☆☆☆
Сынмин не знал почему согласился. Нет сомнений в его безграничной любви к живой природе и активным животным, но ночевку под открытым небом он не расценивал как приятное времяпрепровождение. Надоедливая, прилипающая к оголенным участкам чувствительной кожи, влажная трава, вечно лезущие в лицо комары, зябкий холод, содрагающий его жидкое спокойствие в хрупкий лёд раздражительности. У льда есть свойство разбиваться и трескаться. Вот только в отличии от матушки природы, у Сынмина под твердым слоем не вода, а бензин, что готов загореться в любую секунду. Он действительно раздражён. Почему же он не остался в мягкой кровати, раз не любит запах гари и мокрую траву под ним? Он мог утопать в пушистом облаке его крепости и не подпускать никого к себе, кроме проворного лиса во времена тактильного голода. Он мог тянуть сладкую карамель времени и рассыпать вечные крошки уюта по своей душе, громко зевая, тем самым раздражая Чонина и получая легкие удары по груди. Но вместо этого он сидит у пылающего костра на твердой земле. Долгий день походов по различным зелёным убежищам красоты оказывал сильное влияние на его тело, от чего хотелось развалится на мягкой постели и укутаться в легкое одеяло, пародируя камешек упавший в воду, что, словно родное тело, обволакивает в свои объятия грозных волн. Вместо этого - острое дно из палок, обжигающий от близкого контакта огонь, которого не хватало прохладной ночью на безопасном расстоянии. Ещё и Ян куда-то ушёл. Не ночь, а сказка. Но в сказках у героев счастливый финал, верно? Сынмин вновь оглядывает окрестности. Нигде никакого шевеления, никаких хрустов веток, неизвестного рычания и дребезжания его разума как прочного стекла после удара. С одной стороны - он не станет очередной жертвой дёшевого американского ужастика, пропав в густом лесу по собственной глупости. С другой - где, черт возьми, носит его парня? Огромные как скалы переживания с вселенской усталостью затмевают сверкающий силуэт любви к атмосфере от чего Ким не выдерживает и выкрикивает деревьям свои недовольства: - Чонин, да чтоб тебя, ты где?! - вскакивает с нагретого места, словно ошпаренный. Сейчас обжигать может лишь он сам, своей бурлящей лавой раздражения, и ярко пылающий костёр. Его света все равно не хватит, чтобы затмить блеск карих глаз направленных на поломанные ветки и следы когтей прошлого. - ты чего разорался? - слышится из-за спины. Сынмин резко оборачивается натыкаясь на слишком близко стоящего Айена. Лава превращается в обсидиан, сталкиваясь с океанической глазурью. Они же переливаются друг другом. В воде отражается дурманящий шёпот ада, лава поглащает дарованное морем счастье, остужаясь до терпимой температуры. Они не уничтожают друг друга, не забирают, не возвращая, они наоборот деляться тем, чего у них в достатке. А иногда, даже тем, чего не хватает. Даже вода может загореться, даже лава может замёрзнуть. Вместо объятий или чмока в щёку, Чонина встречает неприятный удар по плечу. Парень вскрикивает от неожиданности, но его сразу же затыкают крепким кольцом из рук вокруг его талии и плеч: - ты куда пропал, придурок? - в его руках целое сокровище, которое отпускать он был не готов. Лисьи глазки въелись в подкорку сознания, остаются самым лучшим спасением и маяком из пучины мыслей. У них своя связь, - я переживал, а ты просто убежал куда-то, - мямлит куда-то в шею младшему Мин, хватаясь за клетчатаю рубашку с запахом сладкой ваты. По ощущениям сама рубажка сделана из этой ваты. Этот запах, крепкие руки обвивающие дрожащее от холода и напряжения хрупкое тело, тонкие пальцы перебирающие его мягкие волосы, от чего по шее пробегают приятные мурашки, ровное дыхание ощущаемое собственными легкими. Всё это становится точкой невозврата. Клубничная паутина покрывается каплями соли, удерживая все на себе. Его всхлипы заглушает треск костра где-то в стороне, танец сухих веток с мимолетным ветром, да сверчки, очевидно являющиеся потомками сов - иначе их шум в темное время суток не объяснить. Родные руки поглаживают по спине, перебирают темные пряди и позволяют сжимать крепче и не прятаться. В мыслях всплывает недавний спонтанный разговор, из-за которого они находятся за городом, а не в своей квартире, привычную называть домом.- ты слишком уставший, тебе нужно развеяться, отдохнуть, может просто выплеснуть свои эмоции, - пытается уговорить на очередную авантюру. Чонин всегда был таким. Авантюристом, любившим приключения в одиночку. Он любил открывать новые виды познания себя, любил жестокость природы конкурирующей с похотью ночи. Почему все видели это таким он не знал. Он видел природу безумной, а ночь наоборот - слишком уравновешанной. Это сочетание сплетало его мысли в цепи, распутывая клубки его души, пытаясь склеить его сердце этими же цепями. Его осколки смог собрать лишь парень напротив. Поэтому пытаясь помочь, Ян скрывал это за своей потребностью самому увидеть свои любимые места. Но его любимый человек оказался слишком проницателен. - я в порядке, нам не за чем туда ехать, - в очередной раз закатывает глаза старший. Он плевал на очевидное выгорание, не обращал внимание на переизбыток масок и грима, новый накладывлся уже поверх старого, не замечал где-то отсутствие, а где-то переизбыток эмоций. Сынмин не хотел видеть проблему, он не заботился о себе так, как заботился его дорогой сидящий за столом с уже пустой кружкой. Когда в ход пошли лисьи в шутку умоляющие глазки, у кима не осталось выбора. Все пошло по плану.
На лице появляется неожиданная улыбка, а из горла вырывается хриплый от плача смешок. - хитрый лис, - шепчет Сынмин перед тем как остраниться. План выпотрошить его душу, дабы та снова стала яркой и сияющей собственным блеском, сработал на ура. Всматриваясь в лицо напротив, один видит победные ямочки от широкой улыбки на щеках и теплый взгляд. Другой - мокрые скулы, сверкающие глаза и полную любви доверчивость только ему. Все, что в них такое хрупкое. И такой сохранный груз принадлежит друг другу. Водяные капли водопада тоже сохранные, но все равно доверяют и падают на встречу любимым камням. Это ли не любовь? Менять форму от человека нормально, ненормально менять свой состав. Капля становится кляксой, но та все ещё состоит из молекул воды. - легче? - его голос всегда окутывает куполом безопасности. Вроде хён он, а защитой является этот ребёнок. И не важно, что родился он 21 год назад. Все равно ведёт себя как дитя. Сынмин чувствует чужие холодные ладони на затылке, заботливый взгляд парня, что разглядывает его как восьмое чудо света в свете костра. Он сам не понимает как, но через секунду его вишневые от бальзама губы накрывают другие, сухие и обветренные. Поцелуй не страстен как огонь, и не спокоен как вода. Скорее, это момент когда две души встречаются и могут говорить, на своём языке любви, молча в губы друг друга. Луна отражает солнечный свет, освещая их светом, цвета собственного холода, когда на лицах он встречается с пылкостью пламени от дров. Две противоположности, сохраняющие баланс эмоций и любви. Разговор их сердец скроют звёзды, что будут шептаться в моменты власти солнечного дня на Земле, скроют порывы ветра и потушенный утром огонь, скроет луна, знающая слишком много, и сами губы, оставившие свой невидимый след на чужих. - легче, - отвечает Сынмин, хватаясь за нежные руки. На лице Чонина - облегчённая радость. Ощущается как дом. Иногда дом это человек. Его дом, его счастье - лисьи глазки, сухие от вечных покрасок волосы и обветренные губы. Они снова садятся у костра. Где-то недалеко их машина, из которой они забрали мягкие пледы и обустроили себе уютный ночлег. Ким лезет в объятия Яна, а тот раскрыл свои руки лишь для него. Родной шёпот, магическое небо, уютство кострового лежбища. А когда Айен начинает петь, у Сынмина полностью сносит крышу. Высокий голос сейчас звучит намного тише, чем мог, но прорывающиеся сквозь пелену тишины, словно огоньки свечей сквозь туман, высокие ноты ласкают его уши. Нужные слова, проигрыватель в мозгу сам подстроил музыку под текст, а Морфей решил, что это идеальный момент для ссылки парня в его царство. - с каждым днём я люблю тебя всё больше, - последнее, что еле слышно проговаривает Сынмин перед тем как погрузиться в самый лучший в его жизни сон. Окружившая его любовь затихает вместе с волшебным миром вокруг. На душе тепло, в сердце распускаются невероятные цветы счастья, а Чонин готов на все, лишь бы прочувствовать это снова. - восемь миллиардов улыбок и твоя - моя любимая, - шепчет Айен в ответ в макушку Сынмина и слушает жизнь вокруг себя. Ночь все скроет и поможет, костёр сожжёт всю боль, а страх съедят крепкие объятия. Если бы у любви была картина, это определённо она и была. Если бы у любви был звук, это был бы этот звук. Если бы любовь можно было бы объяснить, Чонин все равно не смог бы. Он любит, а его любят в ответ так же сильно и чувственно. Им не нужно что-то объяснять. У них своя связь, которую они не могут объяснить. Этого достаточноЛюбви достаточно.