны, пока взгляд с прищуром искал что-то в её бездонных глазах, — Бронежилет был как никогда кстати. Достали две пули из руки и еще одну из бедра. А связаться с нужным человеком из больницы при желании — совсем нетрудно, ещё легче оттуда удрать, не без помощи Профессора, конечно, — заметив смятение на лице девушки, Андрес эмоционально добавил, — Ох, точно, я должен буду вас познакомить! Затем лицо его вновь померкло, скулы сжались, а глаза отразили всю ту боль, которую пережил мужчина после ранений. — Мучительно долгие месяцы в четырех стенах больницы сделали своё — я многое обдумал. И вот, на крыльях своей неумолимой любви, примчался к тебе, — он оглядел её с ног до головы, про себя подмечая, что в одной футболке, даже в положении, выглядит она чертовски привлекательно. Ариадна чувствовала, что дышать становилось всё труднее и труднее, а рассудок не переставал кричать "Это не правда! Он мёртв! Это бред!". Жаль, что мужчина был куда реальнее всех преследовавших её кошмаров и воспоминаний. — Собирайся, мы уезжаем, — развернувшись на пятках и пройдя к дивану, мужчина почти невесомо приземлился на него, пафосно кладя ногу на ногу. — Что? Что за чушь? — Ариадна сжалась в маленький комочек, а лицо исказилось в страхе и непонимании. — Слово «ответственность» для меня не пустой звук. И мать моего… чада не может жить в таких условиях, — наигранно брезгливо рукой очертив в воздухе окружность, намекая на жалкий вид квартиры, произнёс мужчина. — Это Каллиста! — оскорблённо воскликнула Ариадна, обхватывая живот, точно слова мужчины могли нанести физический вред ребёнку. Блондинка чувствовала, как её одолевает паника, норовящая перерасти в истерику. — Я бесконечно рад, но, если ты не забыла, у меня еще есть несколько лет на этом свете, — повышая тон, ответил мужчина, чувствуя, что начинает закипать. — Я… Мы не нуждаемся в твоих «благородных подачках»! Уходи! — подлетев к вальяжно рассевшемуся мужчине, девушка схватила его за руку и рывком потянула на себя, поднимая его на ноги, — Проваливай! Я не желаю тебя видеть! Андрес, точно ватная кукла, поддавался девушке ровно до того момента, пока ему не надоела вся эта возня. — Ну хватит! Приди в себя! Угомонись, женщина, — перехватив тонкие женские запястья, де Фонойоса чуть встряхнул девушку, приводя её в чувства, — Какое будущее ты можешь дать нашему ребенку? На что ты собираешься тянуть жизнь матери-одиночки? — его мелодичный голос действовал успокаивающе, он будто обволакивал всё вокруг, тянулся, как мёд. Руки девушки тряслись всё меньше и меньше, а поток слёз постепенно прекращался. Вцепившись руками в воротник строгого мужского костюма, Ариадна старалась успокоить дыхание, когда вдруг почувствовала почти невесомое поглаживание по спине. — Тише, девочка, тише, — широкая мужская ладонь ненавязчиво уложила голову девушки на крепкую грудь, — Я знаю, я тот ещё ублюдок, но не отнимай у меня шанс на искупление, то единственное, что останется после меня чистое и невинное. Тихие рыдания девушки не прекратились. Внутри неё шла настоящая борьба. Между прощением и прощанием. Он был прав и от этого становилось ещё хуже. Что она может дать этому ребёнку? — Мы поженимся, всё моё состояние перейдёт к тебе, я ни на чём не буду настаивать, а ты сможешь воспитать достойного человека. Разумеется, по некоторым обстоятельствам, уже без моего участия, — голос мужчины чуть дрогнул, а глаза забвенно прикрылись, пока его лёгкие окутывал родной запах, казавшийся в больничной коробке ему таким необходимым. Пиджак беспощадно впитывал в себя горькие слёзы девушки, с которыми из глубин её сознания выходило нечто большее, чем просто страх. Тоска. Усталость. Отчаяние. Надежда. — Ради Каллисты, Ариадна, — Андрес заставил девушку поднять на него глаза, — Прошу тебя. Ариадна рвано выдохнула. Безнадёжно всхлипнув носом, девушка почувствовала, как дочь вновь запиналась в животе. И это мгновение было новым началом. Началом конца. — Я согласна.