Туманность

      Ручка двери клацнула, следом из нее выглянуло сияющее, но уставшее лицо.              – Ну наконец-то, – сказал француз, оглядев только что зашедшего гостя снизу-вверх.              Матьё стоял со сложенными на груди руками, опираясь плечом о стенку.       Австралиец помешкался, соображать вменяемо он не мог. На нем была толстовка, пропитанная алкоголем, и сам он в принципе представлял из себя какой-то сумбур. Он посмотрел на Матьё убитым взглядом.       На секунду француз подумал, что, возможно, вместо веселья им придется провести сеанс психологической помощи, где он будет играть роль терапевта или друга-подушки.              – И где мои поздравления? – Мэтт тут же оживился, ухмыляясь и медленно подходя к бывшему товарищу по команде.              – Ах, вот ты как, – бросил Матьё, подхватывая австралийца за талию.              Француз повернулся, теперь опираясь о стенку всей спиной, прижимая австралийца ближе. Мэтт встал на носочки, шепотом цедя тому в лицо:              – Ты же видел своими, черт возьми, глазами.              Такая манера австралийца была чуждой для Матьё, но, подловив настрой, он хмыкнул, и тут же схватил того за голову обеими руками и прижал к себе в поцелуе. Мэтт лишь промычал в ответ, но отстранился слишком резко, вцепившись в его плечи.       Он самодовольно смотрел на француза, сжимая плечи сильнее. Француз почувствовал, как руки австралийца тянут его вниз, и, кажется, настойчиво. Хихикнув, он наклонился к Мэтту, аккуратно касаясь его губ. Мэтт ослабил хватку, обвил руками шею Матьё, сокращая дистанцию на минимум. Его раздражало даже малейшее расстояние, не говоря уже про то, что большую часть времени они проводят врозь на разных континентах.              – Ты ж мой чемпион, – выдохнул Матьё, разрывая поцелуй.              Мэтт лишь промычал в ответ, подлавливая губы товарища. Он затянуто простонал, когда почувствовал язык француза на своем.              – И что я за это получу? – задыхаясь, спросил австралиец, отстранившись. Небрежно вытерев губы от оставшейся слюны, он посмотрел на француза с какой-то надеждой, или просто с нуждой.              – А что ты хочешь? – спросил Матьё, заигрывая.              – Трахни меня.              – Так прямо, – Матьё лишь закатил глаза.              Резко Матьё вжался пальцами в талию австралийца, разворачивая того спиной к стене. Теперь прижатым был Мэтт, однако инициативу он не хотел отдавать. Мэтт запустил пальцы в его волосы на затылке, и так же упрямо потянул того вниз, ближе к себе. Их губы сомкнулись, Матьё уперся коленом между ног австралийца. Тот тихо простонал, слегка его отталкивая от себя.              – И без предупреждения! – поморщился австралиец.              – Ну, прости, награждаю тем, что заслужил, – отрезал тот.              Между ними возникла пауза, Матьё ждал, пока Мэтт начнет что-то делать или говорить. Мэтт запустил руку под шорты француза, тот охнул от неожиданности.              – Напрашиваешься, ты откровенно напрашиваешься, – тяжело выдыхал Матьё.              – Чего я, собственно, и добиваюсь, – съехидничал Мэтт, поглаживая его член через боксеры.              Матьё ничего не ответил, однако упрямствовать, как бы отзеркаливая Мэтту его же поведение, не упускал шанса.       Мэтт остановился, почувствовав на своей руке крепкую хватку. Он взглянул на француза, непонимающе, ожидая объяснений. Он медленно вытащил руку; выглядел так, будто у него только что забрали стакан его любимого пива – обиженно, щенячьими глазами это доказывая. Всю картину дополнял эффект алкоголя, который был с ним до его прихода к Матьё – этим красным глазам нельзя было как-либо противоречить, будто сейчас он начнет этим же шантажировать.              – В чем дело? – Мэтт дернул бровью, и, не зная, куда деть руку, начал наматывать шнурок толстовки на палец.              – Ты сегодня победитель, понимаешь? – выдохнул Матьё, расстегивая ширинку австралийца.              – И что?              – А то, – Матьё остановился, опускаясь на колени, – что тебе сегодня нужно уделить внимание.              Австралиец уловил мысль француза, начав смеяться, но его смех прервался оханьем, когда француз стянул его джинсы и боксеры до колена. Он присвистнул, когда поймал его взгляд, а Матьё специально отвел глаза в сторону и ухмыльнулся. Матьё погладил его бедра, Мэтт вскинул голову, коротко промычав, запустив руку в его волосы, только уже на макушке.              – Ну давай же, – проскулил Мэтт, подталкивая голову друга ближе.              Француз только фыркнул, но австралийца послушался. Он взял член за основание, проходясь по всей длине языком. Со стороны Мэтта послышался вздох, а следом и его пальцы напомнили о себе, вцепившись еще сильнее. Матьё взял в рот только головку, играясь языком. Мэтт толкнулся бедрами, хныкая. Француза это заводило, он сам готов был хныкать, потому что стояк неприятно упирался в ткань.       Придвинувшись ближе, Матьё взял член наполовину. Медленно, дразня, он двигал головой вверх и вниз, не беря больше. Австралиец скулил, и делал это с ноткой сердитости: ему нужно все и сразу. Эта нотка не проскользнула мимо француза, и, неожиданно для австралийца, взял член до конца, уткнувшись носом в лобок. Мэтт ответил гортанным стоном.              – И не подавился… – вбросил Мэтт, погладив Матьё по голове.              Фыркнув, Матьё продолжил двигать головой, иногда задерживаясь на головке, поддразнивая. Он менял темп с быстрого на медленный, с медленного на очень медленный, чем раздражал, но в то же время удовлетворял Мэтта. Тот стонал, выкрикивал ругательства вперемешку со словами, понятными только ему, гладил его по голове. В конце концов, он просто начал толкаться ему в рот, в добавок двигая его голову рукой, самим задавая темп.       Матьё понял, что Мэтт на пике, поэтому остановился. Мэтт заскулил, пытаясь толкнуться бедрами, но Матьё остановил его, крепко вцепившись рукой. Он встал с колен, продолжая держать руку на бедре, и наклонился к лицу Мэтта, чтобы поцеловать. Невесомо, без своей обычной жадности. А после подхватил Мэтта на руки, и это было тем, чего австралиец даже и представить не мог. Он захихикал, хватаясь за шею француза и дрыгая ногами.              – Да ну-у-у, не может быть, ты несешь меня на руках, – протянул Мэтт, подняв бровь.              – Да, а то ты настолько в говно, что сам, боюсь, не дойдешь, – съязвил француз, и, поняв, что это могло прозвучать чересчур грубо, чмокнул австралийца в щеку.              Матьё тащил Мэтта до спальни, мысленно прокручивая в голове, все ли у них есть. Не то чтобы ему сейчас было не все равно, но травмировать товарища не очень хотелось.       Дойдя до заветной комнаты, он бросил австралийца на кровать, нависая над ним. Он пытался влезть между его ног, но джинсы, снятые до колена, мешали ему это сделать.              – Черт, – выругался Матьё, стаскивая и отбрасывая одежду куда-то в сторону.              Схватив Мэтта за бедра, он подтянул его ближе, следом небрежно беря его за подбородок и целуя. Мэтт ответил на поцелуй, пытаясь протолкнуться языком, повторяя прошлые поцелуи и действия Матьё. Француз промычал, спускаясь ниже, к шее Мэтта, оставляя поцелуи на ней и кусаясь. Мэтт вскинул голову, открывая больше доступа к шее, и Матьё этим воспользовался, начав оставлять багряные следы. Он слышал тихие вздохи у своего уха, и ему это очень нравилось.       Руки француза скользнули под толстовку австралийца, тот прогнулся, промычав. Француз провел руками по талии, снизу-вверх, доходя до сосков. Мэтт простонал его имя, когда француз задел их большими пальцами.              – Chéri… – позвал Матьё шепотом, возле уха Мэтта.              По телу Мэтта прошла дрожь, он прогнулся навстречу рукам француза, приподнявшись на локтях. Ему тут же пришлось рухнуть на спину, когда он понял, что тот хочет снять ее. Он поднял руки вверх, француз бережно, медленно стягивал ее с него. Эта бережность не коснулась самой ткани: она валялась где-то на полу, очевидно, скомканная. Мэтт выдохнул, понимая, что теперь от него не несет алкоголем настолько сильно… По крайней мере, не так сильно, как с толстовкой.       Австралиец приподнялся на коленях, взяв края футболки француза, и тот поднял руки, закатив глаза.              – Я бы и сам мог…              – Я хочу помочь, cherry, – пояснил австралиец, пародируя француза и прозвище, которое тот ему дал. Конечно, без акцента это не обошлось, да и он не старался.              Мэтт толкнул его в грудь. Теперь Матьё лежал на спине, приподнявшись на локтях, потому что так Мэтту было проще снять с него все остальное. Хватаясь за резинку шорт и боксеров, он стянул все сразу, не глядя отбрасывая в сторону. Австралиец пролез между его ног, поставив обе руки возле его головы, наклонившись к его лицу и оставляя пару поцелуев возле губ, но не на них.              – Кто сегодня сверху? – Мэтт прошептал, обжигая ухо Матьё.              – Размечтался, – плюнул Матьё, хватая того за талию и неаккуратно переворачивая.              Кровать скрипнула, матрас прогнулся еще сильнее, когда следом за Мэттом перевернулся и Матьё, подхватывая того за ноги.              – Хорошо-о-о, – протянул Мэтт, вздохнув.              Француз остановился на секунду, чем удивил Мэтта, и удивил еще сильнее, когда буквально лег на него и залез рукой под подушку, что-то выискивая. Наконец, зацепив то, что ему нужно, он снова привстал на колени, держа в руке тюбик смазки и презерватив. Мэтт ахнул, как бы говоря, что он понял, что сегодня Матьё играет в «удиви меня». Хотя, на самом деле, ничего он не понял.       Открыв смазку и надавив немного на пальцы, Матьё остановился. Француз прильнул к австралийцу, другой рукой поглаживая внутреннюю сторону бедра. Мэтта такие паузы не устраивали: он вздохнул, нахмурившись, и вильнул бедрами, подгоняя Матьё. Француз знал, что австралиец не из любителей затяжных страстей, и, насколько сильно ему бы ни хотелось над ним издеваться, он не стал перечить.       Матьё ввел один палец, Мэтт вздохнул, сжав простыни, но не сильно. Француз наблюдал за реакцией и действиями австралийца, вводя палец дальше, дожидаясь «зеленого света». Делал это медленно, однако в душе тоже разделял то нетерпение, которое испытывал Мэтт.       Австралиец качнул бедрами, одной рукой хватаясь за плечо Матьё. Матьё ввел второй палец, слыша затянутый скулеж. Мэтт слегка прогнулся, откинув голову назад. Дождавшись, пока австралиец привыкнет, француз ввел третий палец. Хотя, скорее, не он вводил пальцы, а Мэтт сам на них насаживался и толкался вперед. Поняв, что австралиец чувствует себя комфортно, Матьё продолжил его растягивать, только на этот раз входя и выходя. Задев простату, он заставил австралийца вскрикнуть.              – Пожалуйста… – проскулил Мэтт, пальцы сами вжались в плечо.              Пальцы Матьё выскользнули, Мэтт почувствовал неприятную пустоту и на мгновение нахмурил брови. Матьё наклонился к нему, чтобы поцеловать еще раз. Поцелуем это было сложно назвать – француз просто размазал по губам австралийца, отделавшись только легким укусом за нижнюю губу.       Француз потянулся за оставленным с краю презервативом, и чувствовал на себе этот нетерпеливый, назойливый взгляд. Австралиец прикусил нижнюю губу, в предвкушении, когда француз раскатил презерватив по члену. Смазав член, Матьё закинул ноги австралийца себе на талию. Мэтт буркнул ругательство, уже по-привычному двинув бедрами навстречу.       Войдя только головкой, француз остановился, наблюдая за реакцией, как и в прошлый раз. В ответ послышался лишь немой стон, а следом Мэтт взялся руками за спину Матьё, опуская его ближе. Он оставил невесомый поцелуй, шепча на выдохе:              – Сделай это жестко, будто трахаешься в последний раз. Матьё, блять, пожалуйста…              Такие слова не могли не тронуть Матьё, заводить Мэтт умел хорошо.       Матьё вошел на половину, выбивая очередной тихий стон. Мэтт насаживался на член, сжав талию француза ногами.       Много времени, чтобы привыкнуть к члену Матьё, Мэтту не понадобилось. Тот начал двигаться, сначала медленно, чтобы наверняка. Он чувствовал, как Мэтт вжимается в его спину пальцами каждый раз, пытаясь двигать бедрами навстречу его толчкам.       Матьё ускорился, скрип кровати резал уши. Контрастом служили стоны Мэтта – он высоко, протянуто стонал, и иногда француз ловил собственное имя.              – Tu es très bon, chéri, très bon… – шептал француз тому на ухо, обжигая, заставляя стонать еще громче.              Матьё оставлял поцелуи куда только попадал: и на ключицах, и на щеках, и на шее австралийца, везде. Мэтт прогибался, прижимал Матьё к себе, отпускать не хотел. Он вскрикивал, когда Матьё попадал по простате. Ругался, когда Матьё замедлял темп. Целовал его, когда тот собирался сделать то же.              – Матьё… П-пожалуйста, – простонал Мэтт, хныча.              Матьё и сам чувствовал, что скоро кончит.       Переходя на бешеный темп, он начал надрачивать австралийцу. Тот дернулся, вскинул голову, простонал его имя еще раз. Обвил руками его спину, сокращая расстояние, что, на самом деле, мешало Матьё дрочить ему, но он ничего не говорил. Сам прижимался ближе.       Мэтт кончил, громко, протяжно застонав. Он прогнулся в спине, кончая на живот француза, сжимаясь вокруг его члена. Тот кончил следом, издав глухой гортанный звук.       Оба лежали без сил, тяжело дыша.       Матьё рухнул рядом, сбоку от Мэтта, а тот придвинулся ближе. Француз просунул руку под его голову, начав перебирать его волосы на затылке. Про себя он радовался, что тот давно не стригся. С длинными волосами он казался милее, и француз невольно улыбнулся от этой мысли.       Мэтт закрыл глаза, шумно выдыхая. Взяв другую руку француза в свою, он сплел пальцы в «замок».              – Знаешь… Ты охуенный, – прошептал австралиец, повернув голову.              – Я тоже тебя люблю, – улыбнулся тот, целуя австралийца в губы.