Расслоение

Теон находился в заточении пару дней, не больше, но в любой момент его могли посадить в червонный конвой Болтонов, чтобы снять кожу, пока он будет выдыхать из тела вместе с остатками воздуха ответы на их вопросы. "Где мальчишки Старков?" "Ты убил их?" "Или не успел?" Теон мысленно готовил ответы, но каждый вел к немедленной боли. "Отсоси" Он представил себе горячий шлепок ножом по бедру, остужать который будет разве что щекотливое струение крови. В этой крепости ему давали хлеб и воду, если можно назвать сухой обрубок теста едой. В подвалах Дредфорта его ждала смерть. Во дворе прозвучал горн. Теон встревоженно подобрался на коленях, слабый и жалкий, к решетке в проеме окна. Каждую ночь он слышал этот звук - громкий бас из неуемного жерла стража, извещающий о прибытии людей к стенам Каменного Холма. Он ждал и боялся. Боялся и ждал. Две ночи и три дня боги щадили его, и в город бежали купцы, земледельцы с провизией и прочий люд. Однако долго удерживать справедливость нельзя. Теон вытянул костлявую шею в ярких следах заключения: багровые отметины остались от острого камня, из которого строилось все в этой чёртовой тюрьме. Он не мог спать, перебивая голову о края гравия, и единственное, что его утешало - мысль о побеге, - разбилось вдребезги этой ночью. Тяжелые железные ворота раздвинули ставни перед Болтонами, как шлюха свои ноги. Красные с черным креста хлынули в Холм под предводительством какого-то хлыща с отмороженным лицом. Болтонский ублюдок имел типичную северную внешность: темные волосы, холодные глаза, белесая шелуха в паутине синих вен. Он, не сходя с коня, разгоряченно кричал чего-то непутевым наемникам позади себя. А когда он слез и маленький конюх подошел к его жеребцу, чтобы сопроводить к ставням, Сноу влепил ему затрещину. - Да поосторожней с Кровавым! - крикнул испуганному мальчонке вслед северянин. Какие-то другие мужчины из его окружения смачно смеялись, стоило животному взбрыкнуть в неуверенных руках. Теон устало опустился на пол. Острые концы бута жадно впились в одежду, срывая кусками его чешую, но Теон и не смотрел, как растекаются соки по худой спине, изливаясь на клоки шелка, оставшиеся при нем. Он обречен. Ему конец. Утонувший Бог оставил Грейджоя, и он должен быть очень везучим сукиным сыном, чтобы бастард приехал за ним в сердитом здравии! Пленник опустил плечи. Вокруг шуршали мыши, чудом пережившие холодную и голодную зиму; Теон же на подобное чудо уже не надеялся. Луна плавилась в луже, как белое золото, - Болтонский мясник приехал красивой ночью, будто рыцарь из сказок Сансы, но не чтобы спасти его, а чтобы добить. Сырая клетушка сияла в вечернем сумраке, словно бы желая запомниться ему не постылым коробом печали и сожалений, а дивной памятью перед настоящей болью. - "Скоро, Принц Винтерфеллский", - трубили глумливо стены, сжимая его виски. - "Скоро ты падешь. Падешь вслед за судьбой Севера". Он не видел своего мучителя, зато прекрасно расслышал, в перерывах мышиного скрипа, как открывается решетчатая дверь толстыми, с переливами редких мышц руками тюремного надсмотрщика. Гарт, огромная детина с бритой башкой и отсутствующим мизинцем, впервые подал голос при Теоне, лишь когда рассыпалось несколько камушков на Сноу. - Ты, мать его, научись двери открывать, а иначе лишишься и второго пальца, - ругал его мужчина, и в подтверждение поблескивал в полумраке острый нож, точно продолжение кисти Дредфортского головореза. Его приближение било волной издалека: бравые тени лезли на гранит, слышались звон и громы шагов, скрежет брани сквозь зубы, толкучка железных ключей у Гарта. Теон знал, что это для виду: Каменный Холм бедствовал много лет, а после войны и вовсе притих, утратив половину жителей. Из преступников тут гнили только он да дед, пойманный за воровством пшена. В свете факела проявились грубые черты Гартовского рыла, с его волокнами вместо бровей, как нестриженная куща, желтыми глазами с проединами черных дыр. Огромная цепь болталась на мясистой шее, но ума у Каменно-холмовского надзирателя не было. Зато клал этот остолоп еду осторожно и воду из миски не выливал, молчал так часто и хорошо, что за это-то его и ценили. Теон забился в мышиный угол, дожидаясь, пока сдвинутся решеты и чья-то нога твердой поступью войдет за Гартом, остановившись перед ним. - Уже облюбовали закуток, лорд Грейджой? - сказал смешливым тоном жесткий, бодрый голос спереди. Теон поднял сальную голову и посмотрел на него. Крупнокостный, коренастый, с пыльными кудрями и растекшимся пятном слякоти по бедру. Одним словом - бастард. Он улыбался, но улыбка была злобной и кривой, с трещинами морщин у рта. Теон не ответил, а Сноу и не требовались ответы. Пока что. Он махнул рукой, и несколько парней вошли в клетку, окружив его. Мужчина развернулся к выходу и сказал: - Привяжите его к коню! Чтобы даже не дергался! Кривозубый и золотушный схватили его. - Пошли с нами, лорденыш! - лепетал первый, подобравшись к нему справа. - Нет! Нет... Болтонские парни подняли его за плечи. Смерть, кричал желтый зуб наемника в кромке губ. Смерть, кричала исчезающая в темноте камер спина бастарда. Смерть, понял он, опоясанный чужим прикосновением. Он, обретя внезапную силу, дернул плечами вперед и выбежал из клетки. Мужчины удивились не меньше самого Теона. Откуда воля? Где он, боги его побери, откопал свою треклятую отвагу? Моли о смерти, шептали давящие стены тюрьмы, точно тысячи могильных плит. Грейджой прыгнул и выскочил за пределы осточертелой комнаты. Наемники Сноу и Гарт ринулись за ним, сбивая друг друга и горланили за спиной: "Хватай!", "Далеко не уйдешь!". Но быстрее был сам бастард... Тяжелая туша в объемной зимней шубе удержала Теона за живот, валя вниз. Он ударился лбом о землю, очернив кровью каменный настил. Его тело, сморщенное в грязи и отходах, казалось грузным, подобным якорю, тянущему вниз, а черепушка, наоборот, потеряла вес и летала по алым облакам. Грейджой замычал, и мгла потолка, укрывшая его избитую фигуру, нездорово ухмыльнулась. Почему она смеется? Еще несколько силуэтов с рыжими тенями приблизились к нему. Они обступали Теона, пока нечто тучное и лохматое восседало на его хребте, сложив бедра по обе стороны пустых щек. Пленник не видел, но ощущал лопатками плавный переход студеных глаз с него до мужчин вокруг. - Кому я велел держать Грейджоя? - спросил он. Левее его нервно шевельнулся человечек в отороченных мехом сапогах. Теон туго соображал, но даже его бороздящему небеса разуму стало ясно, как день, кого достигнет угроза отрезать палец. - Нас, м'лорд, - ответил Кривозубый, сглатывая подступившую слюну. Теон узнал его голос - высокий и нагнетающий, похожий на смертельный колокольчик. Это он обозвал его лорденышем и первый хватился приказа. - И что ты делаешь? - М'лорд, он убежал, мы догоняли! - возмущенно пел свою кладбищенскую мелодию наемник. - Ты бежал, но догнал его я. Догнал полуживой скелет, - поднял и опустил голову Теона он. - Не то, чтобы это далось мне с трудом... Кривой рот умолк, и бастард продолжил: - Разве утром не ты растревожил коней? Разве я уже не падал по твоей вине за сегодня? Скажи, что тебе нужнее: твои дряхлые ноги или глотка? Стражник отступил. - М'лорд Рамси, я... И потекла кровь. Золотушный наемник гордо выпячивал вперед острие ножа в красном зареве подвального светила. Кривозубый упал, и дикими импульсами резака билась его пробитая шея, теснилась жидкость к зубастой подошве Сноу. Она расплывалась по челюсти Теона, лезла в глаза, застревала в черных волосах. - Вы испачкались, Принц, - послышалось сверху, и широкая длань, протянувшись, стерла ржавую каплю с его скулы. Прикосновение вышло легким, почти нежным, и Теон закрыл веки, стекая капля за каплей в плотную багряную гущу. Доехали они до родового гнезда Болтонов за неделю. Когда Теон очнулся, в голове били барабаны, а его хилое тельце несли на казнь, привязав к лошади одного из людей бастарда. Сначала, очнувшись, он решил вызвать пленителя на разговор, надеясь разозлить его и погибнуть до Дредфорта, но ублюдка нигде не было. Нити крепко держали Грейджоя, и он прямо-таки дышал в бедро скакуна, не сумея извернуться из седла и разбить лоб под копытами. Один раз на стоянке он спросил у Варли, где находится бастард и не может ли он ехать на лошади, как нормальный человек. Тот со страху чуть не выронил флягу, а потом велел заткнуться, если лорд не желает ехать за лошадью. Несмотря на подобную скрытность, Теон иногда слышал его: смеющимся или разъяренным. Варли, опасаясь за свою шкуру, привязывал ему рот старой тряпкой, когда не поил тухлой водицей, поэтому пленник потерял всякую надежду докричаться до Сноу. То, что они держали путь до Дредфорта, Теон понял по знакомым пейзажам перекликающихся дорог Винтерфелла. Замок, поди, сгорел дотла, но природа Севера оставалась прежней. Память беспокоили белоснежные скатерти лесов и долин, слух хранил скрип снега и загадочное молчание чар-древ. На родных же Островах природа каменела, зарываясь в могильный обморок, и серое солнце не поднималось из-за скал. Варли общался с Вейоном и Алеком, двумя стражами, обсуждая смерть того кривозубого придурка. Теон его не жалел, жальче было себя, однако он еще никогда не слышал, чтобы за такую мелочь протыкали жалом от уха до уха. Поэтому он заслушался наемнических баек, когда надоело одиноко пережевывать в воспоминаниях собственные сожаления. Алек удивлялся словам Варли: - Да неужели?! - Точно говорю! – вторил ему Варли. – Лорд Рамси узнал, что Гавен еду подворовывал. Поэтому-то укокошил, - радостней обычного сказал наемник. – Он теперь у кухарки будет спрашивать, кто крадет в кухне. Кого она покажет, того, считай, утром не жди. - А чего спрашивать? Кто пердолит ее, тот и крадет! Не-е, - протянул спокойно третий, - так назавтра половина личного отряда подохнут. - Ну, как знаешь, - фыркнул Варли. Дальше его повезли в замок, и на мгновение засеменило в толпе хмурое лицо бастарда. Двое тащили вялое после бешеной тряски туловище Грейджоя. Они прошли мимо светловолосого хмыря, обычно восседающего по правую сторону от Сноу. Тот велел спустить его вниз, и парни без вопросов все поняли. - Сволочь… - прошипел Теон, пока его привязывали к кресту незнакомые наемники. – Отпусти, сволочь!.. Мужчина в синем шарфе только сильнее ухмыльнулся. - Тяни заморыша! – крикнул он, и плоть Теона пронзила ужасная боль. Боль, обещанная в то мгновение, когда он пытался захватить Винтерфелл. Теон завизжал, плюя на гордость, стоило стальным путам сомкнуться вокруг запястий и лодыжки сильнее. Устройство креста тянуло его и вверх, и вниз, и даже по сторонам, распарывая на четыре куска дряблое мясо. Звучно, как резина, растягивалась кожа. Таким они его и оставили на 2 часа.

***

Железной рукоятью свежевального ножа Рамси ударил его в виски. Теон болезненно замычал, не срываясь на крики, которыми одаривал ликующего палача несколько дней. Он присудил бы себе победу, если бы не изнемогал от голода и жажды, привязанный к кресту в собственных фекалиях. - Мычи сильнее, может, тогда закончим игру раньше, - недовольно сказал бастард, отложив инструмент. Он всегда унывал, стоило Теону не проявить до конца даже капельку той боли, что наносил ему Рамси. А наносил он ее много. Бил, резал, разделывал и любовался. Любил трогать оголенную плоть, приникая к ней ладонью, пробуя густоту боли в лилово-желтой духоте их сопряженных тел. Русе Болтона интересовало лишь одно: куда пропали последние Старковские наследники. И Рамси помогал ему вспоминать. Но Теон видел - по теням озорства в его глазах, надрезу жестокой улыбки, - что Рамси ищет не ответы, а игру. Он играл с Теоном, пока свистел хлыстом на спине. Он играл и смеялся, когда наблюдал ласкающую мякоть кровь. И наверняка спускал в штаны, вспоминая это, подумал Теон. По изрытым шрамами плечам прошел озноб отвращения. - Перейдем к твоей самой нелюбимой части, Грейджой, - начал Рамси, взяв железный брусок с изогнутым концом. На нее бастард закрепил две пластины и опустил их в огонь. - Черт... - прошипел Теон надорванным горлом. Говорить казалось излишним, все, в чем нуждался Сноу, это крики, высокие и низкие, страстные в шлюшьей откровенности. А еще говорить было больно: язык с трудом двигался в опухшем рту, изрывая себе путь сквозь вздутые стенки, и без слюны, смазывающей их, все стало еще хуже. - Бурчишь, но ничего полезного для моего отца, - театрально вздохнул бастард, достав свою игрушку. Пластины смотрели прямо на него двумя красными расплавленными зрачками. Теон и не пытался скрыть свое причастие к исчезновению Старков. Рамси чувствовал его ложь внутренней чуйкой. Или животными инстинктами, решил Принц. Но знание не приносило ему облегчения. Знание подстегивало ублюдка разрезать его грудь, испещрять ее отметинами, рисуя болтонские гербы, - Теон стал флагом личной победы бастарда. Мучитель подошел к нему. Глаза его загорелись при виде буквы R, подведенной любимым лезвием Сноу; Теона же от рабского клейма тошнило, и он благодарил богов за то, что не видел себя в зеркале. Благодарил, но тихо, чтобы Рамси не услышал. - Где Бран Старк? - спросил садюга, однако глаза плыли по океану плоти перед ним, высматривая, куда больнее наступить. Теон сказал, не знаю. Он уже говорил это, и Рамси, скучая, прижал к замызганной коже горячий металл. Теон закричал. Как бы ни пытался он держаться своего разума, проклинать тирана и молчать, не даря удовольствие блядскому выродку, Рамси всегда ломал его пределы. Теону казалось, каждый чертов раз, что он не выдержит. Он развалится, как тряпичная кукла, обещал он себе. Он сольется в истоки Рыдальницы, смоет себя в океан и вернется к Утонувшему богу. Рамси спросил: - Где Рикон Старк? - Не знаю… Он снова прижал инструмент к его груди. Крики посыпались, как дождь, и бастарда это развлекало. Жар устройства толкался в мясо, пуская корни в желудке Теона, потроша кишки сквозь слои костей и сухожилий. - Чего ты хочешь?! - взревел Грейджой. От резкого крика кружился рассудок, и ему казалось, что он падает куда-то в бок, но неизменный крест держал узника на месте. Бастард отдалил “пыточную” руку. Их тела отделяли кованое железо и расплывшийся запах горящей плоти. Рамси рассматривал с любопытством его мордашку - светлые вихри спускали капли пота на сморщенное, но все еще смазливое личико Принца. Он стер жидкость со лба Теона так же нежно, как усыплял бы любимое дитя. Грейджоя вело к случайной ласке, он потянулся за чужими пальцами. Сноу, усмехнувшись, не отнял руки, а позволил мужчине на кресте опереться на нее, утыкаясь, как в подушку. - Знаешь, Грейджой, ты мне даже нравишься, - прошептал он интимно близко. Недалеко, как напоминание, горел пыточный аппарат. - Ты честен со мной. Когда тебе больно - ты кричишь; когда злишься - ругаешь. Такая прелесть. Теон зарыдал. Это не то, чего он добивался угрозами расправы Аши и отца. Это не то, чего ему хотелось бы слышать в момент смерти. А есть ли он? Этот момент смерти? - Попытайся вспомнить, по пути в какую блядушню ты обронил двоих Старков. Может, мой отец и велит расправиться с тобой, но я пощажу. Теон разлепил слипшиеся от сухости губы. Оторваться от мягких ладоней было невозможно после ночей, проведенных во влажном, темном подземелье, где периной ему служили то левое, то правое плечо. - Я… Я… - Да? - навострил уши Рамси. Тяжелое дыхание Грейджоя щекотало его фаланги, разгулявшиеся по лицу подвального раба. Сноу трогал его с большим удовольствием, проводил по пляске синяков на щеках, по рваным краям его рта. - Скажи. Одно твое слово… и все будет хорошо. - Они… - Тяжелый комок, цепляясь, как когти, застрял в горле. - Они… где? Веки слипались, будто таяли от жары, а Рамси так удобно стоял, подхватив его за скулу. Стоял бы он так вечность. - Тео-о-он, - позвал его сладко, шепча, Рамси. Он нечасто называл его по имени, предпочитая укутать свою дичь в звания и фамилии. На кресте он и не ощущал себя Теоном, а гордое “Грейджой” напоминало о том, как он попал сюда. Возможно, в этом был замысел урода - заставить жертву перелистывать засаленные листы своей памяти. И часто он так делал, спросил себя Теон, склонив шею. Часто ли примерял маску человека? Накладывал на себя неродимый скальп, приступая к игре. “Теон...” Кто же бередил его этим именем, молил во снах? Он хотел вспомнить, но не мог. Почему-то в дурной разум пришла мысль закрыть глаза. И он закрыл. Черные волосы, строгий взгляд из-под бровей. Таким был Рамси, но Теон старался не воображать его. Голос Робба, в красивой зимней шубе с лютоволком на груди, затыкал треск огня о полено. Он мешал, он так мешал! В путанице дум он почувствовал чье-то дыхание на себе. Старый друг смотрел тяжелым взором на Теона и мотал головой; нежно опускались снежинки на плечи, путались в кудрях. Одна из них пригрелась на его носу, Теон потянулся, чтобы убрать ее, но внезапно снежинка растаяла, обернувшись красной каплей. Одно мгновение - и Робб весь в крови, растекается по сугробам, и в шелесте языков пламени он услышал “Молчи”. Теон разлепил веки. Волосы того же цвета, но другие. Северянин, но другой. Чужой север смотрел на него, занося стылым снегом. Он отвернулся. Тепло человека сводит с ума лучше любой пытки. - Иди в пекло, бастард. Рамси хмыкнул и снова прижег его плечо.

***

Когда Сноу уходил, он гасил факелы в подвале, чтобы пленник не замечал скуки за дрожью ледяных костей. Прикосновение холода зимы достигло Теона даже тут, ее вой, растерзанный и восторженный, колотил стены Дредфорта, как осадное войско, и каждый торопился разжечь камин в собственных покоях, чтобы не замерзнуть к утру. Грейджоя согревал лишь жар боли, покрывало ссадин и ран, иногда - их оживляющий пульс, маленькое землетрясение на остывшем теле. В эту ночь - Теон уже и не помнил в какую подряд - Рамси исполосовал кожаной плетью его спину. Кровь летела по комнате, словно пух, разнося его хрупкую наготу на части. Бастард, улыбаясь, привязал живую игрушку обратно и ушел, погасив тепло. И вот в ту ночь все изменилось. Где-то нагнетал злобный ветер, скрипя зубами. Жидкости лились из него слишком быстро, спадала мякоть с ребер, обрываясь кусками, липла шелуха спины к дереву креста. Крысы скреблись внизу, кусали за голень. Или так ему казалось. Он закричал. Грызуны чуяли мясо, их нюх выслеживал скрюченные пальцы, вылизанные в гною. Они цеплялись скользкими хвостами за него, взбирались выше. Их писк перекрывал плач бушующей погоды. Боги, они собираются съесть меня. Он чувствовал неуловимые зубы на нижних конечностях, топоршение волос, розовые лапы, царапающие промежность. Теон вырывался, брыкался, пытаясь их сбросить, но они, как приросшие, лишь сильнее вгрызались в ответ. Веревки держали крепко и верно - Рамси менял их каждый день после того, как одна конечность Грейджоя отцепилась во время сна. Он жалел, что пропустил такой момент. А кровь все текла, заливая собой его тело, будто мед к блюду. Он задыхался, в этой пыточной не было окна - и как он дышал раньше? Она подбиралась к ноздрям, раскрытым в испуге, дразнила кончик носа, заползая змеей. И Теон стонал, мотая головой: - Нет!.. Нет! Нет! Помогите! Крысы грызли его, впивались иглами клыков, копаясь в сочной плоти. Он слышал треск голени, ломаное эхо и взволнованное копошение ниже. Они ели его, тянули жилы, оставляя мелкие рубцы на коже. Теон двигался как мог, но не помогало. Ничего не помогало. И он позволил отчаянию взять вверх. Пир крыс окончился с приходом Рамси. Ужаснется ли он, увидев его ноги, обглоданные хрящи? - "Это уж вряд ли", - решил он. - “Скорее, посмеется и, если повезет, пожалеет и убьет”. Бастард вошел в другой одежде, сменив вчерашние тряпки на охотничий костюм. Был он весел и бодр, под тяжелыми сапогами залежалась ржавая грязь вперемешку с травой. Он взглянул на него, но не изменился в лице. Рамси болтал утренние приветствия, рассказывая о том, как провел охоту. Небольшой отрезок света проник в комнату из-за открытой двери, и Теон, дрожа, взглянул вниз. Сначала не было видно ничего, кроме обволакивающего взгляд мрака. Сноу метался вокруг в бойком шаге от одного угла камеры до другого и зажигал огонь. Темнота постепенно расступалась, бледнея, и Грейджой с изумлением обнаружил свои конечности целыми. Ошарашенный, он даже не побоялся посмотреть на Рамси. Тот усмехнулся, подошел ближе и спросил: - Что с тобой? Грейджой опустил шею. Если он расскажет ублюдку о произошедших ужасах ночи, бастард сможет воплотить их в реальность. - Ты чего-то испугался? Страшно думать, что ты видел такого, что обрадовался моему появлению. Теон хотел возразить. Не твоему, выблядок, не тебе! Но получалось лишь скрипеть зубами и мычать, воображая, как он ломает ему ребра и сбегает. - Дай угадаю! - хлопнул он радостно в ладони. Звук получился громкий и пугающий, Теон вздрогнул. - Снился кошмар? Рамси уселся на кресло, сдвинув его вперед креста. Один сапог он закинул на другой, доставая кинжал. Вся сущность Теона трусила от вида его серебряного блеска - тихого обещания бессменной боли. - Да? Нет? - терял терпение Рамси, дрыгая коленями в такт своему раздражению. - Ты должен отвечать мне, Грейджой. Неужели мы забыли правила игры? - Ты хочешь играть по правилам? - вырвалось у Теона. Одна часть его кричала в исступлении страха перед Сноу, вторая продолжала диалог: - Тогда отпусти меня, и мы посмотрим, кто кого. Я не боюсь умереть, а ты?! Теон не надеялся одолеть его. В нынешнем состоянии ему впору выходить сражаться с ребенком. Впрочем, нечто подобное уже происходило с ним в Винтерфелле. Сноу привычно усмехнулся. Он поставил вторую ногу на землю и оглядел своего раба. Глаза бастарда хищно блестели. - О, поверь, если бы решал я, ты умер бы куда быстрее. Теон выхаркнул собравшуюся красную слюну изо рта. Его тело продолжало заливать пол, он подозревал, что ни одна из ран не затянулась с прошедшего вечера. В ослепляющей мгле подвала он мог принять их струение за шевеление грызунов. - Твой отец… - Да! - подхватил бастард. - Да, мой отец! Очень надеется на тебя, Грейджой! Как ты думаешь, что с тобой случится, если он сочтет тебя бесполезным и ты потеряешь свое обаяние передо мной? - тыкал он в воздух ножом. Вид движений его руки не приносил успокоения, и Теон мелко задрожал. - Мне нравится, как ты трясешься, Грейджой, правда. Но первым делом - на чей вопрос ты предпочтешь дать ответ? На мой или отца? Я предпочел бы никогда не видеть ни тебя, ни твоего обклеенного пиявками отца. Не дождавшись, Рамси расслоил ему средний палец. Теон зашевелился и воскликнул: - Тебя! Я выбираю тебя! Пытка тут же закончилась. - Ну наконец-то! Долго же ты! Он расслабленно вытянулся на кресле и произнес: - Если выберешь меня, Грейджой, не прогадаешь. Да неужели? - Ну? Что такое ужасное привиделось тебе этой ночью? Дерзить после освежеванного пальца быстро расхотелось. Кусок кожи все еще свисал с него, напоминая оторванный лоскут одежды. - К-крысы. - Что-что? - притворно удивился Рамси, приближая ладонь к уху. - Крысы, милорд! Скажи ему “милорд”, может, тогда хоть сегодня он не заметит твое желание слезть с креста ценой жизни двух Старков. Сноу удовлетворенно кивнул. - Ты боишься их? Маленьких ублюдков? Чем же они тебя пугают? - веселился он. - Их розовые хвостики заставляют тебя вскрикивать ночью? Теон аккуратно посматривал на него, надеясь, что из-под русых волос этого не видно. Сегодня Рамси казался спокойней обычного, и Теон покорно ему отвечал: - Нет, милорд. - Тогда чего ты боялся? Отвечать или нет, раздумывал Теон, но Рамси и не давал возможности выбора. Он показал узнику свой нож, чье холодное дыхание разрезало любые преграды в их общении, и Грейджой сказал: - Мне думалось, они пожирают меня. Рамси улыбнулся и посмотрел со сковывающей теплотой, с какой родители говорят детям, что русалок не существует, и разбивают их мечты. Аша смотрела на него так же, тряся мужицким топором перед солдатами отца. Тогда ему было стыдно, сейчас же - невыносимо. - Кровь, - продолжал он, содрогаясь, - не переставала лить из меня. - Больше ничего не беспокоит? Кроме крыс? Что он должен ответить? Сказать обо всем, что мучает его? О холоде до мурашек, зове смерти в конец дня, о бессилии мысли перед Болтонским выродком? - Н-не знаю, милорд. - Ну же, подумай! Неужели тебе не хочется высказаться? Вряд ли здешние обитатели, - указал Рамси на соседнюю стену, - способны тебя выслушать. За дверью раздался вопль. - А ты… - Хм? - остановил его Рамси. Теон исправился: - А вы… способны? Сноу задумчиво хмыкнул. - Почему бы и нет. Иногда можно побаловать своих любимчиков. Он подозвал охрану щелчком пальцев и велел подать “лорду Грейджою” завтрак, достойный его статуса. Теон ожидал увидеть объедки со стола или помои из кухни, однако несколько слуг сначала установили походный столик перед Рамси, а другие две принесли блюда на золоченых тарелках и вино. Девушка с веснушками выложила сервиз, и бастард взял столовый нож. Теон вздрогнул. Он собирается отрезать от него по куску за каждый кусок жареного цыпленка под медом? Он будет вкушать терпкий аромат вина сам, играясь с пленником? Что он хочет сделать? Рамси хитро глядел на свою игрушку для пыток, решаясь, вонзить ли клинок в Грейджоя, как тот того ждет. В конце-концов, острие проткнуло птицу. - Надеюсь, ты не думал, что я спущу тебя с креста? В наше время, - говорил он, насаживая на лезвие еду, - нельзя никому доверять. Мой отец поймал одного из Гловеров. Представляешь, он пытался бежать! Рамси сунул в изможденный рот Грейджоя нож с куском еды, и Теон, не удержавшись, замычал от удовольствия. Бастард обрадовался. - Не забудь облизать за собой. Пленник безропотно исполнил приказ. - Тебя не интересует, что случилось дальше? За перемещением пищи в желудок он прослушал рассказ мужчины. Теон выпучил глаза, теряясь, но язык, словно по волшебству, слепил нужные слова: - Прошу продолжения, милорд. - С каждым днем ты все лучше и лучше, - одобрительно похлопал его по щекам Рамси. Сноу двинулся к столу и обратно, держа штоф вина. Он вливал в свою подземельную куклу выпивку и продолжал беседу: - Мой отряд поймал Гловера, и мы дружелюбно спросили у него, что же такое он несет в мешке. Видишь ли, груз был тяжелый, выкинь он его - мы бы не успели поймать ценного заложника. Теон покивал для вида, мысли его кружились вокруг еды. Ребра цыпленка пробирались сквозь слои мяса, остервенело вырываясь на свободу. Пленник раскрыл пасть, стоило ножу, обычно пугающему его, появиться, лоснясь в теплом жиру. - Сукин сын плюнул мне в плечо, - С этими словами Рамси сжал отончавшую, словно ветка вишни, руку пойманного Кракена. Теон болезненно зажмурился, но открылся ножу бастарда, не мешкая лишней секунды. - Я велел высечь его и переместить вниз, в менее удобные условия. Северянин остановился, задумавшись. Он вынул прибор изо рта Теона и оглядел его пристально. - В конце концов, кто уж заслуживает завтрака, так это мой любимый питомец! - погладил он привязанного мужчину по макушке. Теон, к своему стыду, обрадовался. Мясные клочки тянулись под ножом Рамси длинными, аккуратными полосками и затем прятались за дырявой стеной зубов Теона. Костяной цыпленок оголялся, одежка на нем аппетитно рвалась кормящей ладонью хозяина подземелий. - Хочешь знать, что он держал в мешке? Теон уверенно кивнул. - Голову Робба Старка! Что? Теон настороженно посмотрел на Рамси. - Грейджой, - тянул Сноу. - Вижу, ты мне не веришь. Надеюсь, ты слышал о его смерти, пока морозил задницу в Винтерфелле? Он слышал. Но не верил. Потом прилетел ворон. Черные крылья, черные вести… Мейстер уведомил его. Принц приказал принести настойку. "Что-то сердце забилось…" От Лювина не получилось сокрыть печали. Старик понимающе удалился, не беспокоя советами. Железнорожденные покинули Старковское гнездо вместе с отрядом Аши, Теон отправился с ними. Его место рядом с ней, на Пайке. Там дуют могучие ветра в черные паруса, а ему не по силам осилить северную стужу, оставшуюся после смерти дорогого друга. В глубине души он знал, что Винтерфелл непокоряем. Он знал, что греет трон для настоящего короля. Робба не стало, и железная корона, хватаясь за виски, лишала его души. В замке ныла погода, дремала кручина. Селились молитвы за упокой молодого Волка в языках женщин и стариков. Расплывались слезы в сладкой гуще вина. - Ну же, открой рот, - тыкал ножом выродок в блестящие от масла губы Теона. - Не хочешь? Ничего страшного. Я приготовил нечто такое, от чего челюсть падает! Очередной щелчок пальцев, и белобрысый наемник с кнутом вошел в пыточную. В сильных, намного крупнее его, руках устало сложил веки Робб. - Робб… - И тишина. Теон замолчал. Это был он. Он, без сомнения. Черви пожрали его глазницы, да непривычно бледным сделалось лицо, но это был он. Робб Старк, Король Севера, сильный и увешанный победами, как дама - драгоценностями. Робб Старк, о ком молятся его беззащитные сестры в Королевской Гавани. Его друг. Его брат. С кем он делил эль, с кем травил байки. Кому доверил бы спину и жизнь, чьего триумфального возвращения ждал до дрожи в коленях, пока почивал на кровати его отца, завернувшись в мягкие груди Киры. Его король пришел к нему, залатанный в смерть, позлащенный предательством, обласканный материнской тоской. Горечь в устах, соленые щеки, жгущий перец цвета волос. - Моему отцу оставили лишь это, - сказал бастард. - Говорят, Фреи привязали к телу волчью голову. А по-моему, мы получили самое сладкое. Рамси наблюдал за пеплом отчаяния, обтемняющим фигуру на кресте. Теон посмотрел на него и, не найдясь воздуха, спросил: - З-з-зачем?.. - вырвалось убито у подвальной игрушки, как последнее дыхание. - Что он сделал вам? Ровные ряды зубов, будто вплетенные в нить алмазы, показались на бастардовой образине. - И это ты спрашиваешь у меня, Перевертыш? Теон полусонно кивнул чему-то возникшему в уме. Чему? Он и не понял. Не думались мысли, не поднималась злость за разложением призрачных очей Робба. Осуждающих, гневных, пустых… Мог ли он представить, что на кресте станет еще хуже? Влажные крохи вины раздражали нёбо, и он облизнул губы, увлажненные предательским зовом голода. Как тебе вкус? Мед пополам с горем. - Приведи-ка мне того недоумка, - сказал Рамси. Робетт Гловер прибыл связанным. Его челюсти кровоточили от битвы, передвигался он натужно, и воспылавший в ненависти взгляд точил под дых окаменевшего Грейджоя. - Тебя еще не казнили, изменник? - гордо повел носом от него Робетт. - Ничего, недолго ждать осталось… - “Глупый Робетт! Разве похож я на того, кого уместно ненавидеть?”, - грызло внутри Теона. Гловер, словно слыша его монологи, быстро вернул внимание на Рамси. - Бастард! - крикнул он, и щеки Рамси в злобе покрылись румянцем. Но заложник не давал ему произнести слова. - Ты обещал освободить меня, если я выиграю в твою игру. - Зови меня лордом Болтоном, коли желаешь победы, - шипел Сноу. - Пусть будет так, - согласился Робетт. Рамси подошел к Теону. - Правила просты. Крестьянские дети выдумали их, а высокие лорды, надеюсь, поспеют за ними. Я буду задавать вопросы, и вы можете отказаться отвечать на них, но за этим последует наказание. - Я т-тоже? - спросил Теон. Он не был уверен в полной готовности выдержать новую забаву ублюдка. Рамси посмотрел на него чуть более дружелюбно, чем сверлил глазами Гловера. - Нашему заложнику нужен партнер, Грейджой. Я не могу позволить ему играться с кем-то положением ниже. - Например, с тобой? - встрял Гловер. Рамси схватился за нож - на этот раз не для резки масла - и яростно всадил лезвие в плечо мужчины. Робетт надломлено зарычал и сполз по стене на землю. Сноу щелкнул, и наемник поднял его, прижав к себе. - Еще вопросы? - стирал кровь с ножа пальцами, не брезгуя, он. Гловер поднял руку, и вторая тоже поднялась за ней, будучи связанной вместе. Рана открылась, даря Теону вид на раздробленную плоть бывшего союзника. - Ты все не уймешься, - блеснул холодный край кинжала. Робетт, тяжело дыша и соскользая с лапищ солдата, снова перебил его: - Тот, кто задает вопросы, тоже должен участвовать. - Правила пишу я. - Минуту назад ты говорил, что правила выдуманы крестьянскими детьми. Рамси гневно ощерился. Наглый северянин продолжил: - Если, конечно, “лорд Болтон” не считает, что поспеет за ними. Белобрысый потянулся с кинжалом к горлу Гловера: - Знай свое место! Рамси остановил его, словно алая пена, соскочившая с уступчивой шеи остротой оружия, поубавила его пыл. - Отпусти убогого, Деймон. Мужчина послушался, и заложник, придерживая увечье, спустился на пол. Рамси равнодушно осмотрел его. Подвалы Дредфорта смягчили Гловерову спесь, и под синими тенями недоспанных дней открывалась симпатичная мордашка, готовое лишиться духа сопротивления. Его заложники устали. От этого усмешка сама расплывалась по нему, дергая углы рта. - Что ж, - сказал Рамси, подумав, - разве могу я отказать вам в хорошей игре? Предчувствия били по больному Теона, вот только он не понимал, что замыслил Сноу. Рамси не терял времени и, подогнав под себя кресло, сказал: - Кто первый? Может, ты, Грейджой? - махнул он в его сторону. - Развяжи меня для начала. Рамси разрешил это действо Деймону. Когда веревки спали, сразу полегчало, но дрожь усилилась. Стражник схватил его падающего и примостил у противоположной Гловеру стенки. Та зияла небольшими дырами, сочилась влажным ветром из улицы, но Грейджой знал, что прочнее ее только желания бастарда. - Что я должен делать? Рамси цыкнул: - Спрашивать, Грейджой! Что ты хочешь узнать? Мысли невозвратимо бегали к кишащей личинками вспоротому мясу брата. Не отводя глаза, он спросил: - Где теперь находится тело Робба? - Звук получился хриплый, усталый, но за сутью вопроса терялись его недостатки. - Я слышал, Перевертыш, что его тело скачет по лесам близ замка Фреев. Тебе-то он зачем? - Наверное, хочет проверить, горит ли взрослый Старк так же хорошо, как младший, - сказал Рамси. - Теперь ты, - указал он на Робетта. Тот стрельнул взглядом в Теона. - На Севере гадают, убил ли ты братьев Старков. Железнорожденные, прибывшие в Винтерфелл, пустили слух, что на их месте ты зажарил других детей. Это правда? - Лорд Гловер, мы давно с Теоном выяснили, что это так, - отпил Сноу из чаши. Кракен подметил, что бастард скучает, судя по тону голоса - тусклого, ровного, будто море перед бурей. - Моя очередь. Теон напрягся. Сейчас он начнет, думал пленник. Он ждал слишком долго, он кормил его и слушал, и все для того, чтобы подвести каждое свое движение к этому финалу. - Знаете ли вы, что произошло с Бейлоном Грейджоем и Галбартом Гловером? При упоминании своего брата Робетт подозрительно сощурил глаза. Он спросил: - И что же с ними стало? - Ты не знаешь? - шутливо подивился Рамси. - Я слыхал, что старик Грейджой подох во время шторма. Что с моим братом? В отличие от встревоженного за брата лорда, Теон испытал беспокойство другого толка. А придет ли за ним Аша? Кто спасет его сейчас, если сестра обижена на него? Он бросил ее по пути из Винтерфелла, она кричала ему в сгорбленную спину ругательства, кляла на чем свет стоит, а он все равно ушел. Рамси ответил: - Галбарт исчез. Мой отец, как Хранитель Севера, помогает решить, кто унаследует Темнолесье. - Куда исчез мой брат? - сквозил громом голос Робетта. - Куда? - Второй раунд! Робетт сплюнул кровь в угол, практически попав на сапог Деймона. Наемник страшно скривился, но не посмел ударить заложника без разрешения Рамси. Теон точно знал, что спросить. Но был ли смысл узнавать, что случилось с сестрой? Сучка покинула его, и он оставил ее, выйдя за пределы Зимнего городка. Надежда погибла вместе с Роббом. Грейджой не хотел, чтобы его голова слетела с сутулых плеч валирийской сталью, как достойный трофей Старковской справедливости. Он не хотел, поэтому пытался бежать. Но бежать не удалось. Что же теперь… Стоило ли ему знать больше, чем позволяли стены Дредфорта? Знать, что скрывается по ту сторону изгороди? Там обосновались зима и ее обледенелые жители, столь далекие от кипящей свирепости Болтонского бастарда и огненных ударов плетью. Впрочем, Рамси и не собирался давать ему первый ход. - Что вам известно об Эуроне Грейджое и Гриффе Уайтхилле? Гловер передернулся. Вряд ли он был знаком лично с дядей Теона, о котором он и сам, признаться, мало что слышал. - Видал я младшего Уайтхилла. Самовлюбленный, летний юнец. Почему ты спрашиваешь? - А ты? - перевел внимание на Теона Сноу. Теон замялся. Боль импульсами вытекла из рыхлого тела, вместо нее в помятую оболочку Перевертыша влезла сумятица разума, словно он впервые обозревал, согревая плоть мохнатым камнем, подвалы Рамси. - Эурон Вороний Глаз - мой дядя, - ответил он. - Его изгнал отец под страхом смерти, хотя, насколько я слышал, смерти он боялся меньше всего. Рамси усмехнулся, будто понимал его. Если он и страшился чего, то давно забыл это, покрывая все пеленой чужого ужаса. - Что ж! Я тоже поделюсь своими знаниями, - Он скрестил лодыжки вместе так, чтобы два носка его кожаных ботинок, соприкасаясь, отбивали мерный ритм. - Слыхал, островитяне погнали дочь Бейлона ссаными тряпками и водрузили корону на просоленные патлы Вороньего Глаза. Она, говорят, морозит вертлявый зад в Темнолесье, и ей не до спасения сородичей, особенно, когда ее дядя обещает прирезать племянников, а Уайтхиллы, после смерти твоего, Гловер, сына, начали с ней борьбу за трон, заручившись браком с твоей дочерью. Теону казалось, что Робетт от удивления даже перестал дышать, и лишь невольное содрогание от раны в плече помогало опознать его живость. Заложник согнулся, пытаясь встать. Грейджой подумал, а сколько дней, или недель, или месяцев, тужился Гловер с планом побега? А сколько дремал в голодном плену он собственной персоной? В темноте ловушки слабо верилось, что когда-то он жил по-иному и его грудь не цвела лиловыми кольями. Молодой Кракен все чаще чувствовал себя упырем ночи, чья оболочка рассыпается сырыми обрывками при свете огня. - Эрена! Гавен! Сибелла! Что с ними?! Отвечай, пучеглазое чучело! Рамси не обижался. Пораженный вид мужчина прятал под щитом бессмысленных слов, но Сноу обладал даром чуять слабость и вгрызаться в нее до жженых дёсен. - Нет нужды драть глотку, лорд Гловер. Гавена убили железнорожденные, мы его не трогали. Твоя жена почитает тебя мертвым и готова на все, чтобы спасти последнего ребенка. А готов ли на все ты? - сузил глаза бастард. Кровь его, алчущая и горячая, кипела под покровом одежды и жаждала тех страстей, что выливались вместе со слезами из яростных очей бывалого вояки. - Что ты имеешь в виду, ублю… - Твоя очередь прошла. Гловер посмотрел на Теона выжидающе и рыча, похожий на загнанного волка, просил: - Грейджой! Теон вздрогнул. Скрипели кости, вздулись язвы. Он понимал, чего хочет Робетт. - Спроси у него про мою жену и дочь! Спроси, Перевертыш, если в твоей никчемной башке есть место памяти по всем погибшим по твоей вине женщинам! - Как бы среди них не оказалось Аши Грейджой, - съязвил Сноу. Спасение или честь? Помочь Робетту, когда есть шанс узнать об Аше? Спросить и готовиться к побегу, пока от жажды изнемогает другой? Когда-то решения давались легко, и он, махнув с плеча, отдавал распоряжения, не взирая на последствия. - Что известно о положении моей сестры и семьи Робетта? Рамси выдавил из себя смешок. - Загадай одного, Грейджой. Это же два вопроса. Нечестная получается игра. И пока срывался на удушливый рев Робетт, проклиная наступающее малодушие Теона, Кракен услышал среди грохота чьих-то криков себя: - Расскажи то, что он просит. В пекло сестру. С двуликой Эсгред выйдет сдать его тушку дяде, почивая на лаврах в Темнолесье. Гловер замолчал. Какое-то ранее невиданное уважение к Теону росло, словно прутик дерева. Грейджой думал, а не чар-древо ли он: его тело прудило красной жижей не хуже сомкнутых век древних богов Старков. Гловер выпытывал ответы: - Ну?! Рамси остался недоволен, однако ж подчинился воле выдуманных собой же правил. Наверняка бастард испытующе глядит на него, примеряя в уме длину ножа на брюшине. Теон боялся и в то же время стремился узнать, в каком настроении его милорд. - Жена в порядке, отлеживается в замке Уайтхиллов. Дочь тоже, на руках у матери. С ними ничего не будет, если сами чего не выдумают. А младший Грифф с честью отстаивает право своей будущей супруги на земли, им принадлежащие. - Седьмое пекло… - Становится скучнее, чем я думал. Давайте поиграем в другое! Бастарду не понадобилось много времени, чтобы вскочить с кресла и выдумать новый закон. - Называется "Верю-не верю". Я первый. Верите ли вы в правдивость моих слов? И он улыбнулся так, словно весь мир погряз в кровяных гущах, стоя перед Сноу на коленях. Он улыбался так, когда Теон, вымучив исходящий пульсом рот словами кроткими, как бриз под ладонью, гнал жилистые руки подальше от вездесущего клинка Рамси. Если радостны ублюдки, грустят невольники их счастья. - Не хотите отвечать? Может, мне задать другой вопрос? - Сноу свел тонкие, бесцветные брови вместе, показывая раздумье. - Сколько из того, что я наплел, правда? - Ты ходишь по краю, бастард! Что за игры?! - Но это и есть игра. Разве я не предупреждал? - Что с моей семьей? Что с ними?! Рамси скучающе махнул в его сторону: - Мы давно прошли этот этап, старик. Гловер уже встал, скользя предплечьем по пуху мха на камне. На исхудавшем лице с щеками-ямками болтались морщины в мешке кожи, сердито сдвинулась вниз кривизна колючих губ. Он пускал на ветер пустые для Рамси слова, и Теон заметил по искрам в черных зрачках, что это еще не конец, что бастард замыслил забаву лучше, хитрее, смелее. - Верите ли вы, что ваша смерть наступит здесь? - Не верю! - выкрикнул Гловер. Старческое тело клонилось к стене и снова упрямо выпрямилось, пытаясь застыть в одном положении. Глаза Рамси то и дело возвращались к Грейджою, рассыпаясь в брызгах искренней радости, словно Теон, - его мучения, седина в черни волос, румянец на горящей плоти, память ножа о глубине ран, - был помазан медом для него. Пленник тоже смотрел на Сноу: связь, возникшая здесь, жестокая и впитанная в пульс сердца, не дала бы соврать. - Верю, - ответил Теон. И если старик не слышит хруста позвонков, не замечает ползающих мурашек по спине от одного вида бастарда, то это его вина. Рамси сказал, довольный, будто набив желудок: - Вы оба не угадали. Что? - Лишь один из вас умрет здесь, а судьбу второго я решу сам. - Ты! Ты обещал свободу! - ревел раненым зверем Робетт. - Да, я обещал. Но ты забыл одну вещь. - И какую же? - Ты забыл спросить, сдержу ли я слово. О, они играли в эту игру. Теон угадывал, что собирается делать Рамси - отрубить ему пальцы, выдрать волосы, стянуть ноготь. Сноу считал до десяти, а он выбирал, с какой частью тела сегодня развлечется ублюдок. Бывало, он обходился малой кровью, бывало, минуты текли, как часы, и тело Теона топил красный голод бастарда. - Жаль, я не проводил с тобой много времени, тогда бы ты знал, - сказал он Гловеру. Рамси любовно и грубо провел отцовской ладонью по проседи на голове Теона. Грейджой жил, попеременно умирая. В темницах Дредфорта он понял, что и умирать можно по-разному. Например, от голода и жажды, сколотых к кресту пальцев, от пыток разума, подводящего даже самого Теона. От стыда после трясины игр, когда Сноу благодарно проводил по корке ран подушками пальцев и проникновенно заглядывал вглубь ребер, проверяя, на месте ли гнилая душонка Перевертыша. Теон был глупым человеком, заботящимся только о себе, но его новая безымянная зверушка помнит, чего стоит жизнь. - Давайте поиграем в другую игру. По указке Рамси, Деймон вытащил кинжал и направил его в сторону Гловера. Старик не испугался: - Смотри не напорись на свою точилку сам. Нынче молодежь мрут, как мухи. В этот раз он обошелся лишь фразой, а не испустился кислой слюной на раздраженного наемника. По тому, как белобрысый мял рукоять плети, висящей на ремне, он давно мечтал проучить Робетта. - Последний, финальный раунд. Рамси обошел Гловера, кренящегося, как плакучая ива, в бок. Мужчины сверлили друг друга: Сноу - по-хозяйски, сверху вниз; заложник - с какой-то обреченной яростью, потраченным впустую запалом. Наконец бастард, решившись, подошел ближе, не совсем уверенный, что и делать. Он с нажимом на больное плечо опустил северянина. - Вижу, перестал дрыгаться, - усмехнулся он. Рамси провел пальцами по его хмурому лбу. Морщины только утолщались, обрастая защитной плотью вокруг места его прикосновений. Толстая кожа, подумал мучитель, через нее пробьется одна сталь, а это скучно. Он отодвинулся. - Я задам вопрос, а ты попробуй дать ответ. - Это снова игра? Ублюдок усмехнулся. - Пусть будет так. Играй, пока можешь. Грейджой, не отставай! Теон и не отставал. Ему бы не позволил предупреждающий щелчок кнута Деймона. - Не спать, сволочи! - приказал наемник, и Теон, подобравшись, обхватил колени, пока они не попали под Деймоново орудие. - У нас не так много времени, так что разделимся на группы. Выигравшая команда имеет право делать с проигравшей все, что пожелает. Теон от его слов только затрясся. Судя по наглой усмешке, Рамси уже готовился нести бремя обладания Кракеном и всей его требухой, которую интересно разглядывать, вырывая, и ставить на место, сцепляя органы алчной слюной. Представлялись картины, жуткие и мрачные, - мрачнее тех ужасов, происходивших с ним ночью. Еще один взгляд на кинжал, обглоданный его кровью, и Грейджой завизжит, задрожит, не устыдившись показать личину твари, рожденной в темноте подвала. - Ты наверняка рассчитывал, что я засияю от счастья. Я не стану играть по твоим правилам, бастард, - дерзнул усмехнуться Робетт. Его рана не исчезла, а плечо не прекратило краснеть, и выглядел он старше, чем был, но это не мешало лорду поднять голову так, будто готовясь ко второму плевку. Деймон стегнул его плетью, обагрив больное плечо Гловера полосой поверх кровавой дыры, словно швом на рану. Северянин замычал, сдерживая рвущийся из истоков нутра немощный визг. Пальцы Рамси отбивали стук о кресло и хотя вызывали животный трепет, как укоренившееся в сердце семя привычки, но не были хуже, чем покрытая алой плесенью рука второго заложника, которую надежно изрезал оружием наемник. Поэтому Теон отводил взгляд от изрыгающего мелкие всхлипы Робетта в знакомую опасность, облаченную в цепкие, всевидящие кисти Сноу. - Хватит. Деймон остановился, но не спешил сворачивать кнут. Он отступил назад, когда Рамси заговорил: - Давай договоримся, старый хрен, пока ты не облил мне весь пол говном. Ты мне ответы, а я уж решу, как облегчить твое пребывание здесь. Может, и отпущу, кто знает? - Какие вопросы? - Куда ты нес Старка? Кому? Где находятся траханные повстанцы?! - Где-где - в блядской конуре, откуда ты выполз, Недоболтон, - кашляя между словами, ответил мужчина. - Я ничего не скажу. Рамси напрягся. Ярость текла по венам, уплотняясь, вспарывая башку, да так, что, казалось, еще чуть-чуть, и зудение собственной гордости, как поучения гудящей мамаши, станет слышно за расслоенным скальпом. Он попытался собраться, но один вид надменного лица, похожего на башню - крепкую, гордо терзающую небеса, высокую настолько, что смотреть можно лишь снизу вверх и никогда наоборот, - заставлял его гнев застывать в кровотоке, поливая жаром виски, плавкие, как железо. - Ты скажешь, огнем или сталью, но скажешь. Свет плясал на Рамси, боязливо подбираясь с краев его могучей фигуры и растворяясь в линии губ. Они кривились, то поднимаясь, то опасливо съезжая вниз, и за их беспорядочными движениями с замиранием следил Теон. Он и сам не понимал почему, ведь гнев бастарда смещался на другом, не на нем. Каждый жест бровью, черный жемчуг ока, вбивающий к кресту, край языка, выплывший изо рта, - все это впитывала в память вместе со страхом и пóтом та тварь. Она одержимо искала знаки тела Сноу, зарываясь в гадостное угождение ему, словно в плотный кокон. Из кокона он выбирался скользким, мерзким, будто обмотанным в слюни здешней твари, зато живым. Больше всего на свете Теон боялся потерять контроль над второй сущностью. Иногда он слышал ее интимный шепот в свисте ветра, жил ее дрожью, вбирал ее слезы, но все же знал - тварь это не он. Когда звук плети, хлещущей воздух, надоел Рамси, он обратил суровый взор, ищущий, кого бы наказать, на Теона. Тот сидел, согнувшись над своими коленями, разъеденными холодом, прячась от него и утыкаясь в темноту. Ему впору этот образ, пришла мысль Сноу. Его рыбке шел мглистый хитин, ожидание того, кто вытянет Кракена оттуда в мир сменяющих друг друга ощущений. - Грейджой! - запел Рамси. Его пальцы знающе обхватили нож. - Помоги-ка ему вспомнить, куда он торопился, не отведав нашего хлеба. И вот снова. Подобный тон, слова… Попробуй противиться - откусит по локоть, подыграешь - погладит по макушке, и неизвестно, что хуже. - Расскажешь мне, куда запрятал детей, и я отпущу его на волю, к пожирневшей жене и сватанной дочке. Даже вопроса не задам. Полагаю, все зависит от того, кто ответит первым. Он ожидает, подумалось Теону, не заставляй выблядка ждать. Ответь, ответь, ответь что-нибудь, пока кто-нибудь не умер по твоей вине. Пленник скреб разбитыми ногтями проглядывающие кости ног. Боль молчала, стухла, как свеча, разбивая рассудок о эпизоды его жизни. Вот он попадает в тюрьму Каменного Холма, исхудавший, потертый жизнью и опытом, дырявую одежду делили наперебой грязь, хвоя и чужая кровь, теплая, свежая, но он помнил нетрезвой памятью, как ее вид морозил внутренности. Над ним хищным коршуном вертелось воспоминание об убегающих Бране и Риконе, а дальше (куда, где?) - думать себе запретил. Рамси найдет, вырвет и заберет. Он увидит и испортит. Кнут поразил правую щеку за молчание. Рамси все порывался вскочить с места и взяться за Грейджоя самому. Кракен упрямился, когда не чувствовал его присутствия, заново отращивал панцирь упрямства, за которым не узнавалась его игрушка. И он откапывал ее, драл нежное мясо осколками. Хорошо бы остаться вдвоем, чтобы без лишних глаз, ртов и причинных мест любоваться, как припухшие губы, не держась друг за друга, спадают к разбитому подбородку. - Я не могу… Теон сжал зубы. Ему казалось, что тут его язык жил своей жизнью. Иногда он молил бастарда не бить его, хотя знал, что Рамси ненавидит это. Он оплевывал его самодовольное лицо, это Рамси тоже не любил. Когда наступали по-настоящему темные ночи, длинные и тихие, без рук, гладящих его раны, ока в ожидании смерти, когда тишина вокруг гнила и сырела, ожидая огня, он скучал по нему. Сноу не всегда бил его, а в такие ночи вспоминалось только хорошее: разговоры, скрип блестящих сапог, шлейф завтрака. Он пускал свет в комнату, и ослепленный пленник забывал, что происходило затем. - И не надо, - раздался, как гром, голос Робетта. Теон поднял голову, не успев зажать волосы на висках, чтобы приглушить визг подземной твари. Трое обернулись, прислушиваясь, но Гловер обращался только к одному - бывшему союзнику. Или нынешнему? По крайней мере, тому, что осталось сейчас. - Держи язык за зубами, Перевертыш, - хрипло произнес он. - Все равно ничего не получится. Ни у тебя, ни у меня… И он оглянулся лукаво на Рамси, как бы предрекая на этот вердикт и его. Рамси ощутил, как к ушам прилил кипяток, настолько ярко ярость толкнула его вперед. Хватит с меня отсиживаться на кресле, подумал он. Он не его отец, чтобы бесстрастно глядеть с конца стола и, отдавая приказы, двигать отсушенным пальцем влево-вправо. Кое-кому не хватает терпения, сказал бы отец. Рамси ответит: кое-кому не хватит и вечности, чтобы заплатить за свои слова. Нож красиво переливался в его руках. Чего стоит жизнь упрямого старика? Трех шагов. - Нет, нет! Хватит… - плакал Теон, как в повторяющейся строчке песни, на которую не обращаешь внимания, покуда она не дойдет до конца. Но в бесконечных подземельях Дредфорта конца не существовало, лишь эхо воплей в нескончаемом коридоре. - Чего скулишь, Теон? Я тебе не друг и не брат, да и тех ты бросил на произвол. - Я не бросал… - Но он уже не слышал его. - Давай, пучеглазый. Режь, - Гловер храбро вытянул шею под Рамсино рычание и молчаливую поступь его ножа. - Я не бросал их… Теон скрючился на полу, дергая светлые волосы в стороны, и замычал. Он убьет его, если не рассказать… Нельзя! Грейджой будто разделился на два лагеря, а этот непрекращающийся внутренний спор казался войной внутри его черепной коробки. Там бились тысячи мыслей, одна громче другой, и разрывающие глотку невысказанные слова, собирающие пыль на задворках разума, и бешеный ураган эмоций, подавленных и сияющих в белом свете торжества травмы, не считая уж писклявого мяуканья раздражающей твари. - Рамси, этот, по-моему, сломался, - потыкал в него обувью Деймон. Сноу посмотрел на пленного железнорожденного. Грейджой дышал, - сомневаться не приходилось, ведь он свою визгливую сучку сегодня и кормил, и поил, Рамси осталось только добавить к речи "милорд" и сопроводить себя самого в свинарню. - Что с ним? - спросил раздраженно, почти устало он. Блондину пришлось наклониться, пробиваясь сквозь паутину ядреной вони смердящего тела. Не считаясь с собственным омерзением, он ощупал худое, в переливах грязи плечо и тряхнул его. Игрушка бастарда сначала замерла, прекратив даже по-обычному трястись, и Деймон решил было, что тот, наконец-таки, подох, однако услышал какие-то слова. - Чего там, Деймон? Деймон пожал плечами. Кракен не двигался. - Что-то шепчет. Вроде… - прислушался он. - "Не бросал"? Что? - Отойди, придурок, - спихнул его в сторону Рамси. Отец выдал ему, конечно, парней, но пользы от них иногда, как от бабских месячных. Разлежавшегося на стылом полу Грейджоя он перевернул на спину, толкая ногами по ребрам. У того, естественно, текли слезы - как маленькие бриллианты, Рамси нравилось собирать их ладонью, давить пальцем, словно жучков. Он присел, не пряча блеск лезвия, все равно Теон и не заметил его. Подвальный раб тянулся к своим коленям, сгибался и скатывался на бок, бормоча под нос какую-то чепуху. "Не бросал", "не бросал", повторял он. - Чего ты не бросал? - устроился удобней Рамси. Блядские перевертыши, с ними не оберешься нервов. - Не бросал я их, не бросал… - полусонно повторял, будто в бреду, он. Сноу снова перевернул сумасшедшего к себе, пригвоздив его плечи к полу. Грейджой и не сопротивлялся, только зарыл нос в лапах, местами лишенных кожи, побуревших от истязаний, и не давался Рамси. Бастарда это злило, и он, отбросив нож, силой отцепил пленника от своих же корявых пальцев. Под ними жадный Принц прятал мордашку совсем не королевскую: всю в пятнах, узорах его лезвия, хорошо хоть одутловатость спала за ночь, а то бы совсем страшно было. Но тем его ручной человек, пока без имени, отличался от наглого пирата из Пайка. Он был пахучим и сладким комком нежности под Рамсиным ногтем, пяткой или седалищем, в зависимости от того, в каком он настроении. Почувствовав что-то, Робетт перетянул бремя внимания бастарда на себя. - Поганые пошли нынче бастарды. Ты и одного заложника не смог прикончить, а второго нянчишь, как свинка-мать. - Не терпится умереть? Так я отхожу тебя пару десяток раз, посмотрим, как ты запоешь о смерти. После кнута он говорить перестал, лишь чаще кашлял. Рамси же пытался раскусить Грейджоя, теперь молчаливо пялящего на траханную стену так, словно вместо мха и плесени там висели Бран и Рикон. Изменник плевал на себя, заботясь о скрытой ото всех судьбе двух Старков. Если прячет, значит есть, что прятать. Вот только что? Он ударил узника по левой щеке. Всего-то пощечина, они с Грейджоем таким закусывали на завтрак. Щека тускло вспыхнула и быстро вернулась к прежнему цвету, а Принц Винтерфеллский так и не ответил ему. - Деймон, стегани-ка того еще раз. Наемника дважды просить и не стоило. Он с готовностью выставил орудие, пропахшее живым ароматом. Каждый его жест, как палочка волшебника, гнула и искривляла тела тех, на кого указывал Рамси. Созвучно ударам отточенных лап Деймона, дивно мычал, припав к стенке, Гловер. - Слышишь, как больно? - спросил у Грейджоя бастард, скаля зубы в возбуждении. Кракен от представления ужаснулся, безуспешно стараясь заткнуть уши. Он дрыгался, как в первый раз в Дредфорте. Рамси выбил ему тогда зуб с одного удара, и он даже кричал совсем уж вяло, неуклюже, с вывихнутой-то челюстью. Хотя и забавно было наблюдать за осунувшимся, пламенеющим в стыду лицом Грейджоя, он решил больше так узников не бить. Губы Теона задрожали. Вот, вот, вот! - радовался Рамси. Вот-вот сорвется! И плевать, что потратил месяц, роняя никчемные оправдания перед отцом, плевать, что Кракен попался не на его крючок, а на жалость к блядскому Гловеру. Он добился своего, и большего счастья ему уже никто не принес бы. - Я… - сказали его губки. Сладкие, пухлые губки! Рамси нарадоваться не мог, пока наблюдал за ними, как они гнулись, округлялись, спуская с себя кровь вместе с рваными словами. - … по… - продолжал он. Говори, сучий сын, говори! - Молчи! - всплеснул неожиданно Гловер. Рамси и Теон обернулись. Он и забыл об этом куске грязи! И что же он видит: блядский Деймон ничего не делает! Заметив его взгляд, Деймон снова взялся за кнут и хлопнул ею по тушке Робетта. Но поздно, ебучая мать, как же поздно! Лорд свалился с ног, изгваздавшись в пыли и иссохших слезах. Деймон нарочито жестко хлестнул его по спине еще раз, чтобы тот опять упал. Без присмотра Рамси, его парни, кажись, забудут, как и член в руки брать, не то, что следить за заложниками. Одинокий стон впервые вылез из шкуры северянина таким громким и страстным. Рамси ухватился за эту возможность и припал к ушной раковине Теона. - Он не проживет долго, тебе не жалко его семью? Они будут искать, вещать по всем углам "Где же Робетт? Где?". Грейджой скрючил лицо. Его брови нахмурились, но не злобно, нет. Скорее, забавно, так, будто кто-то булавками прицепил один конец к векам, - неестественная злость, не своя, чужая. - Смотри, Перевертыш, - Сноу с нажимом раскрыл тому веки и повернул его так, чтобы растворяющаяся в гомоне фигура жгла Грейджою зенки, синие, будто море бурное, чистое, смывающее прошлое. Рамси этот оттенок не нравился. - Прошу… Я не могу… Можешь, сукин сын, или твой язык внезапно отсох? - Не говори ничего! Рамси поднялся и рявкнул: - Деймон, да руби ты его сильнее! - Рублю! Сволочь не поддается! Рамси оторвался от игрушки и поспешил к ним. - Я сам разберусь! - Давно пора! Теон позади копошился, пытаясь то ли встать, то ли собраться в один комок, вгрызаясь в колени. Как блядская змея, пожирающая свой хвост. Ну нет, дорогой, так просто от меня ты не спрячешься. Он сдвинул Деймона в тень. Робетт не сопротивлялся, готовый напороться на лезвие, точащее его шею. Плечи дергались, и весь вид мужчины говорил о слабости, достигшей пика: отцветшая надменность, шаткие движения. - Говори, прошу в последний раз. Не то я убью, - отчеканил каждое слово Рамси. Сквозь натянутую на шею веревку дерзить Гловеру стало сложнее. На ответный удар сил ему не хватало, а чаша терпения Рамси и без того кончалась. Теон посмотрел на него пусто, затем зажмурился так, будто вознамерился сплюснуть глаза. Может, и к лучшему бы оно, подумал Грейджой. Тварь вырывалась, как бешеная сука из-под поводка, метать крохами памяти перед бастардом. Будто это что-то изменит. Будто станет легче. Но тварь не понимала. Сегодня его кормили, позволили остаться при своей шкуре, лишь поцарапали пару раз да лоскуток сорвали. Но легче не было. Ничего не менялось в темном царстве, ничего не охранило сердце от потрясений. Робетт взвыл, дунуло прохладой слева. Он хотел спросить: это конец? Но мужчина кричал, еще и еще, а острый конец лезвия, заведясь, рвал его на покореженные ленточки. Казалось, даже тварь заикнулась подавать голос, тревожась звуками того, как рвется шов кожи, как проникает голодный нож под жировой слой. По крайней мере, Теон не слышал шелеста своего разума, но легче от этого не становилось. Сорванные вопли старика спали на нет, неподвижная тушка, в такт ему, рухнула вниз. Теон не открывался, сильнее вплетая пальцы в локоны. Секундная задержка, затем последовало эхо шагов в неизвестном направлении. Чья-то обувь поднимала пыль слева, справа, сверху, создавая вокруг него проволоку шумов, и увидеть ее - все равно что переступить. - Поднимайся! - пригрозил Рамси и пнул бездыханное тело. Теону понадобилось время, чтобы понять, что обращался Сноу не к нему. Хрипы Робетта ярко выразились на общем фоне мертвой тишины. Словно мешок с песком, его роняли и швыряли, он набрал толщу грязи на тканях, тряпками висевших на нем. Он тяжело дышал, выдыхал воздух, будто ядовитый пар, и слова его истончались в потоке мучительного кашля. Гловер что-то сказал. Теон его не расслышал, а вот Рамси пришел в бешенство. Раздались удары, шлепки чередовались со звоном металла, ее ворошением в еле живом теле. Грейджой бы желал, чтобы это постоянное напоминание о его страданиях, до боли знакомые звуки и терпеливое средоточие хищного нутра Рамси прекратились. Но одновременно он боялся этого. - Подними его! - завыл бастард. Руки из темноты затянули шею Теона за ворот в высоту. Он мечтал рухнуть обратно под землю, взирая на ужасы с высоты вырытой им самим ямы, однако его поднимали, клали на обзор бастарда. - Смотри, красавчик, - Пальцами Деймон подтянул ему веки. Веревка все еще висела на шее Робетта. Выглядел он, как и думал Теон, ужасно, с синим лицом, бурыми потеками на шее. Рамси обездвижил его, не давая издать звука, накрепко заперев боль Гловера внутри его тела. Когда шею стиснули в тисках волокон, Рамси взглянул на Кракена. - Говори, Грейджой. - Я… - Веревка душит, душит. - Говори! - Нет, я… - Отвернись, отвернись, отвернись! - Говори! - И Сноу, покрытый потом не меньше своих заложников, раскрасневшийся, яростный, затянул веревку крепче. - Я!.. Я… А Гловер хрипел, утопая в своих слюнях, глаза навыкат, бесформенное тесто, клокочущее в хватке Дредфорта. - Ну?! - Я им… Я им помог бежать… Я нашел их и помог… Теон все порывался прикрыть стыд ладонями, но блондин придерживал его в одном положении. - Помог, значит… - помолчал Рамси. - Зачем? Нет! Куда? Куда они бежали? Говори! - Бежали в… - Кххх! Звук исходил из Гловера. - Блядский поползень! - тихо ругнулся Деймон, завидев, как выкатилось глазное яблоко из - уже - мертвяка. - Сучье вымя! - Рамси отпустил веревку. Он разочарованно проводил взглядом уперевшийся в стенку глаз. Я был так близок! А Теона рвало тем, чем его кормили сегодня. Рядом нервно счищал ботинки Деймон. *** Теон проснулся от того, что что-то коснулось его щек. В последнее время он чутко спал и просыпался от всяких мелочей: лязга решет, шуршания спадающих камушков, движения тени и света. Рамси не навещал его с той поры, как люди Болтона без предисловий посадили Теона в темницу. Он считал подвалы Дредфорта основной тюрьмой, но оказалось, что многих провинившихся все же заключали сюда. А таких, как он - с каких возможно добыть информацию, - лорд Русе отдавал в кровожадные руки сына. Теон смахнул со щеки воду. Сегодня ему ничего не снилось, но иной раз, вспоминая Робба, Винтерфелл или родную семью - словом, все то, что говорило о прошлом, - он просыпался в слезах. Его кормили каждый день один раз. По смене стражи он угадывал течение дня. Он не видел Рамси. В принципе, здесь было лучше. Его соседи не всегда сохраняли рассудок. Некоторые пытались бежать, другие бросались на тюремщиков, вырывая свободу ценой поврежденных конечностей. Беглецов наказывали отрезанием частей тела, морением голодом. Правда, их становилось все меньше и меньше: очень быстро лорд Русе дал приказ отпустить воров, лишив кисти руки, а всех остальных повесить или заточить в ямы пожизненно. Теона эта судьба обошла стороной, но он не спешил радоваться. Надежд на сестру не оставалось, да и вряд ли Болтон так просто на нем сдастся. Они вернутся за ним, с содроганием думал Грейджой, решив те дела, что мешают им встретиться, какими бы эти дела ни были. Здесь подземная тварь лишилась силы над ним. Он почти не слышал ее, лишь угадывал сдавленный писк в грохоте чужих шагов и, оборачиваясь, вздыхал от облегчения, видя кого угодно, кроме… Теон поежился от холода. Свист зимнего ветра иногда доносился до темницы, когда ворчливые ворота, скрежеща, пускали в полумрак Теонова гнезда стражу. Раньше их было много: и стражников, и заключенных. Одни неторопливо принимали пост, вторые от скуки мурлыкали под нос песенки. Но поющих соседей стало не хватать, и вскоре во всей темнице сохранился один житель - он. Охраняли Грейджоя снаружи, заходя в темный коридор, только чтобы поджечь одинокий факел и исчезнуть за полосой света. Он подергал крепкий металл прутьев. Не проломить, зараза. Лишний звук привлечет стражу или… Об этом лучше не думать. В молчании стен его покрывала легкая ностальгия. Теперь, когда молодому Кракену не мешают амбиции, охота и тесный обруч короны, путающийся в волосах верхами дужок, он размышлял о жизни и спрашивал себя, когда все пошло не так. Может, когда он повелся на уговоры сестры? А имеет ли она право называться его семьей, эта уродливая мерзавка, чье достоинство - два прыща на плоскости груди? Аша ни черта не смыслит в военной тактике, иначе бы не полила дерьмом все то, до чего не додумалась сама. Она лишь довольно кивнула, войдя в великие чертоги Винтерфелла, да и то так, словно сделала ему одолжение, не меньше. С другой стороны, а что его держало там? Спесь поубавилась после смерти Миккена, Фарлена и сыновей мельничихи. Кривой венец все чаще, до зуда в руках хотелось снять и, как страшный сон, забыть последние события минувших дней. И Аша словно почувствовала все его отчаяние и нужду в ней и предложила уйти подальше от черного чада гниющих тел, от хриплого зова кошмаров, тянущегося словно бы из глубин старой крипты. Нет, он бы там не остался. Не в том Винтерфелле, что поет ему о смерти пятнами наступившей войны. Не там, где стылую почву греют слезы покинутых мужьями жен. Слезы его Киры, избитой, униженной в тот несчастный день, прямо как он сейчас. Интересно, где она? Скучает ли, думает? Он о ней - не слишком часто, но она-то должна. Наверное. Может, стоило не слушать отца, склонить на союз с Севером, надавить? Усмешка расползлась по лицу. Он - и уговорить старика? Да Теон бы и Мокроголового одну водорослинку в волосах спустить не убедил, не той он породы, не того качества. Железнорожденные выкованы из камня и мертвого железа, а Теон дай бог через день слезы ронял. Перед вонючим бастардом лорда Пиявки. Даже звучит смешно. Ему-то сейчас смешно, а отец, услышь, убил бы за такое. Прогнал бы, как трактирную девку, кинув в спину его шелковые воротнички и золотые кольца. Перед своими людьми, чтобы знали, каков из себя Теон - еще Принц называется! И каждый бы моряк с заточенным топором в правой руке напомнил ему, как он получил тот или иной шрам, гордо украшающий полотно его кожи. Бейлон говорил "Нед любил рядить тебя в шелк и бархат, как свою дочурку?". Любил. Любил рядить в богатый бархат, любил забивать непутевую голову высокими мыслями о чести и благородстве. Велел подавать Лед, трепал теплыми вечерами волосы. Дурак… Он и не знал, кого увозит с Островов, в какую ловушку забредает, чем дальше отплывает с Пайка. Дурак, какой же он дурак… Лязгнула дверь, отворясь. Теон обернулся. Жидкую кашицу и половину горелого хлеба ему принесли, что теперь? Двое мужчин, с виду его ровесники, подошли к клетке Теона. За ними увязался один из стражи, стоящий чуть поодаль от них. - Перевертыш, с тобой хочет поговорить кое-кто важный. Пойдешь с нами, - сказал гнусавый голос наемника. Был он ниже самого Теона, уродливый, с желтыми зубами и блестящими маленькими глазками. Такие, как он, мелкие крысы, бегали перед Грейджоем, выслуживаясь, лишь бы лорд бросил на прощание монету. Он позволил себя скрутить, хотя как - позволил? Второй парень - повыше да посильнее - взял его за шею и повел прочь из темницы. Крысенок следовал за ними, придерживая в руках объемистое копье, вдвое выше его. Они поднялись по лестнице и вышли ко двору. Перед мрачной крепостью лорда Русе бегали мелкие слуги и дредфортцы, счищавшие снег, поившие лошадей и исполнявшие поручения. Хоть белое солнце грело слабо, свернувшись в морозный дымок, Теон сощурился от света. Неделями темнота снедала его глаза, и проводило по коже лишь ластящее дуновение сквозняка. Сладкие девичьи смешки, исходящие откуда-то далеко, толчки ветра в спину, хоровод людей - он рос среди этого пира звуков и чувств, но никогда еще не ощущал себя таким далеким от него. Плечо потянул вперед здоровяк, и копье мелкого наемника ударило в спину. Видимо, он засмотрелся. Ходить стало сложно: босые пятки покрылись красными разводами пятен, а в отсутствующий мизинец словно продувал ветер. Его привели в пустующую комнату на втором этаже. Мальчики-слуги уже нагрели ванну и бесцеремонно стянули с тела одежду. Полетели вниз рваная рубашка и потасканные штаны, и его спихнули в воду. Двое мужчин наблюдали за ним у порога. Высокий вышел, а Гнусавый остался, отводя глаза. Вода сладко пахла. Мальчики смешали ее с медом, цветочными лепестками и выскребли с Теона темничную вонь. С его тела стекала серой тушью грязь, пачкая собой бортики ванны, испаряясь в пропасти между его коленями. Когда Грейджоя укутали в толстую ткань вместо полотенца, он пах вкусно и приятно, а остаток жидкости после него вынесли, сжимая носы, как ночной горшок. Одетого-обутого Теона Крысенок и Здоровяк, прячущийся в коридоре, повели дальше. Пленник принюхался - а не одежда ли это Рамси? Шелковая рубашка была чиста, выглажена и опрятна. От бастарда несло ржавой смертью, железными тисками огня и ненавистью-болью-страхом-яростью. Затхлым подвалом. Стражники не разговаривали с ним, даже старались не смотреть, словно участь Теона оказаться игрушкой Болтонов выпадет за такое на их бедные головы. Он проходил мимо окон Дредфорта, широких и статных, обвитых серым камнем и черным деревом. За стеклом стелился белый пушистый снег, блестящий, мягкий… Вот бы спрыгнуть. Они с Роббом часто лазили по стенам Первой Твердыни. Прыгали из окон нижних уровней замка, спотыкались о камни, стирали коленки штанин. Хорошее было время… Интересно, он не разучился прыгать с высоты, не разбивая ног? Его нынешнее состояние потрясало самого себя. Ободранные пальцы, ноющие кости, синеющее мясо вокруг них. Драный лорд Железных Островов! Смешно и жалко. Когда же все дошло до такого? Крысенок копошась зашел и вышел из какого-то кабинета. Здоровяк взбеленился: - Ну, и что? Чего выскочил? - Да там никого нет! - Нам же сказали сюда. - Пусто там. Чего делать теперь? Здоровяк задумался. Похоже, они забыли о Теоне? Он сделал шаг назад. Никто ничего не заметил. Он остановился. - Сходить надо. - Куда? - К этому… Как его?.. - щелкнул он пальцами. - К ба… Крыса молниеносно подобрал руку ко рту и заткнул друга. - Ты чего это? Молчи! Нельзя такое говорить! Здоровяк испуганно, удивившись самому себе, быстро-быстро закивал. Теон сделал еще шаг назад. Стражник заговорил тише: - Понял я, понял. К… сыну его зайти надо. Глаза Крысенка загорелись от дикого ужаса. Неужто успел лично повстречаться с Болтонским бастардом? - Да на что он тебе?! Давай подождем, мало ли - задержались, может! Осторожный шаг назад. Здоровяк упорствовал: - Окстись! Он никогда не опаздывал! Я схожу спрошу, правильно ли мы всё сделали. И он ушел, свернув к лестнице, поднялся на два уровня вверх и исчез. Второй стражник помялся недовольно на месте и прильнул к стенке. Его глаза, маленькие и узкие, как две полоски гнева, приклеились к лестничному проему и совсем, будто навсегда, навечно забыли о нем. Теон сглотнул. Так бывает? Существует ли шанс сбежать от того, чей голос вскрывает памятью кожи язвы на теле, наполняя до краев черепную коробку мольбами о помощи? Когда он входит, пленником овладевает тревога, трусость и Рамси. Сноу разговаривал с ним на языке жестокости, и понимала его только та визгливая тварь. Нет. Бежать. Надо бежать, скорее, пока она не проснулась и внушила Теону покорность. Все беды от нее, всё говно, льющееся из его уст - из их уст. Грейджой не слеп, он видит, к чему ведут их "беседы" в закромах подвала, пока бастард кутал его в синяки, будто в шелк. Два шага назад. Еще два. - Ты! - послышалось сзади. Теон подпрыгнул со страха. Крыса обернулся на голос. На них надвигалась тучная баба в белом фартуке, груди ее, крупные и свисающие по бокам, резво скакали по телу. Теону пришла одна мысль при виде ее сердитых бровей и исполосованных в муке щек: "Это главная кухарка". - Итан, собаки сын! А ну иди сюда! - А что? Чего сразу я? - Иди говорю! Итан осторожно подошел к ней. Женщина властно схватила его за загривок, подняв, и он, точно малыш, встал на цыпочки. - Ты, кажется, вчера приставал к кое-кому. Правда это? - Нет, Ива, да к кому я мог? - хныкал у нее в руках он. Шаг назад. - Ты меня за дуру не держи, Итан. Мне всё-всё говорят мои девочки. А лез ты к Салли. Которая высокая, - гневалась госпожа. Шаг на… Конец. Он рядом с окном. Что дальше? - Да врет ваша девка! Не трогал я никого! - продолжали спорить те двое. Это крыло было каким-то странным, пустым. Сбоку Теона простиралась лестница, по которой никто не поднимался. Слуги спеша ходили далеко впереди длинного коридора и изредка посматривали на ругань кухарки. Никто не останавливался достаточно долго, чтобы заметить передвижения пленника. За окном кто-то велел запрячь телегу. Теон немного повернул шею и углядел повозку с какими-то мешками. Человек укутал их в старую холщовую ткань и легонько похлопал по верхам, словно хранил там кости своей матери. А это шанс. Куда бы он ни поехал, там будет лучше, чем здесь. Грейджой может слезть в любой момент. Дороги были опасны в разгар войны, хотя Теон прятался за тенью клинка Рамси достаточно долго, чтобы ее пропустить. Он сделал очередной рисковый шаг вбок. - Ладно, Ива, перестану я! Перестану! Только не трясите меня! Еще тетя называется… - Смотри, Итан, не то получишь, - потрясла она кулаком. - Мне что ли, за тебя краснеть? Наемник наконец освободился от сильных женских рук и пригладил помявшуюся одежду. Беги. Ступени обжигали взор Теона. Ниже находилась дверь для прислуги. Это был низкий проход, находящийся в отдельной широкой нише, ближе к кухне, незапертый, а рядом стояли пустые мешки и деревянные балки. Теон приоткрыл дверцу: во дворе гуляли люди, даже больше, чем он думал. Как бы через них проскользнуть? Он прикусил губу. Идея сбежать становилась все менее красочной. - Эй, ты! Теон обернулся. Маленький поваренок, лет десяти, в белом испачканном фартуке и с чистыми ручками, недоверчиво сузил глаза. - Вы кем будете? Одеты как лорд, а на деле… Кто таков? Грейджой закрыл дверь и с поднятыми руками медленно сел на колени. - Молю, не выдавай меня… - Ну-ка, пойдешь со мной. Мальчишка подошел к нему уверенным шагом. Он ни капельки не боялся Теона, хоть тот и выглядел, как подобает знати. Что же в нем изменилось за столь короткий срок? Или не настолько короткий? Рука сама потянулась в сторону. У его ног, чуть правее, около стены, валялась груда деревянных обрезков - кривых, с торчащими гвоздями, неправильно прибитыми к ним. Поваренок протянул ладонь, и Теон принял ее, но в следующую секунду в парня полетела балка. Теон надеялся, что он всего-то отключился. Мальчик лишь выполнял долг, и теперь это тело, растянувшись, беспомощно лежало на каменном полу. Он его перевернул. Грейджой бил, целясь в затылок, однако, судя по свежему уродливому шраму на правой стороне лица, не попал куда следовало. Его глаз заплыл противной алой пленкой, и половина головы покрылась красными пятнами, как ягодный пирог. Что за напасть такая - опять ребенок… Он осмотрел его одежду. Время утекало сквозь пальцы, под ладонями струилась нежная, глаженная ткань мальчика. Наверняка у него есть мать, заботливая и хрупкая, та, что скрупулезно чистила форму, шила дырки и целовала в лоб. Губы у крестьянок сухие, обветренные, и помнится, когда мельничиха Карен на прощание прижималась к его щеке, то будто царапала ее. Теон нашел маленький кинжал в кармане коричневых штанин поваренка. Затем он придвинул его к углу и спрятал тело за грудой мешков. Мальчишка оказался тяжелый, или это Грейджоя плен так замотал? Слуги бегали поблизости, за стенкой, но не видели ничего. Единственное, что занимало его мысли в данный момент, было наличие Болтонских наемников во дворе. Несколько грузовых перевозок спокойно проходили сквозь ворота, а охрана принимала у горе-купцов (разоренных на Севере, по-видимому) бумаги с разрешением на выезд. Во время войны правила поменялись, насколько слышал Теон, и новые господа требовали вернуть своих крестьян со столицы и прочих регионов и отпускать кого-то решались с наличием определенного их согласия. Русе Болтон зашел так далеко, что осматривает их тут? Но как же попасть на телегу? В этой части двора находилось 1, 2, 3… 10… 15 стражников, считал Теон, огибая все поле перед собой привыкшим к яркости глазом. Стоит ли переодеться в форму поваренка? Однако она так мала, худей-не худей в невольницу-голодовку у бастарда под боком, рост за тканями не спрячешь. Внезапно лица у всех изменились, мужчины, неспешно точащие мечи за разговорами и тренировкой, поспешили в замок. Кто-то крикнул откуда-то сбоку, что "милорд собирает людей по срочному вызову". И, следуя за голосом, как моряк за русалкой, они поспешили появиться перед хозяином, утекая с насиженного двора к главным воротам замка. Распутывая руки Теону. Странно ли это было, но раскроивший череп выкрик сестры "НУ ЖЕ, БЕГИ, ТЕОН!" раздался, будто настоящий. Он побежал к самой близкой грузовой телеге, спрятался за мешками с крупами и снова накрыл их холщовкой. Слышалось отчетливо в поутихшем пространстве, как некто, тяжело вздохнув, сел за повозку и поехал. Они недолго стояли и попеременно приближались к выходу, и Грейджой боялся, что охрана на воротах уловит стук его сердца. Людей впереди пропускали с небольшим осмотром. Когда очередь дошла до них, то Теон попробовал задержать дыхание, однако осмотр продлился дольше, чем полагалось. - Что-то с бумагой не так, кое-чего не хватает, кажется? - спросила стража. Он замолчал. К ним подбежала парочка людей. Кто они? Хочется выглянуть, пекло… - Так, понял. Толпа позади зашевелилась, увеличился гомон. - Это… что такое происходит?.. - кричал в оцепенении мужчина. - Новый приказ лорда Болтона. Раскрывай мешки, будем осматривать. Боги… Мужчина, в чьих крупах нашел уют Теон, тоже не отступал: - По- Подождите! Как же так?! Позвольте пройти дальше, я вернусь и принесу еще денег! Клянусь! Лошади пугались, пока с их седел грубо выдергивали недовольных наездников и трясли возом. - Вниз. Не то сам выдерну тебя. Мужчина пугливо замолчал. На секунду послышалось, как съезжают ремни седла и с плеском упал на лужу чей-то сапог. Теон схватился за колотящееся сердце так, словно оно могло обернуться испуганной птицей и улететь, оставив его наедине с собственным страхом. А дальнейшее пронеслось мимо его встревоженного разума вместе с резким галопом лошади. Уздечка плясала, свистела, подгоняемая мужскими криками: - Быстрее, Летунья, быстрее! И, подчиняясь хозяйскому голосу за собой, лошадь рвалась в лес, взбивая копытами липкую землю.

***

Он выбрался из телеги только ночью. Человек, бежавший из Дредфорта, отцепил ее от животного и ускакал один, обещая себе вернуться. Теон повредил голову при падении повозки, и лишь ячмень кое-как смягчил удар. Когда он очнулся, развязав тесемки мешка, то обнаружил вокруг себя тьму столь знакомую, что ее казалось невозможным не бояться. Кучный мрак расползался, согретый его страхом. Теон будто плавился внутри огромной печи. Он выбрался из мешка, проскакав наугад пару шагов. Рука уткнулась в каменную стену. Вспомнилась тюрьма в Холме и ее угрюмый страж с перевязью железных ключей на руке. Теон шел по протоптанной колесами дороге, что поднималась все выше, пока не привела его к выходу из объятой жаром пещеры. На нем тряпками висела помятая рубашка Рамси. Зимний ветер разбросал по воздуху снег, скрыв крапинки следов. Закат давно сгорел. Дул ветер, Теон схватился за плечи и осмотрелся вокруг. Пещера, в которую его скинул мужчина-спаситель, имела среднего размера проем, прилегающий будто бы вовнутрь земли. Лес неприветливо кряхтел ветками, и дотянуться взглядом до огней города сквозь вечернюю темень стало сложно. Не может же такое быть, чтобы Летунья ускакала настолько далеко… Он переночевал в пещере. Воздух внутри уплотнялся, горяча Теона. От резкой перемены температуры заныли легкие, но, учитывая произошедшее, трудно обвинять во всем одну погоду. Грейджой перевернулся на бок. Одеяло ему не требовалось, в такую-то жарищу, а подушкой послужил набитый крупой мешок. Удивительно, как от постели Хранителя Севера он стремительно пал до пыльной поклажи и был этому вдобавок рад. Он не представлял, где находился, все следы замело, и заметет еще сильней, если наступит буран - нередкий гость на Севере. Теон мог бы бежать сейчас, пока природа милосердно слизывает следы вдогонку, но и умереть хотелось по-человечески. Не в лапах монстра в человеческой шкуре, не обмерзшей псиной без конуры. Дома. С семьей. Куда же ему стоит бежать, чтобы встретиться с ними, - на Пайк, в Темнолесье или сразу сдохнуть? К последнему все и идет. Принц задрожал. *** Он уже и не помнил лиц мальчиков, таких маленьких и наивных. Они бегали за Роббом, мешались под ногами, строили великие планы, - в этом не отставал даже Джон, облачившись в благородный цвет. Тогда… Они стали другими… Изменились. На них играл черный испуг, боль от потери дома. Промерзшие, слабые, в них не осталось ничего, кроме страха. В тот день внезапно заснежило. Лошадь Брана с прикрученным на седло хитроумным изобретением подохла в битве, оставив наездника на себе. Рикон толкал Брана, но получалось туго - застрял железный пояс, крепящийся к мальчику. Бран шептал, чтобы брат бежал один; Рикон упрямо, сопя и сквозь слезы пытался спасти его. Лес красиво сыпал белым хлопком. Стояла оглушительная тишина, в ней слышался только дрожащий шепот “Убегай, глупый, беги…” Боги смеются надо мной, подумал Теон. Их коварная усмешка, как изгиб корешка дерева, о которую споткнулась лошадь; как нетерпеливый зимний холод, колющий в зад. Он встал из-за кустов, обитый морозным румянцем и сожалением, готовым вывернуться, как ездовое животное, чтобы сбросить седока вниз. Там, внизу, пахло жареным мясом и симфония трепещущих копыт лилась в уши Теону. Он проснулся, когда те пробегали мимо. Это могли быть Болтонские люди. Приученный к небольшим порциям еды, он питался еще двое суток сырым пшеном, пытался, снимая шелуху, пробовать овес и иногда сосал во рту ячмень, чтобы обмануть желудок. Он хотел бы унести с собой хоть немного воды, а не ждать заветного вечера для похода к реке. Когда ему опостылело закапывать свое дерьмо, Теон решился бежать. Приближение охотников из Дредфорта только усиливало это желание. Они прошли мимо сегодня, завтра же прицепят к поводку собак и выследят его, гоняя по неверным теням леса. Ночи здесь были яркие, и не удавалось скрыться в водной глади: всюду под землей за ним следовал мертвый принц, пряча лицо в чужом отражении. Но если принц там, то кто же он? Летучие невидимые знаки, вроде шепота деревьев и вони влажного камня, волочились за ним, как два стража с гербом в виде ободранного человека. Сбитый прицел луны не отставал позади, гляди - вот-вот, и догонит, маякнёт забрезжившим светом. Но пока ее лучи скакали по темным облакам, украдкой глядя вниз, Теон прокладывал дорогу в обратную сторону от следов копыт. Спокойные и приятные ночи перебивались плавучими от усталости днями, когда скромное мироздание северной тайги сжигало глаза. Тогда его бледная фигура отдыхала под раскидистыми ветвями высоких сосен, и их запах, точно парфюм, утолял жажду вечера, его свободной пустыни, в которой он наконец-то был один. Когда получалось, Теон лез на дерево, если твердая кора не грызла сломанные ногти и пальцы не испускались красной пеной. Он зажал в кармане пригоршню пшена, запасов стало не хватать. Желудок требовал еды. С каждым прожитым на ногах днем тело будто сжималось на один дюйм меньше. Солнце давило на глаза, а вместе с ним и воспоминания. В этом он завидовал подвальной твари, чья жизнь текла между кончиком и рукавом ножа; Рамсина багровая страсть в обрамлении кровавых рубинов. Робб перестал появляться во снах. Словно Теон потерял друга. Он покинул Робба лишь раз, а тот кидает его во второй. Достойная месть. Может быть, виноват подросший Бран, а может, Робб волновался за братьев, но во время его и Старковского помёта пряток от владетелей Севера он видел друга каждую ночь. “Все такой же, тебя не успокоил даже вечный сон”, говорил Грейджой, чтобы позже проснуться и забыть вину за оголтелой усталостью колен. Бран вначале не доверял ему, даже не спал ночью. Теон и сам не спал - боялся, что мальчики каким-то образом убегут, или их поймает ободранный человек. Робб запретил обращаться к какому бы то ни было Дому, но Теон и без него все понимал. Домов, которым можно было верить, насчитывалось всего несколько, и те - потухшие очаги былых крепостей, умирающие без тепла светлячки в морозной тундре. Как назло, эти - Болтоны и их вассалы - окрепли, орошая округу непомерной данью. Когда похолодело сильнее и зимний лес пустел не только белыми молчаливыми курганами, но и бураном, входящим в погоду резво и неистово, за ними началась настоящая охота. Теон сдался сам: отправился в ближайший город, послав мальчиков оттуда дальше, и постарался привлечь внимание так, чтобы видели только его. Убил человека. В центральной площади он спорил с торговцем овощей и вызывал у окружения недовольные взгляды. Какая-то глупость по поводу цены лука… Не вспомнить. Теон повернул его к себе. У него распустились на красном лице сердитые морщинки, изо рта вылетал вонючий пар. Хватило двух резких ударов по животу, чтобы унылая толпа обратилась в огромный, пульсирующий поток звуков, похожий на тот, что тек по его рукам.

***

Прости, прости… Снежные крылья развевались на ветру, как флаг. Он шел в объятиях непогоды, вверившись волне разрывающей изнутри надежды. Вдалеке мелькали видения острых башен Черного замка и голых скал Пайка, скрытых за молочным туманом. Снег кружил, летал, обжигая - мелкие капли жестокого неба, глядящего на него сверху вниз. Лес исчез. Пропали из виду деревья-костяные лорды. Взгляд утопал в безжизненных красках. Или это жизнь утопала в нем? Белый - как немая истерика, как окоченелый труп. Безвыходность. Тупая боль, крик вовнутрь. Молчание, проглоченная рвота. Теон упал. Онемевшие конечности не рассказали от чего: то ли зацепился за корягу, то ли выдохся. Он поднялся так, словно нес на плечах мешки со знакомой телеги. Вот бы это стало явью: живот урчал громче бурана. На пальцах едва ли таял снег. Кровь, будто напуганные светом тараканы, растеклась, заныкалась под пальцы. С трудом согнув колени, Теон отправился дальше, вот только куда - не знал. Впереди травил взгляд пустой дол, бугристая земля средь нервной толкучки кипенно-белой мошкары. Прости, прости… Пока метель толкала по льду то, что осталось от Теона, - его хмурую тревогу, соединения болей, сумму шрамов, - заботливой удавкой окутала внутренности холодина. Ее нежный, манящий шепот слышался сквозь крики ветра, она медленно проникала в теплое еще сердце и, облизываясь, с любовью глядела на трясучку, захватившую тело. Я тебя съем, говорила она и хрипела у уха, как хрипел, смеясь, снег под ногами. Зима отрывала от него мясо по кускам. Ее красота - сияющий пух, иней на ресницах и свежесть - потухла, обесцветилась, ныне сравнимая с жестокостью голодного пса, дожевывающего то, что давным-давно было проглочено. Он бредил и брёл, толкаясь в снежную паутину. Глумливые голоса вырвались из недр разума и восторженно отплясывали рядом, на этом островке, где Теон был одинок, но никогда не один. Ему чудились крики помощи Брана и Рикона в густоте зимней пелены. Иногда проскальзывал пред взором игривый хвостик Серого Ветра, а потом исчезал, так и не найдясь. Он слышал, как кто-то подбегает сзади, но, оборачиваясь, никого не видел. Однако подземельная тварь покинула его, а может, она решила дожидаться Теона на ступенях той проклятой лестницы. Поэтому, когда человеческая фигура появилась перед ним, беглец не удивился. Сначала на белёсом горизонте едва прорезалась черная полоска. Теон слабо понимал, идет ли сам навстречу ей, или темное пятно придвигается ближе. Оно увеличивалось, росло в плечах, обрастая одеждой. Когда виделись нечеткие черты человека, словно первые штрихи на полотне, оно остановилось, следуя взглядом. Глаза были скрыты, неразличимы в ворохе шерсти, но, точно пиявки, вцепились в Грейджоя. Внезапно силуэт протянул руку и помахал ему. Теон задал вопрос, “Кто ты?”. Силуэт ответил, “Я твой друг”. Теон обрадовался, ведь голос принадлежал Роббу. “Ты вернулся?” “Я ждал тебя здесь” Родной голос Робба! Хоть он и был далеко, но так ясно слышался, словно холод лил его в уши Теону. “Робб, а ты…” Простил меня, хотел он спросить. “А где мальчики?” “Они в безопасности”, ответил Робб. Какой приятный сон. “Ты же помнишь, где они?”, спросил Теон. “Да. В совином дупле. В том, который ведет к замку Каменного Холма” Он приблизился к Роббу. Вокруг него грязной пылью собирались тени - и откуда только? Голос сквозил всё тем же знакомым теплом. “Я буду ждать” Хотелось узнать, кого Робб собирается ждать, ведь он, Теон, здесь! На лицо в охапке мехового капюшона спускалась темень.

***

Собрав конный отряд на поиски Грейджоя, они нашли мертвое тело перевозчика телеги только через непозволительно долгие два дня возле одного из селений Дредфорта. Разорванного волком. Селяне хотели обратиться к лорду, но люди Русе были быстрее. Намного быстрее людей Рамси, напоминал ему отец. События развивались как в горячечном бреду. Сначала его опозорил недоумок из зеленых бойцов, перепутав комнаты. Отец смотрел на него больше с жалостью, нежели раздражением. О, поглядите, опять дурачок отличился, скоро как нож держать забудет. Не успело первое емкое высказывание вылететь изо рта Русе, как второй недоумок ворвался в кабинет и сообщил, что пленник, ожидаемый отцом, сбежал. Расспросы ситуацию не улучшили. Куда ни глянь, всё было будто как заранее спланированный ход, прыжок через его осмотрительность. В круговерти событий остались позади внезапная смерть сына кухарки, побег перевозчика и глотка, подставленная под клыки лесного зверя. Русе кратко бросил: “Найди”. Большего пинка под зад Рамси не требовалось. Он отправился в лес, рыскать по кустам да деревьям, чтобы укусить хитрую лису за вертлявый хвост. Капитан указал на мертвую лошадь и сказал: - Он убежал слишком далеко. Когда мы догнались, нашли только это. Та свернула колени и грохнулась, вроде того. Смердящее тело животного окружали насекомые, всполошенные сладким мускусом смерти. Она лежала сломанная, вылизанная лесом, и ее вид говорил об одном прискорбном факте: его обманули. - Куда делся этот сукин сын?! Какое мне дело до его клячи! Капитан спешился: - Мы ищем. Отряды искали всё дальше и всё шире охватывали лес, двигаясь к границам Дредфорта. Русе считал, что Грейджоя похитили повстанцы или родственники, но с каждой минутой Рамси становился уверен в другом, в более сумбурном ходе событий. Словно нет единого ответа на произошедшее, и каждое событие только уводит его дальше от пленника. Потом отцовские люди обнаружили труп наездника телеги и мужчину, скачущего из деревни, чтобы сообщить о необычной находке во время охоты, закончившейся заблаговременно. А охота Рамси только набирала обороты. Итак, кобыла и козёл, ее оседлавший, разделились, и где-то, сука, между ними сидел Грейджой и посмеивался над его глупостью, глотая снег. Он последний раз взглянул на застылый мрамор лица поганого ублюдка. По синюшной роже расцветали кровавые цветы, труп глядел, как умоляя Рамси о чем-то уже давно недоступном. Зря просишь, я бы не пощадил. Плюнув в его сторону, Рамси велел своим обыскать деревню и вокруг нее, вдруг с неба упадет звезда и случится чудо. Сомнений, что Теон здесь, было много: и жители, готовые прибежать при виде первой опасности, только бы тьма недовольства лорда не накрыла их захудалую и привычную жизнь, и само ее расположение, за которой стелились крутые горы. Бежать некуда, как и негде прятаться. Внутренний зверь тянулся в гущу леса, туда, где кроны деревьев смыкались друг с другом, танцуя на ветру по-вечернему зловеще. За их скользкими тенями скрывался его пленник, а за пленником тянулась рука отца. В погоне за призраком подземелий, тревогой в золотой короне, за рычагом власти в жемчужинах слез - только дерни, и откроется дорога к трону, - он не спал несколько дней и выжимал правду у слуг. Всё путалось в голове, но чувства вторили: ответы прячутся в снежной хвое, блеске льдистой реки, под редким светом бледного солнца. Может, его вело нечто другое. Может, Рамси просто сходил с ума. От фамилии Болтон он не откажется даже ценой своего рассудка. Конь неспешно ступал по снегу. В воздухе витало напряжение и какая-то необъяснимая тоска, сжирающая кровь из сердца. Несмотря на суровость севера, здесь, в лесу, было беззаботно и тепло. В замке время текло быстрее, в веренице событий и тяжелых мыслей он, как беспокойная, кусачая метель, с трудом поспевал за ними. Ветер толкался в своды древесных когтей, скребущих голубое небо. Его ждали бессмысленное расследование и ожидание новостей от людей отца, которым он не доверял. Всё свое время он проводил в глухих стенах подземелий и всё больше подозревал, что кому-то выгодно держать его там, уткнув нос ищейки в фимиам кровоточащих тел. Ну, как “кому-то”? Русе. Поэтому сегодня утром Рамси уехал в лес сам, увязавшись за поисковым отрядом. Отец считает его бесполезным в поиске Грейджоя? Чего он опасается? Что сын убьет беглеца в порыве ярости? Срежет бесполезную голову под корень и отнесет сушиться на солнце к монументу Волчьего короля? Он сделает это. Рано или поздно. Но не к спеху. Поразвлечься Рамси может в любое угодное ему время, когда торопить перестанет угроза плодовитости новой госпожи Болтон. А пока она ужирается пирогами вместо того, чтобы слизывать лордово семя с простынь, Рамси постарается обогнать время. За ужином отец спросил: - Как успехи? Было стыдно признаваться, поэтому Рамси уклонился от ответа: - Ищем. Его обдуло тишиной. Нехороший знак. Привычный. Он взглянул на отца, смотрел, как исчезает в темноте рта мясо и выглядывает край клыка. До сего времени Рамси и не замечал за ним такой хищности, ржавчин животных черт на невозмутимом лице; равнодушном, как у богов северной тайги. Русе доел и продолжил: - Сколько уже прошло? - Рамси сглотнул. - Два дня? Ногти вгрызлись в дерево стола. - Может, стоило отправить больше людей на поиски? - ненавистно произнес Рамси. - Может, дело портят твои никчемные солдаты?! Но глыба не сдвинулась. Ветер тронул свечи. Вокруг играла на нервах бездушная тишина и облитое ею отцовское молчание. В зале ужинали только они вдвоем. А куда подевалась та женщина? Неужто пропускает любимую часть дня? Рамси поднял глаза. Взгляд Русе жег сверх меры холодной удовлетворенностью: “Попался”. Отец медленно отложил в сторону нож. - Не пугайся насчет Уолды. Она присоединится к нам позже, сейчас у нее прием у мейстера, - И он улыбнулся. Зараза… У мейстера, значит. Рамси не преминул улыбнуться в ответ. А ты времени зря не теряешь. И откуда столько сил в этом худом теле? - Она решила сначала узнать о своем здоровье, отложив прочь всё ненужное. Достойно похвалы, ты так не считаешь? - Да. Конечно. - Слышал, ты отправился в лес и провел там целый день. И как тебе виды природы? Наверняка красивее подвала, и пахнет лучше. Ну ничего, скоро найдешь Старков, отстроишь замок и сможешь сколь угодно бегать по их лесам один. Жителей-то ты оттуда погнал пожаром. Стул тягуче заскрипел. Рамси встал, грубо стер с уголков рта жир. На лице все так же сияла показная радость. - Лягу раньше, завтра вставать с рассветом. Демонстративно громко собрав людей, он выскочил в лес с маленьким отрядом позади. Наверняка Русе глядит за ним из окна, просчитывая вероятность провала. К Иным его, пусть утром хоть до краев наполнит подвалы “подозрительными личностями”. Пусть они с окон валиться будут, словно сшибающая голову сосулька, до конца ночи он принадлежит самому себе. Зима, как ненавистная подруга, не облегчала ему путь. С приближением ночи всё живое застыло в морозной хватке, подобно дичи, и, засыпая, покрылось белесой пылью. А ветер радивым хозяином и вовсе встретил отряд у границ седого леса и провожал до самого конца. С Деймона и Дика снег сыпался, как прах с костей их престарелых дедов, и тела тряслись погуще, чем на танцах. Всю ночь они глядели на него молящим взглядом, ожидая небывалого для Рамси ранее сочувствия. И он сочувствовал, только не им, а Грейджою, которому вырвет ноги за ненадобностью. Спереди прискакали еще двое. В белом хлопке, натянув шарфы до глаз, один из них проскрежетал, что не видел даже следа человека, а возможно, их просто смело бушующим ветром. Услышав это, Деймон сказал: - Рамси, мы ищем несколько дней. Наверняка его сожрали волки, или он сдох, и тело засыпало. Он не выжил бы в такую погоду! Рамси врезал ему и обещал повесить самого Деймона, если они не найдут беглеца. Больше никто не возникал. “Не найдут Грейджоя”! Как будто бы хоть один из этих лодырей ищет правильно! Он знал, чувствовал, что его рыбка где-то здесь. Под сосной, лиственницей и елью. Рамси шел по невидимой полосе осыпанных с королевской кожи чешуек, блестящих, красивых, как звездная пыль. Они проехали мимо одной деревни, двух, проходя вновь по дороге того возчика. Рамси посылал людей вперед, чтобы они отошли от намеченного маршрута: чуть левее, чуть правее. Хотелось бы обыскать хижины, начать позднее расследование, а если заупрямятся - он бы велел поджечь всю деревню. Но некоторым планам не суждено сбыться. Русе, Иные его дери, за такое по головке не погладит. И вот опять - невидимая удавка дает о себе знать. Нерожденный младенец, наследство, неудачные поиски… Глаза отца… Как огненное колесо, стончающееся на шее. Настанет день, и колесо сожжет его, и лишь радуя отца, оно, раскрученное на ветру, перестанет полыхать. Рамси задумчиво выпускал пар, грея подбородок. Он уже видел такое: солдаты скачут вперед и возвращаются с постными рожами. Словно не они упустили блядского Кракена с переломанными руками и ногами и красноречивыми шрамами поверх всех этих чудесностей. - Рамси, мы уже у подножия горы! Дальше лес кончается! - кричал Дик. И правда, на плоскогорье медленно истончались деревья, то ли присыпанные снежком, то ли снесенные бурным горным ветром, и только дальняя маленькая ель мигала светом надежды вдалеке. Хотелось вернуться в замок и уснуть под теплым одеялом, забыв на эту ночь все проблемы. Он и сам дрожал от холода; что с шубой, что без нее - одна херня с морозом биться. Но вспоминая глаза отца… зубы скрежетали сами собой, а кровь, как бульон на костре, бурлила, подчиняя тело. Ну, отец! Хватило же мужества улечься меж булок этого чудовища. - Не останавливаемся! - крикнул Рамси. - Эта крыса не могла убежать далеко! Двигаемся на гору, обыщите каждый куст, но найдите его! Отряд поднимался всё выше, и чем сильнее гора кидала им в лица мокрого снега, тем больше недовольства он наблюдал вокруг себя. Подумав, что от группы злобных, голодных вояк он не получит ничего, в худшем случае - бунт, он отпустил их домой, оставив рядом лишь молчаливого Деймона и Бена с собаками. Как начало светать, Рамси думал вернуться, позорно подставившись под издевки отца. Один чёрт вел его по этой проклятой горе, с которой слезть - как полыхнуть под горящим колесом. Он остановил Кровавого и повернул его в обратную сторону. Рамси хотел было окликнуть едущих впереди парней, однако собаки заупрямились. Бена погнала дальше сначала Хелисента, потом учуяли запах остальные две. Животные прыгали в слоях утреннего тумана; солнце блестело над горой, но гуща морозного дыма плотным кольцом обхватила местность. Он то терял, то вновь находил их грозные хвосты, режущие бесплодную марь. - Господин Рамси, сюда! - крикнул Деймон. Рамси подошел к нему, нетерпеливо замотав головой. Память подкидывала то яркие картины соленых брызг на овале лица, то отцовские насмешки о схожести сына с его любимыми девочками. Он был там. Одинокая фигура петляла меж сугробов, невзрачная - глядишь, и унесет ее ветер, зацелует до дыр холод и поселится в них, задув огонек жизни. Деймон набычился, помчался хватать Принца за загривок, но Рамси остановил его. Он подъехал к Грейджою один; когда расстояние сократилось, слез с коня. С ним что-то не так. - Что он бормочет? Правильно отец говорил: Рамси бы научиться довольствоваться малым. В его случае тому, как ценный заложник не обмороз до смерти. Но… Что это за взгляд? Он долго не решался опустить капюшон. Грейджой шептал слова, вроде важные, а вроде и нет. Было не разобрать что. Уши забились после бури, даже в наступившей тишине, внутри которой спадала с уст, как с ветвей, его несозревшая речь. Робб, послышалось ему. Мгновение стрельнуло колющей иглой под зад, и проснувшиеся голова, уши и нос, вынырнув из болотной предтечи сна Теона, навострились. Пленник стоял близко и пах разлукой - хвоей, смолой и совсем немного морской солью. Рот его, кривая проволока под воспаленным носом, двигался неуверенно, но Рамси мог поклясться, что Теон не проронил ни звука. Однако он слышал всё, сам не понимая как. Природа дышала вместе с ними: вдыхала и выдыхала в скрипе снега колючей грудью. Может, она и говорила по-своему?.. “А где мальчики?” “Они в безопасности” “Ты же помнишь, где они?” “Да. В Совином дупле. В том, который ведет к замку Каменного Холма”

***

Иногда замок напоминал Рамси лабиринт, коридоры которого никогда не кончались и, будто связанные единым узлом, перетекали из одного к другому. Особенно мешало это сейчас, когда ему в срочном порядке требовалось видеть Русе. Отец обитал на верхних этажах, в солярии; двери в кабинет сторожили два амбала, но слушать их он не собирался. Столкнувшись с глазами отца, он остановился и ехидно протянул улыбку. - Вижу, вернулся. Я уж думал, не начать ли нам искать еще и тебя. У стола вертелся Лок. Не нравилось Рамси это соседство… - Я нашел. Русе удивленно взглянул на него. - Хм. И это всё?! - Я так понимаю, сегодня для Дредфорта настал поистине счастливый день, - просиял насмешливо Лок. Чего этот пес ухмыляется? Надо бы громче заявить. Но громче отцу не понравилось: - Рамси, я не глухой. Подожди за дверью, мы договорим. Тут он не выдержал. - Я поймал Грейджоя! Ценного пленника! А что сделал он?! - Права на Винтерфелл звучат для тебя достаточно весомо? Рамси аж опешил. - Права на них… - сглотнул он. - Разве я предлагаю не то же самое? - Разве я велел искать Грейджоя? Молчание резало слух. Это шутка? Отец так проверяет его? Пытается обвести вокруг пальца? Рамси точно помнил, как со рта Русе вылетело “Найди Теона”. Или там не Теон был?.. Пекло… Он с вызовом посмотрел на Лока, нахохленного, как петух. - Грейджой спрятал Старков в лесу Каменного Холма, близ замка. Они прячутся там, я найду их сам, если пожелаешь, - протараторил он. Лок по-блядски невовремя прокашлялся. - Господин Рамси, мальчиков там нет. Теперь нет. Что этот блядун себе позволяет? Русе недовольно посмотрел на решившего расчехлиться мужчину. - Случился страшный инцидент: последних Старков загрызли их собственные звери, - сверкнул алчно лед его радужки. - Волки, что с них взять, - согласился Лок. Рамси молчал. Ничего лучше, чем кивнуть и направиться прочь из солярия, он не придумал. Если он и умел думать… Разве что... - Могу я хотя бы узнать, где они прятались всё время? - Они направлялись из замка к Северным горам, петляли по ровным дорогам, собирались встретиться с братцем Сноу. Мальчики перебирались по пустующим охотничьим хижинам, в одной из них и случилась трагедия. Наверное, волки проголодались, - вздохнул Лок. Двери тихо закрылись. Черт, как же глупо, глупо, глупо! Этот мужчина предал своего сюзерена, забыл о клятвах. Что ему стоит перевирать обещания, данные Рамси! Очнись, Сноу! Бастардова кличка горчила на языке. Прикусить бы его, чтобы омыть рот вкусом железа. В подвале он наконец остался с Грейджоем один и думал, что бы с ним такого сделать. Жутко чесались кулаки, хотелось избить желанно-нежеланного пленника до отключки, бить - чтобы терял сознание, бить еще - чтобы очнулся. Бить - до слюней, пока руки не пожрет красная слякоть, его или Теона - не важно. В их головах не осталось бы мыслей, расплескались бы по поверхности полутемного помещения вместе с кровью, стекли бы к углу позора, откуда не вылезали по-хорошему и к утру. Но мало… Мало, этого мало будет… Дрянь не впитает его разочарование через боль, ведь дрянь не умеет чувствовать так. Эгоистичная мразь… способная лишь отразить эмоции - как пустое зеркало, пускающее солнечные зайцы. Он ударил Теона по лицу. Пленник проснулся, покачнулся на стуле. - Выспался? Пленник заморгал, не разобрав знакомые до ужаса стены, мертвые громады гранита, гасящего солнце. Над ним стоял Рамси, и было это страшнее ветра, морозов и голода. - Чего, Теон, молчишь?! - А чего говорить? Ты меня убьешь ведь. Я умру, и твой отец никогда не узнает, где Старки. - Вот как, - вздохнул Рамси. - Ты про тех несчастных мальчиков, которых ты научил находить Совиные дупла и прятаться в них? Грейджой растерялся. Глаза, цвета плевков, увлажнились, тускнели. Губы еле слышно прошептали: - Как… Кто… - Ой, ты и не помнишь! - играюче посетовал Рамси. - Это же ты! Ты сказал мне: “В совином дупле. В том, который близ замка Каменного Холма”. - Ложь… - И не веришь мне?! Так покопайся в дырявой памяти, дружок! - ткнул в его голову указательным пальцем Рамси. - Я и дальше расспросил тебя, пока ты дружелюбно, как со старым другом, беседовал со мной, делился подробностями. Очень любезно с твоей стороны подсказать, что направлялись они к Северным горам, это облегчило наши усилия! А где же Робб… Робб здесь, рядом, послышалось ему изнутри. Он повернул шею направо, к столу с инструментами. Под ним в железном коробе с двумя башнями Фреев покоился… Всхлип - Не плачь, милый, всё твоими стараниями. Скоро они встретятся, подумал Теон, падая в болезненный сон. Боги, скоро они встретятся…

***

- Что будете делать с Грейджоем? - спросил Деймон вечером того дня. Он отпил вино и поморщился: - Что-что… Что отец велит, то и буду. А колесо горело, полыхало, завернувшись в огнище, и самонадеянно толкало телегу к берегу моря...