Альтернатива

- В конечном счете, это привело к исчезновению так называемого третьего пола, - в классе раздаются смешки, и Олег, словно зацепившись за них, выныривает из дрёмы. Солнце слепит нещадно, в классе невыносимая духота - кажется, воздух можно буквально пощупать руками. Еще и глаза слезятся - Серый предполагает, что у него аллергия на черемуху, даже таблетки какие-то приносит из медпункта, но Олег все равно уже неделю наблюдает рыжину по правую руку от себя размытой, словно нарисованной акварелью. - …природа таким образом в какой-то момент компенсировала нехватку женских особей, а…склонность поддаваться примитивным инстинктам гарантировала высокую рождаемость, когда в этом была необходимость. Со временем ситуация нормализовалась, и омеги, как и альфы, просто перестали появляться на свет… Серый усмехается, дергая верхней губой - на секунду обнажается белый клычок, неровный совсем чуть-чуть. Олег знает - Серый очень хочет высказаться. Но еще больше он хочет золотую медаль, чтобы уйти «Олег, из этой клоаки в хороший университет». Олегу плевать на университет, он был сам влез вместо Серого в спор, как в драку, но, увы, здесь кулаки были бы бессильны, а про третий пол он знает немного. Знает, что третьим полом называли людей с особенностями: альфы, омеги, что-то там про животную страсть и рожающих мужиков. - …эволюционный брак, имеющий, к сожалению, последствия, в виде брака генетического: до сих пор существуют люди, которых влечет к своему полу. В РАН придерживаются мнения, что данная аномалия поддается коррекции на начальной стадии развития эмбриона, но нужно провести ряд исследований… - Просто в Европе в четырнадцатом веке омег сжигали, - внезапно шепчет Серый ему на ухо. - Про альф тогда еще не знали, думали просто женоподобные мужики других мужиков привораживают. Олег вздрагивает - шепот ощущается странной щекоткой, холодком, скатывающимся за воротник. - А во время второй мировой над оставшимися опыты ставили - изучали животные инстинкты. - Зачем? - уточняет Олег. Не то чтобы его волновала судьба вымершего вида, просто слушать Разумовского, который делится знаниями, всегда интересно - он словно вспыхивает, когда его слушают, - волосы как будто становятся ярче, и глаза сверкают. Олег готов слушать его бесконечно. - Непохожих всегда пытались уничтожать. Ну, знаешь, любая империя стремится к нормативности, а омеги и альфы не вписываются в привычную бинарную систему. Они до сих пор рождаются. Просто их очень мало. Анна Борисовна продолжает вещать, класс хихикать, а Олег думает, что лекарство от аллергии не работает, но исправно кивает на реплику Серого. - Очень мало. В Европе, говорят, с влечением к своему же полу все не так трагично - даже жениться уже где-то можно. Олегу кажется, что в системе, где пола три - жить проще. Серого постоянно называют девчонкой: за длинные волосы, за хрупкое телосложение, за страсть к рисованию, хотя причем тут последнее - Олегу понять сложно. Серого называют девчонкой просто потому, что он не похож на остальных мальчишек. Это несправедливо, думает Олег, что существует только два типа людей, и рамки принадлежности к каждому виду настолько строгие, что любое отличие автоматически делает из человека изгоя. Разумовский, конечно, не совсем изгой - трогать его боятся даже самые отбитые - Олег отучил, но Олегу хочется, чтобы остальные тоже оценили его по достоинству. Хочется и не хочется в то же время, потому что сейчас Серега - только его друг, и что-то темное, яростное в Олеге хочет, чтобы так и оставалось. Пусть хоть что-то будет только его в этих казённых стенах. Звенит звонок, и Сережа нетерпеливо дергает его за рукав - у них в тайнике рядом с полуразваленный трансформаторной будкой припрятана баклашка Жигулевского, и хотя сам Разумовский почти не пьет, он однажды признается, что ему нравится, как Олега расслабляет пиво, и каким он становится мягким, смешливым. - А как эти, ну которые третий пол, детей рожали, если они были, ну, как мужчины? - спрашивает Олег, когда от бутылки остается еще 2/3, но ранняя в этом году майская жара делает выпитое количество достаточным для того, чтобы развязать язык. Сережа приподнимается на локтях с Олеговой кожанки и смотрит внимательно. Глаза еще слезятся, солнце слепит, и Разумовский кажется Олегу видением. Гением чистой красоты, как писал Пушкин в стихотворении, которое их недавно заставляли учить. - Организм подстраивался, - Сережа внезапно прикладывается к бутылке. - Из того, что худо-бедно можно нарыть в сети, я понял, что третий пол определялся только при пробуждении определенных инстинктов. То есть условный омега мог всю жизнь прожить, как обычный мужчина, и быть с женщиной, если поблизости не оказывался подходящий альфа. А если оказывался, то организм омеги начинал экстренную гормональную перестройку - обычно это называлось течкой, как у животных. Оттуда и стереотипы о том, что альфы и омеги - чистые звери в человеческом обличии. Он закусывает нижнюю губу и отворачивается от Олега, словно стесняется своих познаний. Волкова же они совершенно не смущают, он знает, что друга хлебом не корми - дай узнать что-нибудь новое. - Борисовна вот сказала, что, мол, они нехватку женских особей компенсировали своим существованием. Но дело не в этом - скорее в идеальной совместимости. Из той информации, которую я сумел найти, выходит, что природа таким образом соединяла генетически подходящих друг другу людей, тем самым обеспечивая выживание вида - а то большое количество близкородственных браков в свое время грозило серьезными проблемами у потомков. Поэтому внешность представителей третьего пола в свидетельствах описывали, как «породистую». А определённые инстинкты действительно просыпались, но только для того, чтобы пара смогла образоваться. Я думаю, омеги с женскими половыми признаками тоже существовали и существуют, просто их сложнее отличить…ну, от женщин. А почему тебе интересно? - Да просто…так странно, - пытается подобрать слова Олег. Он красноречием Разумовского не блещет, да и себе не может объяснить, чем его так волнует эта тема, поэтому не секунду уже жалеет, что спросил. - Ну, есть же эти животные из красной книги, которые вымерли, а тут целый…ну… вид людей. - Люди тоже часть животного мира, - грустно усмехается Сережа. - И зачастую худшая его часть. Они замолкают. - Аллергия эта задолбала, - говорит Олег, чтобы что-то сказать. Впервые молчание кажется ему неуютным, такого у них прежде почти не случалось, разве что когда по-глупому ругались, но с тех пор, как Сережа увлекся книжками по психологии, такие дурацкие ссоры сошли на нет. - Мне от одного запаха скоро дурно будет. Когда уже отцветет? - Здесь вроде нет поблизости, - Сережа оглядывается по сторонам, явно тоже пытаясь выглядеть непринужденно. - Мне кажется, она повсюду, и таблетки эти не помогают совсем. Олег вытирает слезящиеся глаза и случайно ловит пристальный Серёжин взгляд. Странный взгляд. А спустя неделю всё катится под откос. Ночью с субботы на воскресенье Олег просыпается от сдавленных стонов - совсем не таких, какие он иногда слышит, когда Витёк или Славка дрочат под одеялом. Это стон боли. Еще несколько секунд уходит на понимание: Славка уже неделю лежит в больнице с гастритом, а Витька на выходные забрала тетка. Осознание бьет кулаком в солнечное сплетение. - Серый, что? - Олег неуклюже скатывается со своей кровати, путаясь в одеяле. На соседней Сережа сжимается в комок, прижав колени к груди и царапая голени неровно обрезанными ногтями. Олег прикасается губами к его влажному лбу - горит. Запах черемухи забивается в ноздри, и Олегу кажется, что его внутренности обжигает огнем тоже - какого черта, надо было с вечера окно закрыть. - Я сейчас за Ленкой сгоняю! Он вскакивает на ноги, но в следующей стоне слышит едва разборчивое «стой». Замирает. Никогда не мог Серого ослушаться, не может и сейчас, когда тому очевидно хуже некуда. - Сереж…, - он давно его уже так не зовет, вроде как несолидно звучит, по-детски. - Сережа, ты горишь весь. Скорая нужна. - Меня заберут, - шепчет Разумовский снова на грани слышимости. - Совсем заберут. - Да какое совсем? - тоже шепчет Олег. Ему впервые за много лет по-настоящему страшно. А еще странно: Сережа никогда не боялся врачей, да и в больницу его уже забирали. Приятного мало, но и не конец света. - Да и не заберут может, просто укол сделают. Сереж, пожалуйста. - Ты ничего не чувствуешь, да? - вот теперь Сережа всхлипывает, и Волкову самому хочется сжаться в комок. Он боль Разумовского с детства чувствовал, как свою, не переносил вида его слез - так рвать и метать хотелось, ссадины сам обрабатывал, стащив из медпункта перекись, которой медсестра предпочитала жгучую зеленку, а тут его и обвиняют в чем-то как будто. - Сереж, это аппендицит может быть, - Олег умом понимает, что нельзя его слушать, нужно срочно бежать за воспиткой, поднимать на уши медсестру, вызывать врачей. У них года три назад девчонка от перитонита умерла, тоже вовремя не вызвали. От мысли, что все может закончиться так плохо, внутри все холодеет - замерзает намертво буквально. - Сереж, пожалуйста! - Это течка, - внезапно совершенно четко говорит Разумовский. - Я догадывался, что со мной что-то не так, но я думал… Он снова всхлипывает, Олег, еще до конца не осознавший последних сказанных слов, тянется его обнять, окружить собой, защитить, словно от отбитого Ярика из параллели, но Разумовский внезапно сжимается еще сильнее, пытаясь уйти от прикосновения. И тут до Олега доходит. Течка. Сережа, слишком много знающий про третий пол. Перестройка организма. - Серег, - внутри Олега поднимает голову что-то темное. Он думает - это раздражение. Думает, что Разумовский сам себе это придумал, потому что если не придумал, значит, где-то поблизости ходит его альфа. Идеально подходящий ему партнер. Мужского пола. Господи. - Серег, ты хуйню несешь, книжек своих перечитал. Не можешь ты быть омегой, они же так редко рождаются сейчас… У тебя жар, тебе мерещится всякое! Олег, честно, слабо отдает себе отчет в том, что он говорит. В голове набатом бьет «нет-нет-нет», умом он понимает, что Сережа ему не врет, как никогда и не врал, да и нет ему, белой вороне, никакого резона придумывать себе дополнительные отличия. Но паническое отрицание берет над ним верх. - Я за Ленкой, - он собирает в кулак всю свою твердость, потому что он себе не простит, если… - Пусть хотя бы жаропонижающее даст, а потом разберёмся. - Омег забирают, Олег, - Сережа, наконец, поворачивается к нему, со стоном выпрямляя ноги. Странный запах бьет Олегу в нос: в нем мешается пресловутая черемуха, пот и что-то терпкое, незнакомое, от чего странно тяжелеет низ живота. - Поэтому взрослые особи встречаются так редко. Я читал…форумы. Столько подростков пропадает каждый год…, - он тяжело дышит. - Никого не находят…живыми. - Что мне сделать? - Олег окончательно теряется, кажется, впервые в жизни. Когда дело касалось Сережи, у него вообще часто отказывал мозг, и эмоции брали верх - он никогда это не анализировал, ведь, наверное, так и должно быть, когда речь идет о семье. Родителей он помнил плохо, даже Матроса - помесь ретривера и дворняги - и того лучше. Поэтому Сережа, по сути, и был для него единственной семьей, и он позволял себе не думать о том, что их дружба мало похожа на дружбу их соседей по комнате. - Хочешь я просто стащу из медпункта, и никого будить не будем? - Я не знаю, - теперь голос Серого срывается на хрип, по телу проходит волна - спазм, и он буквально выгибается на кровати. - Нужен альфа. Я думал… Олег напряженно молчит в паузе, потому что не хочет слышать то, что Сережа скажет дальше. - Я думал, это ты. Волкову кажется, что мир разбивается в один момент с таким грохотом, что должен услышать весь детдом, да что там - весь Петербург, но вокруг все ещё тишина, нарушаемая лишь прерывистым заполошным дыханием Серого. - Я? - А кто ещё может мне идеально подойти, Олег? - раздраженно огрызается Разумовский, вскидывая голову, но буквально тут же со стоном опуская её обратно на подушку. - Мне так казалось. Но раз у тебя ничего нет… - Сереж, ну мы же как братья с тобой, я никогда не думал…, - Олег ненавидит оправдываться, но сейчас чувствует себя до боли виноватым. Ему и в голову не могло прийти, что Серый видит их отношения так. Точнее и так тоже. Когда он сам… - Тогда я не знаю, что делать. Но я не хочу, чтобы меня забрали на опыты, Олег, - шепчет Сережа, кусая уже и без того кровоточащие губы. - Течка длится почти три дня, и я не знаю, как её скрыть. - А что делает альфа? - тупо спрашивает Волков, и буквально физически чувствует, как внутренний голос закатывает глаза. - Обязательно нужно…ну… - Метку ставит. Это что-то вроде укуса, до крови. Первый обмен генетическим материалом, - Олег машинально поражается тому, что Сережу хватает на такие сложные словесные конструкции в его состоянии. - Ускоряет…перестройку. Остальное уже не так больно. - Черт, - Волков чувствует себя полным идиотом, потому что впервые не знает, что делать. Обычно планы - сильная его сторона, но в этот раз в голове туман и неумолкающий сигнал тревоги. - Что мне сделать, Серый? - Мне нужно уйти, - Разумовский с видимым огромным трудом принимает полусидящее положение. - Сбежать на время. Потом в темную посадят, но хоть жив буду. Дай телефон. Олег машинально подает ему исцарапанную раскладушку с тумбочки, и только потом сквозь все тот же туман до него доходит смысл сказанного. - Одного я тебя не пущу! Вместе сбежим, - отрезает он, для верности рубанув ладонью по воздуху. - Или ты решил, что я теперь бесполезный? Серый смотрит на него совершенно больным взглядом, в котором, тем не менее, явственно читается «ты идиот». Он смотрит на свой телефон, словно впервые видит, а потом возвращает обратно Олегу. - Найди у меня в телефоне контакт «Пчелка», позвони, расскажи, что случилось. Она поможет, - Разумовский снова откидывается на подушку и от его болезненного стона у Олега сжимается сердце. До пожарного выхода, замок на котором предприимчивые старшаки сломали еще год назад, приходится нести Сережу на руках. В другое время они бы спокойно сбежали через козырек, который очень удачно располагался под их окном, но Сережа даже стоять мог с трудом, все время едва не сгибался пополам. Адреналин, думает Олег, когда летит по коридору, не чувствуя тяжести тела на руках - словно подушку несет, не иначе. С забором приходится повозиться - дыра в нем не предназначена для подобного рода перемещений, но в этот момент из неприметной машины стоящей поодаль выскакивает девушка и в несколько широких шагов оказывается по другую сторону сетки. - Передавай его мне, - деловито говорит она, и Олег отшатывается, прижимая Сережу ближе к себе. Хочется по-волчьи зарычать на незнакомку, но та добавляет. - Мы с тобой созванивались. Я - Пчелка. Созванивались - это громко сказано. «Пчелка» взяла трубку после первого гудка и спросила только «началось?». Олег, чувствуя себя полным идиотом, который узнает обо всем последним, угукнул. Хотел было добавить подробностей, но девушка бросила «буду через 20 минут, встретимся у дыры в заборе» и отключилась. Сережу приходится спустить с рук. Олег крепко держит его за талию одной рукой, а второй отодвигает полотно металлической сетки. Юля удерживает ее своей спиной, а руками принимает Разумовского на себя, одновременно делая шаг назад. Тот с болезненным мычанием по инерции шагает следом. Едва оказавшись по ту сторону забора, Олег снова подхватывает его на руки, и они с Юлей почти бегом добираются до машины. Волкову не по себе. Чутье подсказывает, что девушке можно доверять, но его откровенно беспокоит то, что услышал он про нее только сегодня. Что Сережа за его спиной завел какие-то знакомства, да еще с теми, кто явно гораздо старше - вон Пчелка уже машину водит. - На заднее садись, клади его голову себе на колени. Там в кармашке целофановые пакеты есть, если его вдруг тошнить начнет, - деловито объясняет Юля, устраиваясь на переднем сидении и заводя мотор. - А может? - Олег сначала устраивает Разумовского на сидении, а потом садится через другую дверь и притягивает его голову к себе на колени, как и было сказано. Сережа словно находится на грани отключи - не реагирует на него, только постанывает тихонько. Олег надеется, что его губы серыми только кажутся в тусклом освещении салона. - Меня тошнило, - коротко отвечают ему с водительского. - А нам ехать около получаса. Сюда я домчала быстрее, потому что по проспекту гнала, а сейчас надо будет маршрут дворами строить - ГАИшники нам точно не нужны. - Это потому что он…? - Олег не может себя заставить произнести слово «омега», но помнит Серёжи ужас, пока он твердил, что его заберут. - Это потому что вы две несовершеннолетних сиротки, - язвит девушка. - Которых я куда-то везу среди ночи. Машина трогается с места. Серый протестующе мычит у него на коленях, словно тряска причиняет ему еще больше страданий - может, так оно и есть - и Олег аккуратно обнимает его собой, стараясь смягчить. Дурацкая аллергия, слегка отпустившая на воздухе, снова дает о себе знать, и несколько слез капают Разумовскому на щеку. - Олеж, не плачь, - внезапно на грани слышимости шепчет Сережа. - Пчелка поможет… - Я Юля, кстати, так-то, - преувеличенно бодро отзывается та. - И да, не плачь, Олеж, нашел время. - Да аллергия у меня, - огрызается Волков, но сам и правда едва сдерживается, чтобы позорно не разрыдаться - его постепенно накрывает осознанием происходящего. Ничего не будет, как раньше. Юля как-то загадочно усмехается. За время поездки Олег узнает, что «Пчелка» - это не просто ник, а сокращение от фамилии. И что Пчелкина - будущий журналист, учится на втором курсе в Спбгу. Хотела в МГУ, но встретила своего альфу, и, очень мало зная тогда о том, как ведет себя организм омеги, побоялась уезжать от него в другой город. - А как ты поняла, что, ну, ты омега? - спрашивает Олег, уже когда они, наконец, заходят в квартиру - благо, в типичной панельке в Приморском районе никаких консьержек любопытных не водится. Юля сгребает в охапку разбросанные по дивану, занимающему буквально половину единственной комнаты, бумаги, перекладывая их на и без того заваленный письменный стол, и дергает на себя сидение. То нехотя поддается, увеличивая спальную площадь в размерах. - Спать тут будете, вместе, - чеканит она так жестко, словно Олег собирается возражать. - Да я сначала ничего и не поняла. Клади ты его уже, что вцепился? Олег ловит себя на мысли, что все это время слишком уж сильно прижимал к себе Сережу. Что-то в этой квартире его напрягает, но он никак не может себе объяснить, что именно. Поэтому отпустить драгоценную ношу морально непросто. Но Сереже нужно удобство, говорит он себе, и аккуратно кладет его поверх дурацкого пледа из разномастных квадратиков ткани, а сам опускается на пол рядом. Тот больше не стонет и выглядит так, словно его сморил нездоровый, но все-таки сон. Олег надеется, что так и есть. Юля плюхается рядом и выуживает из кармана пачку сигарет. - Про это нигде никакой информации толком и нет. Мне повезло просто. До сих пор думаю, что бы со мной стало, если бы гинеколог тот сам омегой не оказался, - она закуривает и протягивает пачку Олегу. - Я к нему тогда буквально приползла с болями - родителям говорить не хотела, думала…думала, что беременна, в общем. У меня тогда парень был, а мозгов не было. Но оказалось, что беременность тут не при чем - просто если женщина-омега встречает своего альфу, то месячные у нее исчезают, начинается вот это вот дерьмо. Она кивает на диван в сторону Сережи. - Короче, рассказал мне этот гинеколог, что к чему - он потом объяснил, что ради этого в профессию и пошел - хоть кому-то помочь. Форум показал секретный, который сам и создал, и информацию там выкладывал всю, что по крупицам найти смог, да свои какие-то исследования. Олег делает три быстрые затяжки, и Юля пододвигает к нему сколотую чашку, которая явно служит пепельницей. - Как тебя вообще Серёжа нашел? - наконец, задает он самый тревожащий его вопрос. - Нам только неделю назад на уроках про этот самый третий пол рассказали, а он уже как будто знал все тогда. И …куда его могли забрать? Это же бред какой-то, чтобы людей среди бела дня похищали, и с концами. - Наивный ты, Олежек, - хмыкает Юля. - Ладно, давай сначала. Гормоны - это тебе не кирпич, чтобы в один прекрасный день свалиться на голову, даже если альфа подходящий рядом бродит. Первые признаки грядущей течки появляются за месяц где-то или чуть меньше. Тут все индивидуально. Девушки этого обычно не замечают, у нас выделения - да не красней ты так - штука вполне естественная. С мальчиками все иначе, сам понимаешь. А Разум твой, мало того, что смышленый малый, так ещё и детдомовский - прекрасно знает, что нормальной медицинской помощи не получит, вот и не стал никому говорить, решил сам разобраться. Так и вышел на нас. Не знаю даже, кому больше повезло: ему или нам. - Это почему? - Олегу очень не нравится это «нам». Он как-то привык, что Разумовский только его, а тут выясняется, что тот уже месяц как прибился к каким-то ребятам. Вдруг Олег ему больше и не нужен, раз он не альфа? - У тебя весь мыслительный процесс на лице отображается, - хихикает Пчелкина. - Того и гляди зарычишь. Нам повезло, потому что Серега твой неплохо шарит в программировании, особенно для школьника. Сделать безопасный форум для тех, чье существование государство официально не признает - задачка со звездочкой. У нас этим один омега занимался, тоже программист, а вдвоем с Разумом они какую-то там систему шифрования допилили, чтобы пользователей нельзя было отследить. Сейчас вот пытаются систему первичной проверки разработать, а то мы на форум пускаем после личной переписки с Александром - это тот гинеколог, это долго, и шанс на ошибку всегда остается. - От кого вы так прячетесь? Геев, конечно, не любят, но не преследуют же так уж в открытую, а девушки…ну вообще почти не отличаются от обычных, разве нет? - Сережа за спиной Олега ворочается, и его рука каким-то образом оказывается у Волкова на плече. Олег подавляет совершенно абсурдное желание прижаться к ней щекой - обрести хоть какую-то опору в этой стремительно меняющейся реальности. - Пол и ориентация, Олег, это не одно и то же, - терпеливо поясняет Юля. - Если ты вдруг не понял, то существуют еще и девушки-альфы. Если геев и лесбиянок правительство записывает в извращенцев, идущих против природы, то альфы и омеги - буквально имеют альтернативную анатомию, которую уж явно никак не могли выбрать. РАН несет какую-то чушь про возможность коррекции генетической ошибки, но по факту на «экспериментальное лечение» попадает лишь малая часть нашего вида. Остальные - в бордель. - Куда?! - от шока у Олега изо рта падает сигарета - уже третья по счету, и Юля цыкает, глядя на пятно на линолеуме. - Какой ещё, к черту, бордель? - Элитный, - невозмутимо подтверждает Юля. - Их только в Питере штуки три. Омеги, особенно мальчики - это экзотика. Красивые, чаще всего феминные, да еще и с естественной смазкой - самое оно для пресытившихся толстосумов. - Сережа об этом говорил, да? А я чуть воспитку сегодня не позвал, - Олег все-таки хватает Сережу за руку и крепко сжимает в своей, словно стараясь удержать подле себя. - Он вроде хотел тебе рассказать, - Пчелка пожимает плечами. - Не знал, наверное, как подступиться. И не успел. Он думал, что я - его альфа, - глухо отвечает Волков. - Может, он думал, что меня тоже, ну, накроет. Но, видишь, я - просто человек. Юля некоторое время молчит, только смотрит на него сочувственно. - С альфами сложнее, Олег. Гон, по факту, явление ещё менее изученное. В теории он начинается позже течки у омег, чтобы не спровоцировать…ну, знаешь…насилие. Но вроде как должны быть ещё какие-то косвенные признаки до. Об этом можно у Игоря спросить, если тебе интересно. Он не очень любит такие разговоры, но с тобой, наверное, пооткровеннее будет из мужской солидарности. Юля как-то нервно хмыкает, но потом внимательно смотрит на Разумовского, словно за последние несколько минут что-то кардинально изменилось. - Запах усилился, - тихо произносит она. - Александр будет минут через сорок - на восстания пробки, как всегда. Это странно, что его вырубило. Необычно. Он сейчас, по идее, с ума сходить должен. - Это может быть опасно? - Олег сильнее сжимает руку Сережи, словно это хоть как-то может помочь. - Не знаю, не видела такого у других, - Юля поднимается с пола и идет в сторону холодильника, что в рамках ее студии означает буквально два нервных шага. - Давай-ка по стаканчику вина? Олег машинально кивает, хотя на самом деле пить ему не хочется. Юля едва успевает подать ему чашку с дурацким рисунком пчелы на боку, откуда отчетливо пахнет спиртом и виноградом - что-то не дороже того, что они обычно тайком протаскивают на школьные дискотеки - как в дверь звонят. Волков моментально подбирается: таинственный Александр едва ли смог обойти правила дорожного движения и законы вечно стоящего намертво центра Питера, а больше они вроде никого и не ждут. Юля, судя по выражению лица, напрягается тоже, потому что к двери подходит мягкими бесшумными шагами и пристраивается сбоку от глазка, силясь разглядеть кого-то на темной лестничной площадке. - Да открывай уже, я ссать хочу! - доносится из-за двери чей-то крайне неприятный голос, и Олег резко поднимается на ноги. - Ну Юль! - Вот же блядь, и как только выяснил? - бурчит Пчелкина, отпирая тяжелую дверь. - Титов, тебя тут только не хватало. У меня хата не резиновая. - Мой мочевой пузырь тоже! - мимо Юли буквально протискивается нечто взлохмаченное, в дурацкой леопардовой шубе и заляпанных уличной грязью берцах, и тут же скрывается за соседней дверью, ведущей в крошечную ванную. В отличие от твоей жопы, - вторит ему вслед Юля, а потом ободряюще улыбается Волкову. - Это Денис Титов, они вместе с Серегой как раз форум и допиливают. Странный малый, но умный до чертиков. Остальным можно пренебречь. - В смысле, нахуй, пренебречь? - упомянутый Титов выплывает из туалета, на ходу скидывая шубу на пол. - К этим мозгам, - он стучит себя согнутым пальцем по виску. - Прилагается обалденное тело, даже такой хмырь, как этот, заценит. А что это, кстати, за хмырь? - Слышь, - Олег старается говорить шепотом, хотя вопли Титова каким-то чудом не разбудили Сережу. - Ты бы громкость убавил, дебил! - Тебе же только что сказали, что я умный, а ты даже не придумал оскорбления получше. И где Разум только такого тупого альфу откопал? - Не уверена, что он альфа, - тихо произносит Юля с искренним сочувствием глядя то на Олега, то на все еще спящего Сережу. - Прошло уже несколько часов с начала течки, должны были появиться хотя бы косвенные признаки будущего гона. Титов подходит к Олегу буквально вплотную, шумно втягивает носом воздух и усмехается. Потом бесцеремонно плюхается на пол, усаживаясь в кривое подобие позы лотоса и протягивает руку. - Дай-ка вина, замаялся. Юля со вздохом отдает ему сразу коробку и тот презрительно вертит ее в руках. - Там в моем рюкзаке еще пара бутылок, они получше. Смотри, как я все успел: и вино добыл, и этих мелких отмазал. В смысле? - Олег садится обратно, стараясь отодвинуться от Титова как можно дальше, но пространство для маневра у него ограничено, поэтому они буквально соприкасаются коленями. - Нас отмазал? - А тут еще есть малолетки? - Денис вопреки собственному возмущению делает залпом несколько глотков из коробки. - Я давно нашел в вашей богадельне слабое звено - Лилию Радиковну или как там ее по батюшке правильно. За мои денежки она будет вас прикрывать недельку, а там посмотрим. - Серый говорил, что это на три дня, - перебивает его Олег. - Ну, я на всякий случай, - пожимает плечами Денис. - К тому же, нужно еще с тобой разобраться. Юля, наконец, подсаживается к ним, устанавливая в центре импровизированного круга пепельницу и устраивая рядом добытую из рюкзака Титова бутылку вина. - Саша сейчас приедет. - Да я и без Шуры тебе скажу, что это альфа, - Денис начинает нарочито медленно возиться со штопором, и Юля с рыком принимается за это сама. - У тебя альфа есть, ты их запахов не чувствуешь практически. А я чувствую. Поэтому Разум и дрыхнет, как коматозник. - Я чего-то не знаю? - Юля отпивает вина прямо из бутылки и удовлетворенно мычит. - С каких пор рядом с альфой омега спит, а не… - Прыгает на его член с разбега? - подсказывает Титов, и у Олега против его воли начинает гореть лицо. - Мы с Шурой недавно обнаружили такую приблуду: тут же все на чистых инстинктах работает. Ну и как бы задача альфы найти для спаривания безопасное место. Объясняю на пальцах: жопа течет, альфа чует, но первым просыпается инстинкт защиты, и только потом, в безопасности, инстинкт размножения. Все логично. - Но я ничего не чую, - взбрыкивает Олег. - Ну то есть запахи обычные - да, но ничего…странного. Ему не то чтобы не хочется, по итогу, оказаться альфой. Просто ему кажется, что если он поверит в эту по-своему притягательную идею, а потом приедет этот Александр-Саша-Шура и скажет, что нет, Олежа, это все не про тебя, поэтому шел бы ты обратно в детдом, пока мы помогаем твоему единственному другу найти свою единственную идеальную пару, то Волков этого просто не переживет. - Аллергия…, - вдруг задумчиво произносит Юля. - Ты жаловался на аллергию. Может, это оно и есть? - Юлек, не гони лошадей, тут у человека кризис ориентации, да, волчонок? - Откуда ты…? - снова щетинится Олег, но Титов буквально прикладывает ему палец к губам. - Знаешь, сколько вина мы с Серегой вылакали как-то, пока обновление писали? Ух… И я весь вечер слушал про Олега Волкова, любовь всей его жизни, бла-бла-бла. Тебе он, вероятно, так и не признался, судя по твоему охуевшему выражению лица. - Бля, Ден, ну нельзя же так! - восклицает Юля, и Олег против воли косится назад - боится, что Сережа проснется именно сейчас, когда он в таком шоке, что и двух слов связать не сможет. - А как можно? Можем подождать, пока этого накроет за компанию, насладиться сначала бесплатным гей-порно, а потом драмой в духе подростковых сериалов из серии «а наутро они проснулись». Пусть хоть знает, что один из них этого действительно хочет. В конце концов, его-то жопа в безопасности. - Да я вовсе не собираюсь его…, - Олег и сам повышает голос и чувствует, как тот против воли превращается в подобие рычания. - Волчонок, сейчас ты можешь не собираться вообще никуда и ни в кого, скажем так, но когда тебя накроет, мозги отъедут в страну Ебарию. Серега, конечно, тоже баклан тот еще - я прям даже могу представить ход его сопливых подростковых страданий: о боже, вот я признаюсь Олеже, Олежа меня кинет, потому что он не пидор. Но вот если Олежа окажется альфой, то тут как бы уже против природы не попрешь, и я не при делах - вот как я все охуенно придумал. - Я бы его не кинул, - бурчит Волков в ответ. - Не знаю, что бы я сделал, но не кинул точно. - Я знаю, - внезапно как-то устало произносит Титов. - Ты бы морозился несколько дней, за которые Серега себя бы накрутил до панички, потом ты бы его мягко отшил, предложив ничего не менять, а потом до тебя медленно, но верно стало бы доходить, что ты на его жопу тоже не из научного интереса пялишься в душевых. И светлый размытый образ, на который ты дрочишь, не имеет в комплектации сисек. В общем, знаю я весь этот путь убежденного натурала. Денис закуривает сигарету и, явно рисуясь, выпускает дым кольцами, однако в глазах у него мелькает какая-то невыносимая горечь, на секунду проступая из-за бесовского блеска. - Мой тебе совет, Волков, - наконец произносит он, стряхивая пепел куда-то мимо чашки. - Не беги от себя. И себе, и ему хуже сделаешь. Я не знаю, как альфы переносят отсутствие поблизости своих омег, но вот мы это переносим отвратительно. В течку даже трава не спасает, как ломает, мда… Олег не уверен, что он хочет знать, что стоит за этим советом, поэтому очередной звонок в дверь буквально обрушивает метафорическую гору с его плеч. Он, правда, успевает представить Сережу таким же развязанным, скрывающим за бравадой пустоту и физическую боль, заливающим и закуривающим свою бунтующую природу. Успевает представить и испугаться не на шутку. Справедливости ради, Олег знает, что у Серого все и так не в порядке с головой. В детстве того пару раз забирали в больничку вовсе не из-за воспаления легких, как врала им Лилька-воспитка, а из-за вполне себе галлюцинаций. Об этом ему Серега уже спустя несколько лет рассказал, но Олег и сам помнил его разговоры с самим собой в пустых классах и зловещие рисунки на полях каждой тетради. - Не шизофрения, и ладно, - усмехался тогда Разумовский, но видно было что хорохорится и боится, что то, что не давало ему раньше спать по ночам, вернется снова. Олег тогда пообещал сам себе, что этого не допустит. Обещает и сейчас. Он даже представлять не хочет, что там может вернуться в открывшихся обстоятельствах. Когда он выныривает из своих мыслей, перед ним стоит очередной гость и протягивает руку. - Шура, - скалится он, заправляя за ухо темно-синие волосы. У Олега едва челюсть на пол не падает. Не так он себе представлял светило гинекологии. - Да интерном я тогда был, не парься, - усмехается тот в ответ на его охраневший взгляд. А сейчас, можно сказать, в науку ушел.